Тайны Далечья - Юрин Денис Юрьевич

– А ты отчаянная, – пробасил он, скрывая в бороде усмешку, – хорошей сменой Василисе будешь. – Тут он тоже покачал головой и пробормотал: – Ну, надо же, не испугалась, а я вот, дурак старый, побоялся, – и, видя Танюшкин растерянный взгляд, добавил: – Сила-то у Василисы великая, тебя ж убить могло, а раз не убило, значит, часть силы своей она сумела как-то и тебе передать.

Выбежала девочка снова на улицу, смотрит: волн нет и в помине, небо чистое, звездное, гладь озера зеркальная, и звезды в ней отражаются. А Василиса стоит к озеру спиной и смотрит куда-то вверх. А с вершины высокой ели под ее взглядом медленно сползает лодка, волнами громадными туда заброшенная. Лодка, как ни странно, целой оказалась. Обняла Василиса Танюшку, молча по голове погладила и в терем повела.

Смотрит Танюшка, а на лавке, где волчонок раненый лежал, спит мальчик маленький, кулачок под голову подсунув, сладко так спит, причмокивает во сне, напомнил он ей братика Фимку. Смотрит на него девочка во все глаза, ничего понять не может.

Уже позже, когда гости поздние отправились восвояси, сели Василиса с Танюшкой у теплой печки и проговорили всю ночь. Вот тогда и открылась девочке правда.

Когда Танюшка еще совсем несмышленой была, а братец вот-вот должен был родиться, пошла как-то раз Анфиса в лес по ягоды и дочку с собой взяла. Сбились они с тропинки, куда идти, не знают. Анфиса-то никогда особо по лесу бродить не любила, далеко от опушки сроду не заходила, а тут как-то случилось, то ли леший пошутить решил, то ли сама нечаянно заблудилась. Вдруг из кустов выскочил лисенок маленький да прямо Анфисе под ноги. Танюшка эту историю хорошо помнила, только вот не знала, к сожалению, какие печальные были у нее последствия. Лисенок был рыженький, пушистый и до того хорошенький, что рука у девочки сама потянулась его погладить. И лисенок к ней бросился, видно, поиграть хотел. Испугалась Анфиса, завопила на весь лес, хотя, ну что может сделать человеку зверек крошечный? Стала глупая баба палкой его отталкивать, и Танюшке подзатыльник перепал, чтобы руки не совала, куда не следует. А лисенок решил, что с ним так играют, и ну на Анфису наскакивать. Та разозлилась, ударом отшвырнула зверька так, что он о ствол дерева шмякнулся и заскулил жалобно. А Анфиса палку над ним занесла и прибила бы непременно, если бы не дочка, повисшая у нее на руке да на весь лес заревевшая. Какой смысл был Анфисе убивать малыша? Взрослых лис охотники из-за меха красивого стреляют, а тут? От испуга или от злости? В тот же момент потемнело небо, и в лесу стало темно, словно ночью.

Сильный ветер вдруг поднялся, стал расшвыривать сухие ветки и гнуть к земле верхушки деревьев. Ударил гром, засверкали молнии. Танюшка помнила, какой ужас охватил ее тогда, мать тащила ее за руку, они бежали, не ведая куда, не видя ни зги. Потом страшный вихрь подхватил их, и очнулась девочка только на опушке, рядом с ней без сознания лежала Анфиса, но как они там оказались, никто не знал.

– Вот ты сегодня видела, как волчонок мальчиком обернулся, – тихим голосом говорила Василиса, – так все жители лесные умеют, когда нужно, каким-то зверем али птицей обернуться. И ты скоро сможешь. Некоторые могут превратиться, в кого захотят, иные – только в кого-то определенного, но у каждого из нас есть зверь, рыба или птица, которая нам всего ближе. В такого зверя мы умеем превращаться, как только на свет появляемся. Так вот лисенок тот был сыночком моим. Ты не смотри так удивленно, я ведь тебе уже говорила, здесь многое не то, чем кажется. Услышала я шум да крики, выбежала, увидела ребенка своего с разбитой головой и… Гость наш давешний правду сказал: слишком далеко в лес людишки пакостные забираются, не место им здесь. Много мы от них натерпелись. Они-то считают, что это мы им вредим, а того, что с природой делают, не видят. Таких охотников, как Агафон, отец твой, нынче мало осталось. Он-то с природой в полном согласии всегда жил, а вот остальные… В общем, разозлилась я сильно. А когда я злюсь, сама видела, что бывает. Вы с Анфисой чудом в живых остались, владыка лесной вас самолично из леса вывел. Прав он, конечно, нельзя мне гневу волю давать. Вредителей бессовестных, конечно, наказывать нужно, но не сгоряча, а так, чтобы поняли они, за что в немилость попали. Велика сила моя, а кому много дано, с того много и спрашивают. Нарушила я равновесие хрупкое между лесом и миром людей, в результате оба мира погибнуть могли, если бы владыка не вмешался. Лес наш Заповедный как раз посередине между миром людей и миром теней. С обоими мирами общается, но, как перегородка, не дает им смешаться. Я же едва эту перегородку не сломала, за что теперь и несу наказание заслуженное. Я ведь не только бурю вызвала, едва вас в лесу не погубив, я же еще и проклятие страшное на мать твою наложила. Ребенок ее, еще не рожденный, погиб, и детей ей больше иметь не суждено, и должна она потерять всех близких, доживая свой век в одиночестве, покинутая всеми. А умереть раньше времени ей не суждено, век у нее долгим будет.

Вздохнула Василиса, помолчала немного, собираясь с силами, и, наконец, продолжила.

– А наказание мое в том, что должна я была ребенка своего Анфисе на воспитание отдать на семь лет. Так что «подменыш», как у вас, у людей говорят, не ты вовсе, а братец твой. Мой сынок Ефимушка. Через год тот срок истекает, но есть еще одно условие. Перед тобой я особо виновата, ты и тогда в лесу сына моего от смерти спасла, и за те пять лет, что он братиком твоим был, еще два раза спасала, помнишь? Однажды он в колодец загляделся да и свалился, ты никого на помощь звать не стала, сама справилась. И когда от свечки упавшей рубашонка на мальчишке загорелась, ты огонь быстро потушила. Правда, сгореть Ефимушка не мог, огонь его не берет, да и в колодце утонуть ему не грозило, отец-то его царь морской, под водой Ефимка у себя дома. Но ты-то ведь этого знать не могла, жизнью своей рисковала, чтобы братика спасти. Так вот, если бы ты с Анфисой осталась, на тебя бы тоже проклятие пало. Уж очень зла я тогда была, забыла, что за каждое слово, в сердцах сказанное, ответ держать нужно.

Чтобы справедливость сохранить и не нарушать равновесия, и без того неустойчивого, должна я тебя от проклятия избавить. Заклятие мое слишком сильным было, не отменить его. Потому и осталась мне единственная возможность: силы колдовские в тебе пробудить. В каждом человеке они есть, в одних больше, в других совсем капелька, но только дремлют, потому что неразумны люди, а от неразумия часто злы и коварны бывают, им большую силу давать нельзя. История много примеров знает, когда сила великая и власть даже хороших людей разума лишала. Начинали они губить все живое и в конце концов сами погибали, контроль над способностями своими потеряв. Я все это тебе для того рассказываю, чтобы ты решение приняла. Сила в тебе есть. Что сегодня зов о помощи услышала, верное тому свидетельство. Пока ты еще остановиться можешь, назад вернуться, знания твои только врачевания касаются, но если останешься, год еще учиться будешь, дорога к людям тебе заказана. Так что думай!

– Хватит ли сил у меня науку твою постичь? – засомневалась Танюша.

– Сестрица моя, Матрена, хоть и ехидничала, а сама-то ягодку чародейскую на поляне заветной только на третий год нашла, а ты с первого раза, – усмехнулась Василиса.

До самого рассвета проговорили они, а к утру твердо сказала Таня, что останется она в лесу, негоже от таланта своего отказываться. Да и задумка тайная у нее появилась. Мужик-то ляпнул нечаянно, что Василиса смену себе готовит. Так, если девочка выучится, может, сумеет она снять с Анфисы проклятие страшное? И жителей деревенских спасет. И жуткие морозы, и нашествие волков, и голод тогда приключаются, когда среди людей кто-то проклятый живет, иногда и сам о том не знает, и другие не догадываются.

Почти три года минуло, как пропал в лесу муж, ровно два года, как ушла в лес дочь Танюшка. Сынок Ефимка – вот все, что осталось у Анфисы. Жизнь ей тяжким сном кажется: и страшно во сне, и проснуться не можешь. Даже не помнит, как дочку в лес проводила, вроде бы спала, а вроде и нет. Но вдруг как-то темным осенним вечером подошел Ефимка к матери, запахивая кафтанчик старенький, от Агафона оставшийся. Велик был пареньку кафтан, да что делать, другого-то нет. Смотрит Анфиса на серьезное детское личико, понять ничего не может. А сын ей до земли поклонился да и говорит: