Песнь о Сиде - Рагим Эльдар-оглы Джафаров

я и понял, что буду предан ему до конца.

– Хм, – Швед едва не ляпнул, что тогда-то Сид и сошел с ума.

– Тогда он и подарил мне этот револьвер. Понимаешь?

– Нет, – признался Швед.

– Конечно! – снова улыбнулся Сид. – Никто не понимает. Только я и хефе. Он подарил мне не револьвер, а свободу. Точнее, выбор: я могу отправиться на свободу, когда пожелаю.

– То есть ты пришел к своему хефе и попросил спасти больного сына, а он не только отказал, но и дал тебе револьвер, предлагая застрелиться? – не сдержавшись, подытожил Швед.

– Ты не понимаешь, – засмеялся Сид. – Ты ничего не понимаешь! Он сдержал слово и дал мне свободу! Да, амиго, свободу!

До Шведа только теперь дошло, в какой ужасной ситуации он оказался. Он едет рисковать жизнью вместе с безумцем, который совершенно неадекватно оценивает реальность. Но с другой стороны, мог ли нормальный человек ввязаться в такую авантюру? Этот вопрос стоило бы адресовать самому себе.

– Я так понимаю, твое настоящее имя совсем не Сид? – спросил Швед, просто чтобы что-то спросить, не думать о предстоящем.

– Я никогда не утверждал обратного, амиго, – мексиканец пожал плечами.

– Подожди! – перебил его Швед. – Сто лет назад, твои офицеры, гражданская война в Мексике, судя по всему, а зовут тебя Эуфимио… Ты хочешь сказать, что твой брат – Эмилиано Сапата?!

– А ты не знал? – искренне удивился Сид.

– Откуда бы!

– Все знают! Мы же похожи! Посмотри на меня! – он повернулся, чтобы собеседник мог оценить его профиль. – Ну одно лицо же!

– Эмм… – Швед не понял, шутит Сид или это очередное завихрение больного разума. – А почему ты не пользуешься настоящим именем?

– Длинное, неудобное. Что, если я стану учителем и дети будут вынуждены каждый раз обращаться ко мне таким образом? Нет, амиго, этого нельзя допустить.

– Действительно, – подразумевая, что Сиду лучше бы не становиться учителем, согласился Швед. – Слушай, а этот твой хефе, он сказал, что поможет нам?

– Да, ты же слышал.

– А в чем заключается эта помощь? Просто он не был с нами, когда…

– Боишься? – с насмешкой протянул Сид.

Швед даже покосился на него, ощутив, что в одну секунду вернулся тот невыносимый мексиканец, от которого невозможно добиться ни одного внятного ответа или хотя бы отсутствия колкостей.

– Да, – честно ответил Швед.

– Это хорошо, – Сид растянул рот в улыбке и спросил шепотом: – Знаешь, как понять, что ты сошел с ума?

– Как?

– Паршиво, – вдруг огорчился собеседник. – Я думал, что ты знаешь.

Швед уставился на Сида. Тот какое-то время не обращал на это внимания, потом пояснил:

– Я для друга интересуюсь. Есть некоторые подозрения. Да, определенно есть. Смотри на дорогу!

Швед повернул голову, увидел красный свет и резко ударил по тормозам. Тормоза оказались что надо. Машина буквально замерла на месте. Непристегнутый Сид налетел на приборную панель и приложился головой о лобовое стекло.

– Пендехо! – Сид выдал длинную тираду на испанском, по предположениям Шведа состоящую исключительно из ругательств.

– Извини! Но лучше бы тебе в следующий раз пристегиваться.

– Не то что? Вылечу через лобовое стекло и убьюсь? Это была бы идеальная смерть. Достаточно болезненная и идиотская, чтобы в нее можно было поверить.

Сид уселся поудобнее и посмотрел на себя в зеркало.

– Зачем в нее верить? – не понял Швед.

– А как я пойму, что все закончилось? – удивился Сид. – Вдруг я умру и даже не замечу этого?

– Ясно, – вздохнул Швед.

– А как бы ты хотел умереть? – мило поинтересовался Сид.

– Никак! Не знаю. От старости. В своей постели. С альцгеймером, наверное. Чтобы даже не понять, что умираю.

– Сойти с ума то есть, – заключил Сид. – Странный ты какой-то, амиго.

– Кажется, подъезжаем.

Впереди слева виднелась их цель – башня Хёста. То ли самый красивый небоскреб этого города, то ли самый уродливый. Единственное, что можно сказать точно: равнодушным он не оставлял никого. Он напоминал собой то ли руины, то ли пострадавший от бомбежки небоскреб в стиле ар-деко, сквозь который проросло что-то футуристическое. Резкие резаные углы, стекло, сталь и светящиеся неоновые полосы. Так же чудовищно, как и завораживающе.

– Если все пройдет хорошо, – сказал вдруг Сид, откинув барабан револьвера и проверяя патроны, – хефе тебя прикроет. А может, даже предложит работать на него. Поверь, ты в своей науке и близко не видел того, что увидишь в лавке.

– Уже, – Швед почувствовал слабость в коленях.

Он повернул к въезду в подземный паркинг, но Сид цокнул языком:

– Нет, нам нужен главный вход.

– Там нет парковки.

– Там огромный холл и гигантское стекло, амиго! Это и есть парковка!

– Есть еще один вопрос. – Швед остановил машину. – Прежде чем мы начнем все это.

– Нет, меня не интересуют мужики, прости, амиго. Я знаю, что я красавчик, но я по сеньоритам.

– Что?!

– А что, это естественно! Кто ты такой, чтобы меня осуждать, пендехо?!

– Подожди, подожди! – Швед поднял руку. – Я совсем другое хотел спросить.

– Так спрашивай!

– Эти ваши пупульды. Они ведь не существуют, да? Я даже погуглил. Такого слова вообще нет. Вы просто меня разыграли?

Сид посмотрел на Шведа как на умалишенного. Сунул руку в карман куртки и достал жестяную коробку, похожую на ту, что лежала на прилавке.

– Эти, правда, четырехдюймовые, но тоже хороши.

– Посмотреть-то можно? – нетерпеливо спросил Швед.

– Конечно.

Сид открыл коробочку. Швед охнул.

– Красивые…

– Конечно!

18

Отис щелкнул ручкой и наклонился, собираясь поставить подпись в журнале. Эта подпись означала бы, что он сдал свой пост и может наконец-то идти домой. Но именно в этот момент что-то загрохотало и зазвенело стекло.

Отис вздрогнул, сжался, рефлекторно закрыл голову руками и присел. Только после этого обернулся, чтобы увидеть, как красный «Форд-Мустанг» тормозит посреди мраморного холла, оставляя за собой черные полосы и осыпая все вокруг осколками того, что недавно было стеклом, отделявшим внешний мир от внутреннего.

Машина замерла. Звон стекла стих. Грохнула об пол рамка металлоискателя, до этого момента решавшая, достаточно ли она повреждена, чтобы пасть, или нужно продемонстрировать стойкость.

– Я еще не принял смену, – выпалил из-за стойки Денни.

Отис и сам об этом уже подумал. Поэтому встал, выпрямился и махнул рукой высыпавшим из комнаты охраны ребятам – сам, мол, разберусь.

Он неторопливо двинулся к машине, наклонился и заглянул в окно.

– С вами все в порядке? – поинтересовался он, прежде чем ему в лицо ткнули матово-черный, почему-то обжигающе холодный револьвер.

– Си, амиго!

Отис оторвал взгляд от оружия и посмотрел на мужчину, который его держал.

Лицо скрывал платок, голову – шляпа, ковбой хренов, а глаза блестели как-то… нездорово.

– Кто вы? – спокойно спросил Отис, просто чтобы что-то спросить.

– Учитель испанского, – ответил странным, неприятным голосом с жутковатым хрипом мужчина. – Me llamo Sid! Y tu?

– Отис, – уж настолько базовыми знаниями испанского он обладал.

– Нет, пендехо! – разозлился мужчина. – Тебя зовут заткнись-и-делай-что-тебе-скажут-если-не-хочешь-чтобы-этот-урок-испанского-стал-последним!

У Отиса пересохло в горле. Он медленно кивнул. С психом лучше не спорить.

– Скажи своим, чтобы вышли из каморки и выстроились вдоль стены с поднятыми руками.

Отис еще раз кивнул, медленно снял рацию с пояса и повторил приказ психа в общий канал. К счастью, никто ничего переспрашивать не стал. Дисциплину в этой конторе ценили. Ну зачем он устроился на эту работу? Ну обещал же Лили, что больше никакой опасной работы. Но кто же знал, а? Казалось бы, сиди на вахте, ничего не делай…

– Швед, разоружи их, – сказал мужчина, и Отис только сейчас понял, что в машине есть еще и пассажир. Стало быть, Сид и Швед. Можно было бы подумать, что это клоуны, если бы не револьвер.

Швед послушно дернул ручку двери, но из этого ничего не вышло. Видимо, дверь заклинило.

– Не открывается, – пожаловался он подельнику.

Тот вздохнул и на секунду закатил глаза. Отис был уверен, что этот жест предназначался ему. Видишь, мол, с кем приходится работать, амиго.

– И что же мы будем делать с этой проблемой, эрмано? – поинтересовался Сид, не отводя взгляда от Отиса.

– Секунду, я… – Швед засуетился, пытаясь выбраться из машины через окно.

– Быстрее! – рявкнул Сид, да так, что Отис вздрогнул и зажмурился.