NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский

стало несколько легче. Вскоре эта дорога, точнее сказать тропа, вывела нас на настоящий ледовый тракт. Чувствовалось приближение крупного населенного пункта, в котором, помимо собачьих упряжек и снегоходов, по всей видимости, водились и автомобили – следы от шин явно просматривались на схваченной морозцем снежной поверхности.

Понятно, что взъерошенная колесами поверхность легче поддавалась разрушительному влиянию солнечных лучей и таяла интенсивнее, образуя в углублениях лужицы, лужи и даже небольшие (по сравнению с озером Большим Невольничьим) озерца воды. Ночью вода подмерзала, но не везде, и потому нам приходилось преодолевать сейчас хаотичную смесь битого, вывороченного колесами автомобилей льда, воды и снега. Идти по такой поверхности было непросто, тем более что мы с Ульриком были обуты в маклаки и, стараясь сохранить их по возможности сухими, не могли, как наши доблестные псы, идти напролом, поэтому шли медленно, все время отставая.

Несмотря на медленный темп движения, берег, скрывавший загадочный Сноудрифт, приближался – мы уже шли, лавируя между живописными островами, поросшими довольно высокими елями. Берега островов, обрывистые и крутые, наводили на мысль о том, что глубина озера в этих местах немалая. За очередным поворотом, точно в соответствии с картой, нам открылся довольно крутой береговой склон, обращенный к югу. Вверх по склону террасами располагались домишки, среди которых выделялось здание церквушки голубого цвета с остроконечной крышей.

Похоже, нас ожидали, потому что уже на дальних подступах к поселку нас встретила небольшая толпа местных жителей на вездеходах и снегоходах, которые, как мы успели понять, давно вытеснили собачьи упряжки и превратились практически повсюду на Северо-Западных территориях Канады в национальный вид транспорта. Во избежание возможных эксцессов между нашими собаками и разрозенными отрядами скучающих от безделья представителей местной собачьей знати нам посоветовали разместиться в стороне от поселка.

Мы поставили лагерь ближе к укатанной взлетно-посадочной полосе местного аэродрома в виду поселка на растоянии метров трехсот от ближайших строений. Пришлось потратить некотрое время на поиски подходящего сухого места, поскольку под снегом оказалось довольно много воды.

Установив лагерь, мы отправились в поселок, где были встречены директором местной школы, который любезно и с поистине северным гостеприимством предоставил в наше распоряжение подведомственное ему здание, сказав при этом, что желающие могут там помыться! Излишне говорить, какую реакцию у нас вызвало это простое предложение.

Внешний вид здания школы, добротно сработанного из толстых бревен, изрядно контрастировал с его внутренним европеизировнным убранством, напомнившим мне школу в Арвиате, – те же просторные чистые классы и очень продуманная планировка, позволившая нам без труда отыскать предмет наших давних вожделений – душевую. Душевая была исполнена в несколько спартанском стиле, без кабинок – просторная комната с пятью торчащими из потолка сосками душей. Мыться мы могли все одновременно, и при этом даже не возникало необходимости просить кого-то потереть тебе спину – наши спины и так фактически терлись одна об другую. Полотенец, естественно, не было, и после мытья мы сохли естественным образом, прогуливаясь нагишом по просторному помещению предбанника.

В течение двух последующих дней, а пришлись они на субботу и воскресенье, мы не раз мысленно благодарили директора за то, что он позволил нам оставаться в здании. Только здесь мы могли как-то укрыться от всепроникающего назойливого внимания местных жителей, и особенно детворы. Едва мы успели поставить палатки, как к нам в гости нагрянули сноудрифтяне, причем в количестве, которого никак нельзя было предположить, принимая во внимание хотя бы число домов в этом поселке.

Индейские ребятишки, пришедшие в гости кто пешком, кто на снегоходе, со своими бесконечными вопросами и поминутными заползаниями в палатки и выползаниями из них стали серьезным испытанием для всех нас без исключения, уже привыкших к размеренному и спокойному течению экспедиционной жизни. Кроме того, лично я практически ничего не понимал из их разговоров. Как видно, сноудрифтское наречие несколько отличалось от классического миннесотского диалекта, к которому я привык. Румяные смуглые физиономии ребят, украшенные в большинстве своем довольно выразительными соплями, поначалу умиляли, но затем стали несколько утомлять. Они тоже, скорее всего, не понимали меня, так что просить их о снисхождении или пытаться перенести встречу на более отдаленное время было практически бесполезно. Главным образом, это были девчонки лет двенадцати-тринадцати, все в красивых куртках и резиновых сапогах, надетых поверх эластичных и, казалось, очень тоненьких брюк. Так что здание школы с его массивными запирающимися дверями стало для нас единственно надежным убежищем.

После душа мы предстали друг перед другом в несколько облагороженном виде. В первую очередь, это касалось физиономий, и особенно носов, которые приобрели свежий нежно-малиновый цвет, после того как лохмотья отшелушившейся кожи были нещадно смыты под щедрой, упругой струей сноудрифтовской воды. Если бы на нас были белые махровые халаты, то мы вполне могли бы сойти за отдыхающих после бань римских патрициев, а так, когда кроме шейных цепочек, да и то не у всех, на каждом из нас ничего не было, мы, скорее всего, напоминали индейцев какого-нибудь обойденного вниманием цивилизации амазонского племени. К счастью, от индейцев нас отличало то, что мы расположились не на песчаном берегу этой великой реки, а со всем доступным комфортом на вполне современных диванах и, кроме того, вместо копий и луков у нас из рук в руки переходило одно из величайших изобретений XX века – телефонная трубка. Мы разговаривали по телефону. Точнее, часа два говорил Уилл, но потом и остальным удалось немножко поговорить. Поскольку выяснилось, что долгожданный специалист по радио и факсу к нам сюда не приедет, задерживаться в Сноудрифте не было никакой необходимости, и мы решили 29-го, т. е. завтра, с утра выходить.

Сегодня мы с Ульриком встали только в девять, и хотя проснулись раньше, но вылезать из мешков, несмотря на то что было тепло, не хотелось – так приятно было немного спокойно полежать.

Уилл с утра раздавал какие-то довольно бессвязные указания, и в частности велел в одиннадцать всем собраться. Мы в это время только начали писать письма, но, как было велено, пришли, а оказалось ничего делать не надо, поэтому мы вернулись к нашим письмам. Нил сегодня в три часа улетел, и мы передали письма с ним. Он обещал доставить их в Миннесоту, а оттуда по электронной почте, я надеюсь, мое письмо дойдет домой.

Потом Уилл решил, что в четыре часа дня мы должны пойти в магазин. Однако мы с Ульриком, уже наученные предшествующим опытом, когда буквальное следование предписаниям предводителя не всегда приводило к ожидаемому самим предводителем результату, решили пойти в магазин пораньше и правильно сделали.

При