Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс

75-миллиметровую безоткатку и велел наводчику стрелять, как только достаточно развиднеется, чтобы прицелиться. Наконец забрезжил рассвет, и с криком «Вижу!» он выстрелил. Поглощенные действиями противника, морпехи забыли об отдаче от собственного орудия – обратное пламя безоткатки ударило в стену дома позади, их сшибло с ног взрывной волной и накрыло лавиной грязи и обломков. Однако наступательный порыв коммунистов удалось погасить. Подошли американские танки, и войска ООН снова двинулись вперед. Патруль морпехов остался цел и невредим – они все ночь отсиживались в дренажной трубе под дорогой, скрыв форму под гражданской одеждой, украденной с бельевой веревки.

⁂

Пятый полк морской пехоты добрался до Капитолия только 27 сентября, через два дня после того, как токийский штаб объявил об освобождении, в неумолимом соответствии с графиком Верховного главнокомандующего. К досаде добравшихся, звездно-полосатый флаг над крышей развевался недолго: вскоре им было дипломатично велено заменить флаг США на голубой флаг ООН. Еще два дня спустя сам Макартур председательствовал в изрядно пострадавшем здании Капитолия на торжественной церемонии в ознаменование освобождения Сеула и возвращения правительства Ли Сын Мана. Объединенный комитет начальников штабов в Вашингтоне пытался предотвратить эту церемонию, чтобы США не ассоциировались настолько тесно с неоднозначно воспринимаемым южнокорейским президентом, но ничего не вышло. Макартур был твердо намерен насладиться своим звездным часом, пропуская мимо ушей циничные замечания военных, которые этот час ему обеспечили. «Вот если бы высадка в Инчхоне планировалась так же тщательно, как эта церемония, было бы просто сказочно», – съязвил Эд Симмонс. Огромные силы и ресурсы были оттянуты от сражения, чтобы построить понтонный мост через Ханган, позволявший Макартуру со свитой напрямую въехать из аэродрома Кимпхо в Сеул.

Посреди полуразрушенного Капитолия Верховный главнокомандующий излил на толпу обступивших его и Ли Сын Мана армейцев, морских офицеров и корреспондентов поток фирменного красноречия: «Волей милосердного Провидения наши войска, сражающиеся под знаменем величайшей надежды и вдохновения человечества – Организации Объединенных Наций, – освободили древнюю столицу Кореи…» Молитву «Отче наш» прервал грохот и звон стекла – это обрушился поврежденный купол в сотне футов над ними. Макартур и ухом не повел. «Господин президент, – обратился он к Ли Сын Ману, – теперь мы с офицерами вернемся к своим военным обязанностям, а гражданские дела разбирать вам и вашему правительству». Они обменялись рукопожатием. Ли Сын Ман явно расчувствовался: «Мы восхищаемся вами! – пробормотал он. – Мы любим вас как спасителя нашего народа». Верховный главнокомандующий улетел в Токио, преисполненный благостным удовлетворением оттого, что свершилось предначертанное, и окутанный ореолом несокрушимости, приводившим в трепет даже руководство его собственной страны. Он был уверен, что война в Корее выиграна и его войска могут праздновать победу. Дальше сущие пустяки, просто зачистка.

Глава 6

На грани.

Макартур пересекает параллель

Когда на следующее утро после высадки в Инчхоне Макартур вышел на палубу «Маунт Мак-Кинли», первым делом он спросил командующего морской пехотой генерала Шеперда: «Что там слышно о русских или китайцах?»[133] Этот вопрос он неизменно задавал каждый день, пока его армия пробивалась вглубь полуострова. Верховный главнокомандующий прекрасно понимал, какими политическими и военными осложнениями чревато убийство, взятие в плен или даже просто столкновение с китайскими или русскими консультантами или войсками. Но день ото дня, пока не было известий об их присутствии, Макартур все крепче уверялся в том, что Пекин и Москва отступились. Борьба шла между войсками ООН и сыплющимися дивизиями Ким Ир Сена. Коммунисты рванули в Южную Корею за легкой победой и были от нее буквально в одном шаге, но, когда Соединенные Штаты – точнее, их верховный представитель в Азии, Дуглас Макартур, – доказали силу своего духа в нелегком испытании, дух противника резко упал. С точки зрения Макартура, получавшей после 15 сентября ежедневное триумфальное подтверждение, кризис миновал.

С 25 июня 1950 года ключевые фигуры в Токио, Вашингтоне, Лондоне да и во всем западном мире переживали удивительную гамму чувств. Потрясение от вторжения Ким Ир Сена сменилось тревогой по поводу его последствий для всего мира. Трумэн и его союзники и генералы преодолевали эти страхи, твердо решив дать отпор наступлению коммунистов. Потом, когда июль и август приносили поражение за поражением, стало казаться, что единственным плодом их усилий станет несмываемый позор для западного оружия, и вот теперь благодаря инчхонскому чуду у них словно гора свалилась с плеч. Когда они уже были на грани поражения, гений Макартура привел их на порог оглушительной победы. Опасения, что вторжение северокорейцев стало сигналом к всемирному коммунистическому наступлению, оказались беспочвенными. Русские, считавшиеся главными инициаторами вторжения Ким Ир Сена, теперь, похоже, стремились дистанцироваться от корейской авантюры и, конечно, не желали направлять свою военную мощь на подмогу Ким Ир Сену. Перевес сил в Корее по всем признакам был на стороне ООН и западных держав. Глобальная опасность отступила. Руководители администрации Трумэна, так переживавшие по поводу угрозы всему миру, которую несло вторжение северокорейских коммунистов, были близки к эйфории. Твердость принесла свои плоды. Коммунисты обращены в бегство. Новая мировая война в Корее не начнется.

Теперь Трумэна и Ачесона, их союзников и командующих войсками занимал главным образом вопрос, как извлечь максимальную политическую и стратегическую выгоду из этой победы. Толчком для дискуссий послужило интуитивное убеждение многих граждан западных держав, что нельзя просто так позволить Ким Ир Сену отступить после провала его чудовищной авантюры без ущерба для его собственного режима. К возмущению неспровоцированным вторжением в соседнее государство добавлялось негодование по поводу всех тех зверств, которые творили с народом Южной Кореи его войска. Если теперь северокорейцам дадут отойти за свои изначальные рубежи, 38-ю параллель, и остаться там безнаказанными, все неимоверные усилия и жертвы ООН – и народа Южной Кореи – окажутся напрасными. Нелепо, заявлял Ачесон, «дойти до разграничительной линии и остановиться». Так же недопустимо для армии Макартура было загнать северокорейцев на их собственную территорию, чтобы просто завершить уничтожение сил противника, а затем убраться, оставив в покое режим Ким Ир Сена.

Мандат ООН на ведение войны был основан на голосовании Генеральной Ассамблеи от 27 июня, призывавшем членов Организации «оказать Республике Корея такую помощь, которая может оказаться необходимой для отражения вооруженного нападения и восстановления мира и безопасности в этом районе». Советский Союз, представитель которого вновь занял 3 августа свое место в Совете Безопасности, безуспешно доказывал, что этот конфликт «не подпадает под определение агрессии, поскольку война вспыхнула не между двумя государствами, а между двумя частями корейского народа, временно разделенного на два лагеря, подчиняющихся двум разным властям». Как только русские вернулись в ООН, возможность направлять ход войны через заседания Совета Безопасности, а не по указаниям из Вашингтона пропала окончательно. Но за несколько недель до Инчхона в Вашингтоне велись бурные закулисные споры о том, может ли оккупация Северной Кореи считаться законной военной целью ООН – или, если называть вещи своими именами, Америки. Министерство обороны полагало, что может. Так же считали и некоторые высокопоставленные чиновники Госдепартамента во главе с Дином Раском и Джоном Эллисоном из Дальневосточного отдела. Служба политического планирования выражала серьезные сомнения в том, что ввод войск в Северную Корею не приведет к более масштабной войне с Китаем и Советским Союзом, а также в том, что этот шаг поддержат другие члены ООН. Но даже Служба политического планирования Госдепартамента заключила в конце июля, что решение о вводе войск в Северную Корею или объединении ее с Южной можно отложить до тех пор, пока эти варианты не станут более актуальными.

Что характерно, пока другие колебались, один Макартур не испытывал никаких сомнений. В середине июля в Токио он сообщил Коллинзу и Ванденбургу, что его цель в этой войне – не просто отразить нападение войск Ким Ир Сена, но и разбить армию диктатора, а для этого, возможно, придется оккупировать Северную Корею. Нет никаких свидетельств того, что два начальника штабов как-то возражали Макартуру, хотя