Обет мести. Ратник Михаила Святого - Алексей Соловьев

Иван в ратном запале рубил сплеча, судорожно ища взором татар в дорогой броне. Тысяцкий Амылей должен был носить именно такую. Странно, но виденное лишь однажды лицо третьего из братьев четко стояло перед глазами… но пока только в его воспаленной памяти… А посему: замах, удар, брызги крови, падающее тело. Новый замах…

Амылей вывернулся слева как-то неожиданно, как в сказке. Как желанная явь, о которой долго просишь ангела-хранителя… Ощеренный рот, бешеные глаза, окровавленные шпорами бока коня. Он мелькал за несколькими другими беглецами. Еще немного, и вновь скроется в мятущейся толпе. Иван вбросил саблю в ножны, натянул лук, и меткая стрела почти по самое оперение вошла в загривок коня.

Русич все сделал обдуманно: дорогая чешуйчатая бронь скорее всего отразила б деревянную стрелу, а самострел Иван в сечу не взял. Конь ринул на колени на полном скаку, и Амылей вылетел из седла, словно из пращи. Вторая стрела пронзила насквозь его бедро. Но добить времени не оставалось: Иван вел свой отряд. Обезноженный кровник теперь не должен был далеко уйти.

Сеча начала затихать, когда уцелевшие татары достигли лагеря, укрывшись за поставленными в круг повозками. Когда стало окончательно ясно, что от многократного превосходства Юрия не осталось и следа и сам он позорно бежал даже не в Москву, а в сторону Новгорода, бросив узкоглазую жену, обоз, казну и награбленное. Бросив дружины, рассеявшиеся по разоренной земле и в попытках достичь московских или владимирских пределов в полной мере познавшие Божью кару за деяния рук своих. Теперь тверичи били московлян, и новая кровь поила и без того уже досыта насытившуюся землю.

Когда Иван вернулся к тому месту, где выбил из седла Амылея, тот сидел, прислонившись к чьему-то мертвому коню. Бронь нойона, оружие лежали на снегу, двое тверских воев, вытащив стрелу, торопливо перевязывали рану.

– Эй! Что вы делаете, мать вашу! – изумился Иван. – Вам что, помочь боле некому? Вон сколь своих раненых валяется!

– Отвали! – властно бросил один из ратных князя. Обернувшись, присмотрелся и вдруг воскликнул: – Ванька? Ты? Вот чертушка, живой и здесь был! Молодец! А я думаю, кто это охрабрел и горло дерет?

– Юрко?! Ты? – не веря глазам и чувствуя, как радость от встречи с бывшим другом по десятку начинает заполнять сердце, воскликнул Иван. – Брось эту гниду, это я его продырявил, теперь добаять надо.

– Не встревай, Иван, – опять властные нотки зазвучали в голосе Юрко. – Сам князь распорядился, чтоб всем уцелевшим татарам почет и уважение оказывать, а всех раненых немедля подобрать и до лекарей доставить. А этот, вишь, не простой нукер, вон справа какая богатая.

– Это нойон Амылей, – почти по слогам произнес Иван и, заметив, как татарин вздрогнул и вскинул глаза, усмехнулся: – Вишь, отзывается! Значит, и я не ошибся.

– Откуда ты его знаешь?

– Юрко! Это ж Амылей, неужто забыл? Один из тех трех, что брата мово…

У десятника невольно опустились руки, полоса ткани для перевязки пала на снег. Ничего не понимающий второй дружинник недоуменно уставился на старшего:

– Так мотать его аль не мотать?

Юрко не отвечал, закусив губу. Иван понимал, что творится у приятеля в душе, и не торопил его.

– Не могу ослушаться, Ваньша! – наконец выдавил из себя десятник. – Сам князь приказ отдал!.. Михайле перечить не посмею никак!

– Тогда вам придется отволочить его в обоз через мой труп, – тихо, но жестко ответил Иван. – Я его несколько лет искал! Я два обета дал, что досягну эту нечисть!..

Парень отбросил щит и вытащил вторую саблю. В тот миг он действительно готов был на все! Выпустить Амылея, этого убийцу Андрея и скорее всего и Торгула, было выше его сил. Он видел не только испуганное жирное лицо князька, за ним незримо парило иное. Любаня, столь далекая теперь и все равно близкая, будто с мольбой смотрела на бывшего соседа. Вернувшийся живым в степи Амылей не преминет отыграться за свой позор на русских полоняниках, и месть его будет ужасна!

Немая сцена затянулась. Второй дружинник обнажил меч, ожидая приказа старшего, но тот медлил. В это время, увидев троицу в напряженных позах, проезжавший мимо боярин властно крикнул издалека:

– Вы что, сукины дети? Из-за добычи рубиться решили? Вон сколь ее вокруг валяется! А ну не сметь!!!

По голосу Иван тотчас узнал Василия. Резко обернулся:

– Прости за речь дерзкую, боярин! Подъедь на минутку, рассуди нас!

И когда знакомое лицо оказалось над ним, добавил:

– Мне князь за службу и победу любую награду обещал! Христом-богом клянусь!! Отдай мне этого князька, боярин, это убийца моего брата.

Амылей что-то залопотал, но Василий его не слушал. Пристально оглядев всех четверых, он приказал Юрию:

– Поехали со мной, оставь их!

– Да, но…

– Знаю! Поехали, я за все отвечу! Скажете, что на рати его срубили. Доспехи можете забрать себе.

Немного понимавший по-русски Амылей начал торопливо обещать за свою жизнь сказочные золотые горы. Но Василий уже завернул коня.

– Спасибо, боярин!

Два давних врага остались на поле смерти лицом к лицу. Иван подошел вплотную и выдохнул:

– Ты узнал меня, Амылей?

Татарин закивал с такой поспешностью, словно у него начался нервный тик.

– Где сейчас жена твоя, Любаня? Отвечай, ну!

– Любаня карош жена. Любаня люблю очень. Хочешь, тебе подарю. Красивый жена, жарко любит!

– Где она, спрашиваю?!!

– В Орда она. С моей матерь она. Устье Яик кочует, меня ждет. Поедем вместе, тебе отдам! Серебро, золото дам! Братом твоим кровным стану!

– А ведь двум твоим братцам я помог на небеса отправиться, нойон! – пристально глядя в глаза собеседнику, выговорил Иван. – За то, что Андрея моего безоружного убили. За то, что жену его украли и издевались над ней как хотели…

При этих словах истинные чувства, обуревавшие татарина, вырвались-таки на волю. Он зло сжал губы и блеснул глазами, но тотчас вновь надел на лицо подобострастную улыбку.

– Моя твой брат не убивал! Моя Любаня подарок получил.

– Ну да! От Андрюхи! Бери саблю, Амылей, и умри, как мужчина. Безоружного мне совесть срубить не позволяет.

Он воткнул перед Амылеем одну из двух своих сабель. Тот тотчас перенял рукоять, сжал ее до белизны в пальцах и залопотал:

– Моя руски союзник есть! Моя ранен есть, моя сил драться нет! Моя полон есть!..

– А наших пленных вы тоже милуете?

Иван еще какое-то мгновение смотрел на врага, затем перевел взгляд вниз:

– Экая у тебя, паря, бронь-то дорогая! Не видал еще такой…

Он опустился на колено, ощупывая действительно ценную бухарскую кольчугу с железными наплечниками. Лишь пущенная из арбалета стрела смогла б пробить творение древних мастеров.

Сталь сверкнула быстрее молнии, но Иван ждал этого. Ловко отбив левой рукой сильный удар, он сделал длинный выпад и погрузил острие своего оружия в горло Амылея.

– Ты первый ударил, паря!.. – поднявшись с колен, произнес Иван, глядя на агонию давнего врага. – Так что все было по-честному. Теперь все вы там собрались. Говоришь, на Яике Любаня? Значит, снова придется вернуться в степь, коли так!

Взгляд парня упал на левую руку нойона. Иван нагнулся и стащил со среднего пальца дорогой золотой перстень с витиеватой печаткой. Подумав, накрепко зажал его в кулаке.

Через полчаса ратник нашел Юрко и сбросил перед ним на землю доспехи Амылея.

– Это твое, брат! Татарину они больше не нужны. Спасибо тебе.

– Дак ведь это не я, боярин… – растерялся десятник, не отводя, однако, загоревшегося взгляда от дорогого подарка.

– Бери, бери, добрая бронь!

– А тебе?

– У меня есть. Прощай, Юрко, не поминай лихом!

На следующий день Иван по приказу боярина Василия предстал перед победителем-князем. Михаил был необычайно хмур. Славная победа, одержанная им, явно тяготила хозяина Тверской земли. Татары впервые были биты в открытом бою, и теперь от него требовался недюжинный талант, чтобы отвести от своих рубежей гнев Узбека. Иван уже успел заметить, что всех уцелевших татар привечали, словно дорогих гостей.

– А-а-а, Иван! – узнал князь, и лицо его на краткий миг отмякло. – Спасибо тебе, славно бились. Что хочешь за службу?

Иван покосился на стоявшего неподалеку и все слышавшего Василия и ответил:

– Что хотел, уже получил! Спасибо на добром слове, княже!

– Сотником не желаешь в дружину вернуться? Такие люди сейчас ой как нужны.

– Не сердись, княже, а только вскоре у меня будет другая дорога. Коли живой из Орды вернусь, тогда и отвечу.

– Из Орды? – набежала тень на княжеское чело. – Пошто?

– Должок там один получить надобно. Только вот не ведаю, захотят ли вернуть. Прощай, княже, дай Бог тебе удачи во всем! Прощай, боярин, спасибо тебе за…

Иван запнулся, поняв, что едва не проговорился о вчерашнем ослушании Василием княжьего приказа.

– …память добрую да слово справедливое. Дочери привет передавай, коли возможным посчитаешь.