Король и Злой Горбун - Владимир Гриньков

– Но это же чушь!

– Совсем не чушь. К тебе подсылали убийц, убили одного из членов твоей съемочной группы, и главный подозреваемый – Боголюбов. Проходит немного времени – и его убивают. Месть? Вполне возможно.

– Кто убивал-то?! – взвился я. – Демин? Света? Или вместе?

И опять Касаткин невесело усмехнулся.

– Я ведь сейчас как бы не от своего имени говорю, – пояснил он. – Я воспроизвожу версию следствия. А ты тут ни при чем, конечно. Это все боголюбовские дела, запутался он, похоже, – слишком много у него появилось врагов. Его «Стар ТВ» – просто какой-то гнойник, там лечить и лечить теперь.

Некоторое время мы ехали молча. Каждый думал о своем.

– Завтра я распоряжусь, чтобы подняли все документы по «Стар ТВ», – сказал Касаткин. – Договора, которые мы с ними заключили, сетку вещания эту, будь она неладна. Попробуем разобраться, как выпутаться из неприятной истории. Пора с этими ребятами расходиться навсегда, какой-то от них душок идет нехороший.

Неспроста он обзавелся охраной. Решился воевать и хочет обезопасить себя. Да, «Стар ТВ» – это не профсоюз работников легкой промышленности. Там ребята жесткие, и повоевать с ними придется.

– Не боитесь? – спросил я.

– А чего бояться? – пожал плечами Касаткин. – Это жизнь. Голову в песок прятать нельзя. Соберем под свои знамена ребят, которые ничем себя не запятнали, и сделаем так, как сами решим. Ты-то как – готов?

– Можете рассчитывать на меня.

– Спасибо, – сказал Касаткин. – Я другого ответа и не ждал. Устроим большую уборку в нашем доме. Я, кстати, разбирался с новой эфирной сеткой. Там же черт знает что! Твою программу вовсе за полночь задвинули, все приличное время отдали «Стар ТВ». И куда только Огольцов смотрел?

– Это не он, там Совет принимал решение.

– Женя! – с чувством сказал Касаткин. – Какой, к черту, Совет? Если Совет всем верховодит, то зачем такому Совету председатель?

Председатель был как раз Огольцов.

– Он все пустил на самотек, и надо еще разобраться, все ли там было чисто!

Теперь я точно знал, что Касаткин будет воевать. Только сейчас обнаружилось, что он, оказывается, не питал добрых чувств к Огольцову, но до поры помалкивал, а вот предоставилась такая возможность, и Касаткин решил ударить, под шумок разобравшись со всеми – и с несимпатичным ему Огольцовым, и со «Стар ТВ», которая, наверное, уже у Касаткина в печенках сидела.

– Мы еще разберемся, действительно ли этот шут гороховый всего лишь шут или он в чью-то дуду дудел! – сказал Касаткин, и было понятно, что речь идет об Огольцове.

– Надо разбираться, – примирительно произнес я. – Не рубить вот так, с плеча.

– Это ты об Огольцове печалишься? Напрасно, Женя. Я вот узнал, что он очень активно лоббировал интересы Боголюбова. Сведения точные! Наш Гена всем, кто делал мало-мальски приличные программы, будто случайно, но очень настойчиво рекомендовал перейти под опеку боголюбовской компании. И люди внимали призывам, потому что Огольцов, как ни крути, генеральный продюсер телеканала, и если он что-то советует, то ведь неспроста – так люди кумекали.

И мне он давал советы. Когда встал вопрос о поддержке, первая компания, о которой упомянул Гена, как раз и была «Стар ТВ».

– Вот черт! – пробормотал я.

– Что, и ты через это прошел? – без удивления осведомился Касаткин.

Он знал больше моего, и для него не было неожиданностей.

– Разберемся, – сказал Касаткин. – И всем предъявим счет.

Я примерно представлял, как все происходило. Касаткин, руководя каналом, в один момент почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Огольцов, бывший у него в подчинении, начал играть в свою игру, а тут еще объявился монстр под названием «Стар ТВ», с которым тоже было неизвестно, как быть, и Касаткин отступал и отступал, ожидая того часа, когда можно будет перейти в наступление. Гибель Боголюбова – вот что развязало ему руки. Гибель Боголюбова… Гибель… Гибель…

Я не удержался и взглянул на Касаткина. Он смотрел прямо перед собой, на ночную дорогу, и по его лицу ничего нельзя было прочесть.

Гибель Боголюбова. Я сегодня целый день терзался мыслями о том, как же могло случиться так, что Боголюбова убили. Я не знал, кому была нужна его смерть. Его содержали в СИЗО и почти наверняка осудили бы – убивать его ни к чему, потому что он и так вышел из игры. Вот только если есть некие люди, которые знают много больше нашего, у которых есть веские, очень веские причины… Я вдруг обнаружил, что у Касаткина есть причина. Он терял канал. Касаткин не был всего лишь служащим, как кому-то могло показаться. Телевизионный канал – это тот же бизнес. Хорошо раскрученное дело. А со своим бизнесом никто добровольно не расстанется. Конечно, я не думал, что именно Касаткин заказал убийство. Нет, были другие люди, кто-то из тех, кто стоит за его спиной. Касаткин – член той команды, которой гибель неудержимого Боголюбова была очень и очень нужна. Потому что смерть Боголюбова – это сигнал к атаке на «Стар ТВ».

Я не был уверен, что все обстоит именно так. И не хотелось так думать.

– А знаешь, как мы тебя вытаскивали? – вдруг сказал Касаткин с задумчивой улыбкой. – Прокурорские ведь так и не признались, что ты у них. Наверное, надеялись тебя дожать в конце концов. Но я через своих людей узнаю – ты все-таки у них, где-то в прокуратуре. И тогда мы в выпуске новостей выстреливаем сенсацию: так, мол, и так, наш популярный телеведущий задержан сотрудниками прокуратуры, которые всячески скрывают местонахождение господина Колодина, и пусть бы оно так и было, если бы не опасность произвола, чего исключить нельзя. Только этот сюжет прошел, я звоню кое-кому из правительства, бьюсь в истерике – помогите, мол, нашу звезду в застенках мордуют, вот и по телевизору только что передали. Там, по верхам, сразу же пошел шорох, и через двадцать минут мне звонят: нашелся ваш Колодин, ничего с ним страшного не произошло. А шорох все же идет, уже и Генпрокуратура забеспокоилась. Они там, наверное, коротенькое совещание провели, выяснили между собой, что на тебя собак повесить в этот раз не получится, да и решили с тобой расстаться, чтоб сбить волну.

Он засмеялся, довольный, и выглядел таким счастливым и непосредственным, что я устыдился собственных недавних мыслей.

– Спасибо, – сказал я. – Я, честно говоря, уже и не надеялся вырваться оттуда.

Меня довезли до самого дома. Я попрощался и вышел из машины. Из сумрака ближайшего дерева тотчас выплыла тень и до малейших интонаций знакомым голосом сказала:

– Ну наконец-то!

И жаркий счастливый поцелуй.

Это была заждавшаяся меня Светлана.

36

Я смертельно устал и хотел спать, но мы со Светланой просидели на кухне до утра, обсуждая события прошедшего дня.

Светлана услышала о гибели Боголюбова в дневном выпуске новостей. Поскольку это касалось нас непосредственно, она стала разыскивать меня, а я будто пропал. К вечеру мое отсутствие уже казалось ей устрашающим, и она обратилась к Касаткину. Так завертелось колесо.

– Тревога оказалась не напрасной, – с невеселой улыбкой признал я. – И помощь пришла ко мне вовремя. Потому что следующим методом воздействия на меня стали бы раскаленные прутья или другие предметы из арсеналов инквизиции.

– Тебя били? – вскинулась Светлана.

– Нет. Но у них, оказывается, есть куча других способов ломать людей.

– Чего они добивались?

– Признания. Я показался им наиболее подходящим кандидатом в убийцы. А в сообщники мне определили Гончарова.

Светлана недоверчиво посмотрела на меня.

– Тебя ведь тоже вызывали на допросы, – вспомнил я. – О Гончарове речь шла?

– Ну конечно.

Еще бы о Гончарове не говорили – он погиб, и именно его смерть была предметом интереса.

– О чем именно тебя спрашивал Ряжский?

– Откуда взялся Гончаров, кто он такой, какую роль играл в нашей команде.

Все совпадало, дальше можно было и не спрашивать. Вопросы один в один.

– У Ряжского какие-то свои виды на погибшего, – сказал я. – Это трудно объяснить, но это так. Он не верит в то, что Гончаров лишь случайно прилепился к нам.

– Кем же ему видится Гончаров?

– Не знаю. Ход мыслей у Ряжского, похоже, такой: Гончарова убили, причем сделано все профессионально, а работа профессионалов стоит немалых денег. Значит, если на это не пожалели денег, то и Гончаров человек непростой. Пусть он не мафиози, пусть действительно был еще недавно грузчиком, но теперь член команды и именно как член команды и был убит. Ряжский размышляет дальше. Раз есть команда, должен быть и лидер. В лидеры он определил меня. Правда, за бандитов он нас до поры не держал, считая, что мы поплатились за собственное упрямство, но едва был застрелен Боголюбов, как все мгновенно изменилось. Мы теперь не просто жертвы, а активные участники бандитских разборок. И разговор с нами должен быть соответствующий. Вот Ряжский в меня и вцепился.