NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сегодня видимость улучшилась, и о вчерашнем снегопаде напоминал лишь небольшой снежок. Тепло, примерно минус 1 градус – пока весна продвигается вместе с нами.
Я вышел на улицу и принял душ. Самочувствие неплохое, поскольку свежий воздух – лучший лекарь и средство от похмелья.
Сейчас мы будем завтракать. Аппетита, понятно, особенного нет. Холодный завтрак – овсяные хлопья с молоком.
Пора, однако, выступать – есть надежда добраться сегодня до таинственного Сноудрифта.
26 марта, день
Тяжела ты, жизнь собачья,
Снег по брюхо, лямки трут,
И не дать соседу сдачи —
Заслужил, нахал кусачий,
Но стреляет хлестко кнут.
Очень часто без разбора,
Кто был прав, кто виноват,
И без лишних разговоров —
В ссоре виновата свора,
Вот и лупит всех подряд.
И напрасно это. Верно,
Не ахти какая честь
Нас с людьми равнять и скверно,
Но у нас есть тоже нервы,
Самолюбие и честь…
(Монолог наказанной собаки)
Если бы у меня были достаточно хорошие отношения с канадским управлением геодезии и картографии, я бы незамедлительно попросил их переименовать поселок Сноудрифт и дать ему более подходящее название – «Горизонт» или, может быть, даже более пафосное «Коммунизм», ибо то, что происходило сейчас, в точности соответствовало практическому определению этих понятий. Нам никак не удавалось достичь этого злополучного Сноудрифта. Складывалось впечатление, что мы продвигаемся вперед, а Сноудрифт продвигается от нас, и потому мы все шли и шли в указанном картой направлении, а Сноудрифта что-то до сих пор не было видно.
С утра в нашу палатку заскочил Джон. Он принес нам записки с вопросами, которые задали школьники, и сообщил, что сегодня мы выйдем на полчаса позже, потому что нужно на эти вопросы ответить. Мы этому известию были весьма рады, поскольку, как я уже говорил, вечер вчера провели довольно бурно, и поэтому каждая минута задержки была нам на руку, так как позволяла получше восстановиться.
Уилл сегодня собрался первым, что было неожиданно, поскольку он всегда отстает. Он дожидался нас, переминаясь с ноги на ногу, даже парку успел надеть. Это можно было объяснить только тем, что он не принимал участия во вчерашней жестокой расправе с виски в нашей палатке. Благодаря задержке наши сборы прошли без осложнений, и мы двинулись по следу – по накатанной дороге.
Солнце взбиралось все выше и выше и уже начинало припекать, несмотря на то что морозец сохранялся около десяти градусов. Идти по следу, если это, конечно, не достаточно широкая дорога, не так просто, как это может показаться. С одной стороны, не надо думать о выборе направления, но, с другой стороны, ты как бы становишься заложником этой проложенной кем-то и как-то трассы. Мне приходилось это испытывать в Антарктиде, когда мы шли по следу санно-тракторного поезда и нарты, повторяя изгибы трассы, постоянно пытались спихнуть скользящего рядом лыжника в сторону, на нетронутую целину, вызывая у последнего чувство какой-то своей ненужности во всем процессе и заставляя его затрачивать все силы на то, чтобы чудесным образом удержать равновесие и выдержать навязанный темп движения.
Сначала Ульрик, оказавшись справа от саней, достаточно долго и упорно сопротивлялся их выталкивающему моменту, часто падая и вспоминая при этом недобрым и отнюдь не датским словом всех причастных к прокладке этой трассы людей. Потом я, сжалившись над Ульриком, сменил его и продолжил воспоминания о неведомых первопроходцах уже русскими словами. Одним словом, движение было достаточно напряженным. К тому же скольжение было не слишком хорошим, потому что под рыхлым свежим снегом проступала вода, а иногда, вообще, попадались открытые ее участки, несмотря на то что температура была достаточно низкой.
Около полудня прилетел маленький легонький самолет. Мы предполагали, что этот самолет прилетит прямо в Сноудрифт забирать Гордона и Нила, но пилот, по-видимому, тоже отчаявшись достичь этого просто мистически недоступного поселка, приземлился прямо к нам на трассу. На самолете прилетел молодой паренек Уилли Колин с братом. Уилли шестнадцать лет, а брату двенадцать, оба они радиолюбители и прилетели из Миннеаполиса в Йеллоунайф с тем, чтобы обеспечивать нам радиосвязь.
Для таких юных ребят это, конечно, героический поступок, но для Америки это типично: ребята приучаются с детства к самостоятельности и при сознательном отсутствии плотной и навязчивой порой опеки со стороны взрослых способны совершать зрелые поступки. Сейчас вместе со старым Кеном они работали на связи с Джоном, причем достаточно успешно и надежно.
Они привезли сапоги, по которым так тосковал Ульрик. Кроме того, они совершенно по-взрослому привезли еще достаточно много пива и всяких кнедликов. Мы устроили легонький пикник на обочине и тепло попрощались с Гордоном.
Гордон живет в Калифорнии и работает Freelance Photographer, то есть зарабатывает на жизнь и чуть больше продажей своих фотографий в такие издания, как, к примеру, National Geographic. Он облетал уже практически полмира и по всему было видно, что такая работа ему в удовольствие. Мы впервые познакомились с ним во время Трансантарктики, когда он прилетел к нам на Южный полюс с заданием от того же журнала отснять наши героические и обычные будни.
Вернувшись из Арктики, он сразу собирается лететь в Тибет. Журнал National Geographic направил Гордона вместе с его коллегой-журналистом для съемок в Китай, в какую-то долину, куда европейцев раньше не допускали. В этой долине между двумя семитысячными пиками расположен какой-то загадочный провал. Гордону предстояло его «реставрировать». Предполагалось, что журналисты будут находиться в этом районе в течение месяца и попутно с реставрацией провала фотографировать и готовить статью. Журнал оплачивал им путевые расходы, а если статья удастся, то журнал у них эту статью купит, и тогда они получат деньги. Сегодня Гордон на прощание сделал еще несколько наших групповых и портретных снимков.
Самолет улетел, сделав, естественно, несколько кругов над нами, чтобы Гордон мог в последний раз нас сфотографировать. Проводив самолет, мы продолжили ланч при отличной погоде и совершенно безоблачном небе.
Несмотря на всю безоблачность ситуации, не обошлось без местных конфликтов. Отвлекшись на самолет, мы и не заметили, как наша упряжка приблизилась к упряжке Уилла на расстояние, меньшее дистанции конфликта, и наш Чикаго – крупный сварливый пес, постоянно готовый устанавливать свои собственные порядки в своей упряжке, попытался распространить
