Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс

оба прекрасно понимали, что у него нет полномочий принимать подобные решения самостоятельно. Вернувшись в середине августа в Токио, Коллинз сказал главнокомандующему, что лично он выступает за пересечение 38-й параллели, но Трумэн решения на этот счет еще не принял. С самого начала, хотя Госдепартамент выразил серьезные сомнения в целесообразности или желательности поддержки Ли Сын Мана в качестве правителя всей Кореи, Макартур ясно дал понять, что решительно одобряет этот курс. Первого сентября Совет национальной безопасности США выпустил откровенно противоречивый рабочий документ, директиву СНБ-81, в которой приводились доводы за и против переноса военных действий в Корее на территорию противника. В документе отмечалась опасность вмешательства Советского Союза, который не захочет терять верховенство над Северной Кореей, но при этом высказывалось предположение, что вряд ли Москва пойдет на риск развязать своим вмешательством более масштабную войну. Наконец, в СНБ-81 предлагался компромисс: всякое пересечение параллели должно осуществляться только войсками Республики Корея и исключительно для решения тактических задач. Согласно документу, Макартуру надлежало «запросить новые инструкции, прежде чем продолжать боевые действия к северу от 38-й параллели с основными силами с целью оккупации Северной Кореи».

Объединенный комитет начальников штабов осудил «нереалистичный» подход СНБ-81. Они были убеждены, что вооруженные силы нельзя лишать гибкости, необходимой, чтобы расправиться с остатками северокорейской армии, где бы они ни укрылись. Поэтому почти за неделю до Инчхона, 9 сентября, Ачесон и Объединенный комитет приняли на заседании Совета национальной безопасности новую, исправленную редакцию директивы – СНБ-81/1. Абзац изначальной версии, в котором указывалось, что войскам ООН «не следует позволять вести боевые действия на территориях, прилегающих к маньчжурской и советской границам Кореи», был переписан: теперь войска ООН просто не должны были пересекать эти границы. В СНБ-81 прямо говорилось, что рядом с советской и китайской границами должны действовать только южнокорейские войска. В СНБ-81/1 декларировался лишь «принцип» не развертывать другие войска ООН на этих взрывоопасных территориях. В документе подтверждалась решимость Вашингтона не «допустить втягивания [Соединенных Штатов] в обычную войну» с Китаем. Но в нем также подтверждалась позиция, которую администрация последовательно занимала с начала войны, – что в случае китайской интервенции в Корею США будут защищаться любыми доступными средствами, не исключая бомбардировку целей в материковой части Китая. Политическое будущее Северной Кореи в директиве СНБ-81/1 не обсуждалось – главным образом, вероятно, потому, что администрация Штатов рассматривала эти вопросы как частные, а не как новую национальную политику: 1 сентября Трумэн публично заявил о праве Кореи на «свободу, независимость и единство», обязав Штаты способствовать тому, чтобы все корейцы обрели это право «под руководством Организации Объединенных Наций».

От начала подготовки СНБ-81/1 до уведомления Макартура о вводе в действие официального указания Объединенного комитета штабов, составленного на основе выводов из директивы, прошло почти три недели. Эти три недели Пентагон провел в несколько подвешенном состоянии. Снятого Трумэном министра обороны Луиса Джонсона сменил генерал Джордж Маршалл. Тем временем в Корее призрачные военные надежды, на которые ориентировался Вашингтон в своих обсуждениях в начале сентября, воплотились в триумфальную реальность. Победоносные войска ООН устремились на север – вслед за бегущими остатками разбитой армии Ким Ир Сена.

И теперь Объединенный комитет начальников штабов сообщал Макартуру:

Ваша военная задача – уничтожение вооруженных сил Северной Кореи. Для выполнения этой задачи вы уполномочены проводить военные операции, включая морские и воздушные десантные высадки или наземные боевые действия к северу от 38-й параллели в Корее, при условии что во время подобных операций в Северной Корее не будут находиться крупные советские или китайские коммунистические войска, не будет объявлено о намерении ввести таковые и не будет угрозы военного противодействия нашим операциям в Северной Корее. Однако ни при каких обстоятельствах ваши войска не должны пересекать маньчжурскую или советскую границу Кореи и никакие некорейские сухопутные войска принципиально не должны участвовать в боевых действиях в северо-восточных районах, граничащих с Советским Союзом или на территории вдоль маньчжурской границы. Кроме того, поддержка ваших операций к северу или к югу от 38-й параллели не должна включать действия военно-воздушных или военно-морских сил против Маньчжурии или территории СССР.

Хотя директива предупреждала Макартура, что эти инструкции могут претерпеть изменения в случае перемен в военной и политической обстановке, в секретной телефонограмме, адресованной «только лично» Макартуру Маршалл 29 сентября недвусмысленно декларировал серьезность намерений Вашингтона войти в Северную Корею, но объяснял, что публичных заявлений о пересечении 38-й параллели желательно избегать, чтобы не спровоцировать новое голосование в ООН.

Союзники Штатов, в первую очередь Британия, публично высказались в поддержку продвижения в Северную Корею. Они пребывали в той же эйфории, которая охватила Вашингтон, той же уверенности, что война уже почти закончена, осталось только извлечь максимум из победы. Однако теперь, когда в Совете Безопасности вновь заседал представитель Советского Союза, при голосовании ООН по поводу пересечения 38-й параллели русские не преминули бы воспользоваться правом вето. И тогда законность действий армии Макартура оказалась бы под большим вопросом. Тридцатого сентября из Токио пришел ответ от генерала на послание Маршалла: Макартур обещал предостеречь генерала Уокера, чтобы тот не говорил ничего конкретного об операциях вокруг или к северу от Параллели. Он ясно дал понять, что промедление с приказом пересечь ее обусловлено исключительно логистическими причинами, а не политическими. Армия двинется на север, как только будет готова: «Мои общие стратегические планы вам известны. Пока – и до тех пор, пока – противник не капитулирует, я считаю всю территорию Кореи открытой для наших военных действий». Второго октября Макартур выступил с обращением по радио, вещающему на Северную Корею, призывая коммунистические войска сложить оружие. Ответа он не ожидал и не получил. Он продолжал готовиться к дальнейшему наступлению на север – за 38-ю параллель.

В своей стратегии Макартур руководствовался двумя основными соображениями. Во-первых, как можно скорее двинуться по Северной Корее на северо-восток, чтобы отрезать коммунистические войска, отступающие к маньчжурской границе. Во-вторых, образующие хребет Северной Кореи Восточно-Корейские горы (Тхэбэксан) сильно затрудняли передвижение с востока на запад и обратно. Главная магистраль и железнодорожные пути в северной части Кореи почти целиком пролегали по речным долинам, идущим с севера на юг. Макартур был одним из величайших виртуозов морских десантных операций XX века. В Инчхоне он удачно воспользовался гибкостью и ресурсами американских военно-морских сил, чтобы сократить наземные боевые действия на труднопреодолимой местности со сложным рельефом, и теперь намеревался повторить тот же маневр. Предполагалось вывести «Корпус Х» Алмонда из Южной Кореи через Инчхон, погрузить на транспорт и переправить в северокорейский порт Вонсан на восточном побережье, откуда морская пехота и 7-я дивизия армии смогут ударить севернее, по направлению к маньчжурской границе. Тем временем 8-я армия Уокера должна была двинуться на север из Сеула – прямо на Пхеньян и западные владения Ким Ир Сена.

План Макартура сразу же вызвал возражения со стороны 8-й армии. Во-первых, Уокер считал нелепым подвергать «Корпус Х» таким сильным встряскам, сначала выводя из Сеула, потом переправляя морем в Вонсан, когда южнокорейская армия и так уже движется по восточному побережью, почти не встречая сопротивления. Во-вторых, его возмущало намерение Макартура сохранять разделенное командование, при котором Алмонд продолжит подчиняться непосредственно Верховному главнокомандующему. Уокеру, отстоявшему Пусанский периметр и спасшему честь американского оружия в первые отчаянные недели войны, идея забрать у него «Корпус Х», когда вся военная логика требовала объединить сухопутные войска под одним началом, казалась оскорбительной.

Здесь и коренились серьезные трудности, которые расцветут пышным цветом в дальнейшем. Многие из находившихся в Корее полагали, что имеют дело с очередным проявлением свойственного Макартуру фаворитизма – желанием дать начальнику своего штаба, Неду Алмонду, особую возможность стяжать собственную славу. Однако в защиту Макартура необходимо сказать, что у него были основания сомневаться в способности Уолтона Уокера и его штаба самостоятельно осуществить энергичное крупное наступление. Сомнения в пригодности Уокера для верховного командования, высказывавшиеся до Инчхона, продолжали звучать и в преддверии 38-й параллели: посетители его штаба часто поражались сумятице и неопределенности, которые там царили. Макартур был совершенно не расположен расширять командные полномочия Уокера,