Король и Злой Горбун - Владимир Гриньков

Не отвлекся он, конечно. Просто открытым текстом обрисовал невеселую перспективу и дал понять, что развал «Стар ТВ» еще аукнется.

– Компанию мы сохраним. И даже привлечем к сотрудничеству новых телепроизводителей. С этим я к вам и пришел. Я предлагаю вам место в сетке вещания «Стар ТВ» – вашей программе «Вот так история!» и тем программам, которые могут появиться в перспективе.

– На каких условиях?

– Без каких-либо условий.

Демин сидел у гостя за спиной, и я увидел, как поползли у Ильи вверх брови. Я тоже был удивлен.

– Считайте, что это мой шаг к примирению.

Наверное, он все же что-то прочитал на моем лице, потому что счел необходимым пояснить:

– В нашем пакете есть программы не самые сильные. Мы готовы пожертвовать мелочевкой ради того, чтобы ваша программа не выходила после полуночи.

– Мы согласны только на прайм-тайм! – сказал Демин.

– Ну разумеется. Именно это я и имел в виду, – невозмутимо подтвердил гость.

Я вдруг увидел, как все происходило. Вице-президент. Второе лицо в компании. Не босс, а заместитель босса, все время на вторых ролях. Ему не все нравилось из того, что делал Боголюбов, но приходилось помалкивать. Все изменилось в одно мгновение. Мертвый босс – уже не босс. Тот самый миг, когда вторые становятся первыми. Он решил, что пора принимать бразды правления в свои руки, но эйфория длилась очень недолго. Оказалось, что владеть нечем. Империя стремительно развалилась, и невозможно было остановить этот процесс умирания. Единственным выходом ему виделось заключение мира.

– Тут интересная получается вещь, – сказал я. – В прайм-тайм мы выходить готовы. А вот что-либо делать для того, чтобы помочь решить вам ваши же проблемы, – тут увольте.

Об этом я ему сказал с чистой совестью. Они не очень-то вежливо с нами обошлись, и я не собирался церемониться, а по поводу того, что мы могли не попасть в прайм-тайм, я даже не печалился. У меня было такое чувство, что мы заполучим достойное место в эфире и вне зависимости от благорасположения к нам «Стар ТВ». Касаткин пер как танк, и вскоре, как мне виделось, все должно было измениться.

– Со своими проблемами мы разберемся сами, – сказал гость. – Со старыми проблемами. Нам просто новых не надо.

Вполне возможно, что я представлялся ему заводилой всему. Касаткинская схема сработала. Теперь я выступал разрушителем империи под названием «Стар ТВ».

– Просто мне хочется быть честным, – сказал я. – Вы должны понять, что лично от меня ничто не зависит. Я не имею отношения к перекройке эфирной сетки, из-за которой вы можете пострадать. И помогать вам воздействовать на производителей программ, которые бросились от вас врассыпную, я тоже не буду. Я не буду делать вообще ничего, кроме как работать над своей программой. И если вы пришли, чтобы заручиться моей поддержкой в чем бы то ни было, мы с вами напрасно теряем время.

У него был такой взгляд, будто он не очень хорошо меня понимал. Или не верил мне.

– Я не могу предложить больше, чем предлагаю, – сказал он. – И вы это понимаете. Но договориться можно всегда. Это лучше, чем выяснять отношения.

Опять прозвучало это слово – «договориться». Он явно чего-то ждал от меня, какого-то шага. Я чувствовал, но не мог понять.

– Подумайте над моим предложением. Отныне все может пойти по-другому, – добавил гость. – Лишь бы было обоюдное желание.

Он всерьез рассматривал меня как одну из сторон в конфликте. Почему-то решил, что я могу помочь ему сохранить «Стар ТВ».

– Если позволите, я вам перезвоню.

– Да, конечно, – согласился я. – Но, увы, мне нечего сказать, кроме того, что я вам уже сказал.

Я проводил его до дверей. Он не переступал порог и смотрел на меня так, словно призывал последовать за ним. Я читал это в его взгляде.

– Я вас провожу, – предложил я, и мы вышли в коридор.

Обеспокоенный Демин выскочил следом, но здесь были автоматчики, да и вообще картина не выглядела настораживающей или опасной, и он к нам не приблизился, так и остался стоять в дверях, в любую минуту готовый прийти на помощь.

– Мне понятна ваша осторожность, – сказал Виталий, понизив голос. – Но я был в курсе всего.

– В курсе чего? – не понял я.

– Поймите, я уже не вице-президент. Я возглавляю «Стар ТВ». И именно со мной вы можете решить те проблемы, которые никак не решались с Боголюбовым.

– Это я понял, – сообщил я.

Он посмотрел на меня так, как будто я валял ваньку.

– Я присутствовал при том разговоре.

Произнес как откровение и теперь во все глаза смотрел на меня.

– При каком разговоре?

– Когда ваш человек пришел к Боголюбову и угрожал его раздавить, если «Стар ТВ» не пойдет на мировую. Я присутствовал в кабинете, когда это произошло.

– Какой человек? – растерялся я.

– Ваш человек. Которого потом убили. Кажется, его фамилия Гончаров.

Мир дрогнул и завращался вокруг меня. Вселенная пустилась в безумный танец, я даже потерял ориентиры, не за что было зацепиться взглядом.

– Гончаров? – переспросил я. – Он был у вас в офисе?

– Да, – ответил мой собеседник и посмотрел на меня так, будто не верил, что я не знал об этом факте. – Как раз накануне своей гибели.

38

Наш гость уехал столь стремительно, что больше мы ничего не смогли у него узнать. Он принес не просто новость. Он принес оглушительную новость.

– Он блефует! – сказал Илья. – Черт побери, это же провокация! Я как чувствовал!

– Нет, – покачал я головой. – Все слишком похоже на правду.

Я уже почти верил, потому что у меня был опыт вчерашнего дня, но оставалось кое-что проверить. Я позвонил Ряжскому. Едва услышав его голос, понял, что он зол и насторожен, но на наши с ним отношения мне сейчас было наплевать.

– Вы знали, что Гончаров встречался с Боголюбовым?

Ряжский ответил не сразу. Помолчал, потом спросил:

– И – что?

Знал! Потому-то вчера допрос и вертелся вокруг Гончарова! Я все никак не мог понять настойчивости Ряжского, его стремления раз за разом вернуться в исходную точку, почему-то представляющую для него интерес, и непонятно это мне было только потому, что я не знал того, что знал Ряжский.

– Я не посылал его к Боголюбову!

– М-да, – без особого энтузиазма отозвался мой собеседник.

Не верил. Я положил трубку на рычаг. Как глупо все получилось. И как страшно закончилось.

– Кто бы мог подумать, – пробормотал я. – Ах, Гончаров, Гончаров!

Вечный выдумщик. Человек, который любил сам себе придумывать новую судьбу. Он не хотел быть тем, кем был по жизни. Ему было нужно что-то феерическое. Он хотел побеждать американцев в Третьей мировой. Или хотя бы ставить на место зарвавшихся мафиози, одним из которых в его глазах был Боголюбов. «Надо договариваться, – сказал мне Гончаров. – Я сам пойду к Боголюбову и от вашего имени договорюсь». Договорился.

Он умел пустить пыль в глаза. Когда надевал шикарный костюм и придавал лицу выражение посвященности в самые тайные тайны, ни за что нельзя было догадаться о его рабочей биографии и карьере грузчика, столь бесславно завершившейся. «Боец невидимого фронта», да и только. Могу себе представить, что Гончаров наплел в боголюбовском офисе. Наверное, он был чертовски убедителен, как всегда, и все сказанное им восприняли всерьез. А иначе не было бы стрельбы. Сфальшивь он хоть в чем-то, и его просто вышвырнули бы за порог. Уж лучше бы сфальшивил. Сейчас был бы жив.

– Он сумел навешать им лапшу на уши, – сказал я. – И они поверили, что Гончаров – наш посланец.

А перед тем ведь еще был «Телетриумф», и Гончаров на церемонии сидел рядом со мной. Боголюбов его видел, конечно, и запомнил, и когда Гончаров пришел в «Стар ТВ», его и приняли как члена нашей команды. Откуда же они могли знать, что он вообще никто, ноль!

Схема Ряжского теперь была мне ясна. О визите Гончарова он уже знал. Наверное, допрашивал сотрудников «Стар ТВ», и кто-то ему сказал о Гончарове. Возможно, это была боголюбовская секретарша. Или еще кто-то.

– Надо поговорить с его вдовой, – предложил я. – Гончаров, конечно, мог ей ничего и не сказать. А мог и сказать. Я хочу понять, зачем он в это влез.

К Нине Тихоновне я готов был отправиться сразу же, но меня вызвал Касаткин. Я шел в его кабинет, предполагая, что там что-то необязательное, мелочи, словом – в последнее время Касаткин общался со мной накоротке очень часто, – но когда я вошел, увидел множество людей, и от растерянности даже остановился на пороге.

– Проходи, Женя, – сказал Касаткин, как будто только меня одного и ждали.

Я хотел нырнуть за чужие спины, вдоль стены еще оставались свободные места, но Касаткин сказал:

– Нет, нет! Сюда, пожалуйста!

И показал на свободный стул у стола, по правую руку от себя. Это было полной неожиданностью. Но я подчинился.

Здесь собралось все руководство телеканалов. Были и члены Совета, никогда прежде я не видел их всех вместе Еще Касаткин пригласил представителей телекомпаний, чьи программы закупал его канал. Большое собрание, прямо Съезд Советов.