Ад и Рай Евы (СИ) - "Госпожа Энн"

— Тогда я не понимаю, что именно тебе нужно? Чтобы я просто покорно выполняла твои требования? Так я и так это делала. Чего мне только стоили эти три дня в клубе! Что ещё, если не секс?

Я была окончательно растеряна. Хоть я и знала, что время от времени позволяла себе некоторые вольности с этим опасным мужчиной, но не воспринимала их всерьёз. У меня был единственный мотив — защитить сестру. Теперь её не было. И он всё равно меня провоцировал, хоть и молчал, не столько игнорируя мои вопросы, сколько наслаждаясь моим бессилием.

— Я думаю, нам нужен новый договор. Хоть мне от тебя уже больше ничего не нужно, правда. Просто отпусти меня домой, будто никогда меня не встречал.

Я говорила и сама понимала, что этого не будет. Я попалась в этот капкан раз и навсегда. И могу уйти только через окно двадцать пятого этажа. Но и то не факт. Если он захочет, я останусь жива. Тишина сводила меня с ума, и я говорила всё больше и больше:

— Окей, я понимаю, что так не выйдет. Ты меня не отпустишь и не дашь о себе забыть. Но могу я хотя бы вести нормальную жизнь? Просто ходить на работу в офис? Просто звонить маме? Через месяц мне придётся пойти в университет, или ты и тогда будешь решать, ехать мне на пары или нет?

— Ты угадала. Я буду решать всё, что ты будешь делать.

— Что, прости?

Это было настолько безумно, что я не сразу поняла.

Ян чуть склонил голову и принялся снисходительно и терпеливо, как ребёнку, пояснять мне новые правила моей жизни:

— Если ты не заметила, то последний месяц это и так происходит. Одежду тебе выбираю я, работу — тоже я, тебя везде возят мои водители, и даже еду приносят курьеры. Твои редкие побеги я в счёт не беру. Так уж и быть, я тебе прощаю это непослушание. Спишу его на безумное влияние твоей сестры. Но больше я такого не допущу. Теперь всё будет только так, как этого хочу я.

Это было уже слишком. Я сидела абсолютно оглушённая его монологом. И ведь он был прав. За весь этот месяц я приняла всего одно решение — уйти жить к Кристине, но теперь-то я снова здесь. Значит, я проиграла? Я сама нарушила своё слово? Как так получилось? Я не могла собрать мысли и слова в кучу.

— Я не понимаю, зачем тебе это?..

Он уже отвечал на этот вопрос, поэтому просто проигнорировал его. Но я не понимала, чем я такая особенная для него? Почему, чёрт побери, именно я?

— Ладно, не важно. Сколько это будет длиться? Ты так и не ответил, что для тебя станет точкой в этой истории.

— Я подожду, пока ты полюбишь меня так, что не сможешь без меня жить. Буквально.

Он произнёс это так буднично, что у меня снова не было слов. Даже мыслей. Я не могла осознать масштаб его планов, поэтому просто уточнила, чтобы хоть что-то сказать:

— Насколько буквально? Как Кристина?

На этот раз я добилась хоть какой-то реакции. Ян посмотрел на меня изучающе, но голос его был абсолютно серьёзным:

— Нет. Кристина была зависима от меня. Психологически, сексуально, называй это как хочешь. Но любви там не было. Я же хочу, чтобы ты меня полюбила всем сердцем. Сильнее, чем своего первого мужчину, — при этом его губы чуть скривились. — Чтобы ты готова была отдать за меня свою жизнь.

Это было полным безумием. Этот странный мужчина, даже не человек, а какое-то сверхъестественное существо, убивавшее молодых девушек и убившее мою сестру, теперь хотел, чтобы я его полюбила? Здесь уже не возникал вопрос, зачем. Вопрос был в другом. Как? Как заставить себя полюбить вообще любого человека, не говоря уже о таком? Да и зачем? Да ещё и с такими требованиями, чтобы я любила его сильнее, чем свою жизнь. Он угадал, так было только с одним человеком. И эту любовь нельзя было перебить. Возможно, именно в этом он ошибся — не стоило трогать эту тему. Если до этого я была убита горем за погибшей сестрой и саможалением, то напоминание о моей первой любви вдруг всколыхнуло другую боль — боль утраты. Я вспомнила тот рвущий духу внутренний крик, когда поняла, что больше не смогу быть с ним. И эта боль, приправленная радостными воспоминаниями, отрезвила меня, пробудила настоящую Иву, а не эту запуганную, загнанную в угол Еву.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Этого никогда не будет. Что бы ты ни сделал. И чем больше ты мне угрожаешь, тем омерзительнее становишься.

Ни грамма злости. Чистые факты, голые и решительные. Ничего более. Я не желала больше давать ему ни единой своей эмоции, ведь именно этого он хотел весь этот месяц. Он питался моей болью и пьянел от моего восторга. Но этого больше не будет. Что бы он ни сделал — я сделаю ему больнее, ведь чем ближе он хочет меня притянуть, тем ближе становится сам. Понимал ли он это тогда? Знал ли, что я уже подметила кое-что в его глазах, на его губах, во вкусе его крови и на волнах его эмоций? Каждое его движение в мою сторону делало его уязвимым. Знал ли он тогда об этом? Мне кажется, что в тот момент ещё не совсем. Ведь раньше почти всё время со мной проводил Макс, и Яну казалось, что именно благодаря ему я становлюсь такой дерзкой. Но нет. Дело было не в Максе. А во мне. Чем дольше я находилась рядом с Яном, тем сильнее и опаснее становилась. Но это так, заметки к моим воспоминаниям.

В тот момент я просто наблюдала, изменится ли его мимика, даст ли он реакцию? Его прекрасное, будто мастерски вырезанное скульптором лицо осталось прежним.

— Что ж, я разрешаю тебе так думать. Потому что знаю правду. Ты полюбишь меня так, что забудешь обо всём.

— И тогда ты меня бросишь? Просто, или в Днепр?

А вот тут я уже не сдержала свой ядовитый язычок. Всё же рядом с ним я становилась плохой и капризной. Но он неожиданно улыбнулся:

— А тогда ты станешь моей женой.

Он не шутил! Смотрел на меня так, будто уже держал в руке коробочку с кольцом. Будто мы были счастливой парой! В его голове всё уже так и было. И он не собирался отступать от своего плана.

— О, нет. Нет-нет, — моя ледяная защита рухнула острыми осколками. — Запомни, если такое произойдёт — я покончу с собой, или убью тебя. Но никогда не стану твоей женой.

— Это даже не обсуждается.

Ян просто рассмеялся мне в лицо.

— Ты можешь делать со мной, что хочешь. Правда. Я не боюсь тебя. Но ты никогда не заставишь меня полюбить такого человека, как ты, — я уже не могла сдерживаться. Это было каким-то Средневековьем! Как и почему он вдруг вздумал распоряжаться моей жизнью?

Это была война. И я не собиралась отступать. Но и настроение Яна понемногу менялось. Ему не нравился яд и протест в моих словах. Покорность? Ведь об этом всегда повторял Макс. Помогла ли ему его покорность?

— Значит, «что хочешь»? Ты хорошо подумала? Я ведь могу воспринять твои слова всерьёз, — в его глазах вспыхнул настолько ядовитый чёрный огонь, что мне стало дурно. Даже если отбросить все его магические умения, масштаба которых я пока не могла даже представить, он был очень крупным и сильным мужчиной. И мы были одни в квартире, на двадцать пятом этаже, в полупустом доме. И всё же… Я держалась до последнего. Умирать так с достоинством.

— Можешь начинать прямо сейчас. Думаешь, ты сможешь сделать мне хуже? Ты и так меня посадил в клетку, лишил свободы. Что же ты хочешь ещё?

— Ты же понимаешь, что тебе никто не поможет? — он наклонился так близко, что мне стало тяжело дышать, будто он перекрывал мне кислород. — Я даже могу позвать Макса. И он не только понаблюдает, но и примет активное участие. Если я только прикажу.

Доигралась. Только одно слово промелькнуло в моей голове. Но вместе с ним пришёл не страх, а только какое-то тупое уныние, предчувствие наказания. Как когда ты заигрался с друзьями допоздна, возвращаешься домой и уже ждёшь нагоняя. Но вечер того стоил! И ты знаешь, что снова пойдёшь на это, как бы тебя сейчас ни ругали, или даже били. Просто нужно перетерпеть, склонить голову, пустить слезу и пообещать, что ты больше так не будешь. Но ведь будешь! Ты знаешь об этом, и родители знают. Но на этот вечер уже всё пройдёт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Маленькая принцесса внутри меня недовольно надула губки. Она не хотела наказания, только вечного праздника и восторгов. Ничего, милая, мы только для этого ему и нужны, чтобы быть красивой куклой и вовремя улыбаться на камеру. Всё остальное — его блажь. Пройдёт время, и он найдёт себе новую игрушку, а мы пойдём жить своей скромной, но счастливой жизнью.