Тайны Далечья - Юрин Денис Юрьевич

Не всякая власть на родовитости зиждется, есть и другая, более крепкая, что на толстом кошельке основана. Зажиточным на деревне стать непросто. А тот, кто достатка добился, явно половину люда себе подчинил: одни у него в должниках ходят, другие – не деньгами, но все равно чем-то, да обязаны. Не любят соседи богатеев деревенских, но чтоб себе дороже не вышло, предпочитают не связываться. Коль что пахучее да липкое еще совсем не усохло, лучше его объехать!

Остановил мужик лошадь у ворот самого большого и добротного в деревне дома, а вернее, терема, под стать тем хоромам из купеческой части города, что Чик пару раз в ночи посещал. Много было у дома того красивых окон с настоящим стеклом и украшений причудливых, резных. Хоть сам богатей деревенский одевался и простенько, но не поскупился на убранство обители своей.

Как только телега остановилась, сразу открылись ворота, а псы дворовые, перед хозяином хвостами виляя, на него, чужака, дружно залаяли и ощерились. Страшно Чику стало, одна лишь радость была – сидели сторожа зубастые на цепях крепких. Решил про себя парень, что бы ни случилось, от попутчика далеко не отходить. Парочка сонных парней в исподнем кинулись хозяину дома навстречу, но тут же и получили по спинам плетью крученой.

– Ах вы, паскудники! Я что вам, дармоедам, приказывал?! – ругался мужик, домочадцев своих или слуг жестоко хлеща и Чика, рядом сидящего, в плечо ненароком пихая. – Чо вы, олухи, повыскакивали, чо к воротам кинулись?! Наказано вам было, сундук сторожить, ни на миг глаз с него не спускать!

«Уж больно мужик о шмотках бабульки покойной печется! Нечисто дело, продешевил я, кажется, с наградой, а может, и в историю влип… – подумал Чик, осторожно, бочком, с саней слезая. – Теперь уж поздно: ни отказаться, ни цены иной не назначить… Что ж, сундучок быстренько вскрою, да и уберусь восвояси. Будет мне впредь, дурню, наука, как с деревенщиной связываться да заверениям пустым о законности услуги верить…»

Преподал мужик сынам своим или слугам науку плеточную, отходил по спинам усердно, а затем, злее, чем пес цепной, на Чика набросился:

– А ты что застыл?! Ступай в дом! Не хватало еще, чтоб слух по округе пошел, что я воровское отребье привечаю! Довольно и того, что злословы соседские нас вместе в санях видели! – прокричал мужик, отдышался, а затем к одному из битых парней обратился: – Карб, рыло свиное, долго сопли утирать вознамерился?! Проводи-ка господина разбойничка до сундука, инструмент ему всяк нужный дай да следи, чтоб гость ненароком по комнатам не прошелся да карманы свои добром не набил!

«Нет, зря польстился на золотой! Чую, хлебну еще горя сполна! – с сожалением подумал Чик, за провожатым немедля в дом ступая. – Надо бы отсюда бежать, да теперь уже поздно… псов спустят и насмерть затравят. Суров хозяин дома да лют, ой как не любит, когда даже в малом не по его выходит!»

Вошел Чик за Карбом в дом, но, кроме прихожей просторной да лестницы узкой в подвал, ничего так и не увидел. Светло было в подземелье, даже пуще, чем снаружи, во дворе, на факелах домочадцы не экономили. Провел Карб парня в комнату пустую да на сундук, прямо посередке стоящий, ручищей указал. Подивился Чик, чего такого ценного в сундучишке ветхом было, что ломать его не захотели? Сундук как сундук, только уж больно старый да неказистый. Стенки и крышка гнилью покрыты; днище наверняка отвалилось бы, если бы за ручки по бокам взять да слегка приподнять; железо обивочное проржавело, ну а уж про замок-то навесной и речи нет: ржавый-прержавый да плесенью по бокам покрыт. Добрый хозяин наследство такое сразу же выкинул бы, чтобы гниль с сыростью на хорошие вещи не перекинулись, и уж не стал бы никак в город за взломщиком ездить: и на оплату, и на овес кобыле тратиться.

– Анструмент, что ли, нужон какой?! – пробасил за спиной провожатый и так смачно на пол харкнул, что Чику стало не по себе.

– Нет, не нужен, весь инструмент при мне, – качнув головою, ответил вор и для пущей убедительности показал парню извлеченный из-под подкладки гнутый с обеих сторон гвоздь. – Ты ступай, я кликну, когда окончу.

– А мне тя одного оставлять не велено, такая вот петруха! – пробасил снова Карб и зачем-то подбоченился.

– Не велено, так стой! – пожал плечами взломщик. – Только с проходу отойди, свет загораживаешь!

Парень перечить не стал, сразу послушался и, в сторонку отойдя, о стенку каменную облокотился. Не любил Чик работать, когда за спиной соглядатай стоит, да делать нечего… Не резон вору артачиться и гонор выказывать, тем более что он рассчитывал быстро замок древний вскрыть да в обратный путь, не мешкая, отправиться.

Вот тут как раз промашка и вышла! Механизм у замка оказался сложным-пресложным. Провозился Чик более часа, много гвоздиков да булавочек в щелочку узкую позапихивал, пока не подобрал нужное сочетание, в нужную сторону отмычки не повернул и в конце щелчок не услышал. А как раздался звук заветный, тут же пронесся по округе протяжный волчий вой… не один зверь голосил, а целая стая. Страшно парню стало, давненько он гласа лесных хищников не слыхивал, тем более днем, когда светило небесное еще даже в зенит не встало.

– Не робей, паря! То не волки, а детвора соседская озорничает… сорванцы растут, – усмехнулся Карб и ободряюще похлопал Чика по плечу, но как-то неубедительно, будто сторож сам волков побаивался.

– Ну, вот и все, осталось лишь открыть! – не медля, парень взялся за крышку, но тут же ладонь и отдернул.

– Не смей! Не трогай, щучий сын! – оглушил его раздавшийся над самым ухом крик.

Было в том крике что-то дикое, неистовое, да и последовавший за ним тычок уважительным обращением никак не назовешь. Неизвестно, когда и откуда появившийся в подвале хозяин дома собственноручно отпихнул взломщика, осмелившегося до ценной вещи дотронуться, и, как дитя любимого, обнял дряхлый сундук, прижался к нему нежно щекой, а затем и всем грузным телом.

– Ну, что ты стоишь, дармоед?! Воришка работу сделал, так гони его взашей! – не переставая ласкать руками гнилую древесину, приказал мужик.

Тут же сильные ручищи Карба впились в плечи парня, подняли его на ноги и потащили к выходу, а тем временем, нагладившись вдоволь «наследство», хозяин осторожненько приподнял крышку, из-под которой в подвал проникло бледное, слегка голубоватое свечение…

– Эй, господин хороший, уговор не таков был! – возмутился Чик, вцепившись в дверь обеими руками и упираясь всем телом. – Я сундук открыл, не повредив замка, да и крышки даже не поцарапав, а где же награда обещанная?!

– На! – не повернув головы, проворчал хозяин и бросил под ноги парня вместо оговоренного золотого горсть медяков. – Остальное за дерзость языка и дорогу вычтено!

Набрал было Чик в грудь побольше воздуха, чтоб возмущение свое гневной тирадой на голову скупердяя вылить, да только Карб, не желая, чтоб слух хозяина гнусными ругательствами осквернен был, больно ударил воришку коленом под дых, а затем, долбанув кулачищем по голове, схватил обмякшее тело за ногу да и потащил, как мешок, к выходу.

Тяжко просыпаться после побоев: глаза света бела боятся, тело ноет, дышать больно, а голова, мало того что жутко гудит, так еще многого и не помнит.

Очнулся Чик на опушке, в сугробе возле дороги. Сколько ни силился, так и не вспомнил, как за околицу деревенскую вышел, как до леса добрался. Тьма, непроглядная тьма окутала все, что сталось с ним после того, как Карб, детинушка на побегушках у злодея-крестьянина, его в подвале отходил да потом волоком из дома богатого вытащил.

Знал Чик точно, что сам до леса добраться не смог бы, но вот обидчик ли его досюда уволок или кто еще поспособствовал, так и осталось для парня загадкой. Можно было, конечно, в деревеньку вернуться и расспросить, да только не хотелось воришке, кулаком ученному, урок тот жестокий да болезненный повторять.