Альма-матер - Максим Эдуардович Шарапов

гендерного притяжения равнодушие одного дико бесило и возбуждало другого. И тщательно скрывая свои чувства, они продолжали незаметно наблюдать за чужими, стараясь спровоцировать их на какое-нибудь безрассудство.

На следующей лекции Аня неожиданно пересела к Игорю, который тут же пригласил её в ресторан своего дяди, а Кирилл Эдуардович стал чаще улыбаться Вике и несколько раз публично её хвалил. Но за периметром универа интерес Ани к Игорю и Кирилла Эдуардовича к Вике быстро угасал, а сами они исчезали по неотложным делам, оставляя Игоря и Вику в полном недоумении.

Эти медленно тянувшиеся дни казались Ане и Кириллу Эдуардовичу абсолютно безвкусными, хотя каждому было чем заняться. Аня готовилась к зимней сессии и выбирала тему для будущего диплома. Кирилл Эдуардович стал чаще появляться в редакции, где его обреченное опустошение было воспринято как хладнокровная стойкость, перечитывал любимые книжки и осмысливал расставание с Ингой, которая неожиданно объявила, что не хочет больше мешать его счастью и отпускает ко всем чертям! Миша оказался прав, с рукой её дочки ничего страшного не случилось.

Завершив очередную лекцию, Кирилл Эдуардович вышел в колонный зал, постоял немного, а потом, ускорив шаг, стал подниматься на второй этаж. Он решил зайти в читалку их университетской библиотеки.

Показав на входе своё преподавательское удостоверение, он заказал одну книгу и прошёл в конец вытянутого помещения, поперёк которого, как и раньше, стояли длинные столы. Он занял место в конце зала, так чтобы видеть все остальное библиотечное пространство. Студентов было немного, электронные гаджеты потихоньку вытесняли своих предков, но всё-таки не могли полностью заменить почти волшебное общение с бумажными книгами: приятные на ощупь обложки, специфический запах, шорох перелистываемых страниц.

Кирилл Эдуардович раскрыл книгу, полистал и услышал рядом с собой:

– Соскучился по библиотечной атмосфере? – Миша широко зевнул, прикрыл рот рукой. – Простите, господин преподаватель! Неделя была тяжелая, не высыпался.

– Зачем ты здесь? – недовольно спросил Кирилл Эдуардович.

– Давно не виделись. Решил вот навестить страдающего приятеля.

– С чего ты взял, что я страдаю?

– Ну как же! После того вечера ты уже мысленно был с ней, а она взяла и укатила с ровесником в Суздаль. Какое предательство твоих разыгравшихся фантазий! А теперь ты при каждой встрече с ней как будто падаешь в пропасть. Смотри, как-нибудь сердце не выдержит, долетишь до дна. Ты уже старый!

– Помоложе тебя!

– Я знаю, ты мечтаешь, – Михаил пропустил колкость Кирилла Эдуардовича, – чтобы эта юная женщина опять завела в тебе пружину желаний и сделала всё давно привычное свежим, оригинальным и неповторимым. Только пружина скоро ослабнет, потому что не может быть долгой гармонии между поколением, уставшим от перемен, и поколением, о них мечтающим.

– Опоздал ты со своими философствованиями! – Кирилл Эдуардович попытался улыбнуться. – Никто никого больше не заводит.

Михаил откинулся на спинку венского стула, скрестил на груди руки и некоторое время иронично разглядывал Кирилла Эдуардовича. Потом снова заговорил:

– А ты помнишь, как познакомился здесь с одной студенткой? Ты тогда был уже выпускник, все тебя знали! А девочка курса на два младше. Вы сдавали какие-то книги в конце учебного года, улыбнулись и что-то промелькнуло между вами. Девушка ушла первой, а ты так завёлся, что решил, если она случайно задержится во дворе универа, обязательно попытаешься познакомиться. Через пару минут третьекурсница сама вернулась под предлогом забытой книги, но алфавит её мимики признавался, что она пришла за тобой. И потом вы гуляли в Лужниках, ели мороженое и постоянно целовались. Тебе, Кирилл, была отчаянно нужна эта маленькая победа, потому что недавно тебя бросила другая девушка. Ее звали Рита, правда?

Кирилл Эдуардович молча смотрел перед собой.

– Рита была твоя вторая любовь, и с ней тебе повезло больше. У вас случился короткий роман на полгода. Но ты был счастлив, как последний дурак, потому что близость с любимой женщиной, она же особенная… И тебе опять открылись новые смыслы, и после упоения поэзией ты теперь наслаждался Набоковым, Булгаковым, Хемингуэем, Камю. Вот только Рита тоже тебя не любила, так, замутила из лёгкого интереса. А потом вообще уехала в приоткрывшуюся Америку. Не спорю, – Миша жестом остановил попытавшегося запротестовать Кирилла Эдуардовича, – все коснувшиеся тебя откровения никуда не эмигрировали и навсегда остались с тобой. Но стал ли ты счастливее? А теперь ты ждёшь, что свежее чувство встряхнёт мозги и запустит в тебе реакцию собственного обновления.

– Ничего я уже не жду, – проговорил Кирилл Эдуардович.

– Да? – Миша заглянул в лежавшую на столе раскрытую книгу. – И поэтому ты читаешь один из шедевров любовной лирики, гумилёвского «Жирафа»? Не каждый поймёт смысл этих строк. Но ты чувствуешь поэзию! Уже много лет ты наслаждаешься загадочной игрой слов, ритмикой и они рождают в тебе неосознанные вибрации, которые, как иногда кажется нашей болезненной психике, совпадают с общими колебаниями Вселенной. И только в эти мгновения ты по-настоящему свободен и счастлив. И заметь – это происходит при соприкосновении с художественным вымыслом великих людей, то есть фантазиями, за которые ты так часто меня осуждаешь! Но ты не стесняйся! Вымысел нередко правит человеческим сознанием и принимает те формы, которыми готов питаться наш мозг. Ему скармливают самые разные впечатления, неважно, придуманные или реальные, лишь бы он насытился, успокоился, получил удовольствие. Смотри, как молодой парень классно воюет! – Миша показал на студента, который сидел к ним спиной и азартно нажимал кнопки телефона, расстреливая неуклюжих врагов. – Он скорее всего и автомат в руках никогда не держал, но сейчас он храбрый воин. И на какое-то время его мозгу хватит этой обманки, чтобы подкормить своё самолюбие, потому что границы между физическим и метафизическим всегда очень размыты и часто определяются исключительно нашей верой во что-то.

– Веру хоть не трогай!

– Брось, я же никого не оскорбляю. Но согласись, мы очень часто верим в совершенно иллюзорные образы, сюжеты, обещания. И только наша искренняя вера наполняет их реальной силой, благодаря которой они начинают по-настоящему влиять на наше сознание и нашу жизнь. И я, как заядлый фантазёр, не исключено, гораздо ближе к Богу, чем ты.

Неужели ты ещё не понял, что всё самое важное в жизни – любовь, верность, надежда, вера – абсолютно иллюзорные вещи, которые невозможно ни купить, ни накопить, ни скрепить договорами, ни гарантировать самыми надёжными страховыми полисами. И сейчас ты листаешь Гумилёва, которого знаешь наизусть, и веришь – Аня сюда придёт, потому что подслушал, как она сказала после лекции, что собирается заглянуть в читалку.

Кирилл Эдуардович вздрогнул.

– Ты веришь, и надежда на встречу с ней делает тебя сильней, рождает стремление