Альма-матер - Максим Эдуардович Шарапов

волнуется секьюрити: он не сделает ничего плохого любимой альма-матер, просто постарается прожить эту ночь по своим правилам.

Засунув руки в карманы джинсов, Кирилл Эдуардович прошелся по первому этажу. В закрытом гардеробе, как призраки, висели на крючках два забытых кем-то пальто. Раньше студенты подрабатывали не только охранниками, но и гардеробщиками, одним из которых был Женя, тот самый, который случайно угостился преподавательским лещом. Иногда Женя оставался ночевать в гардеробе и, если их смены совпадали, они могли до утра говорить о французской поэзии, цитировать Верлена и Рембо, вспоминать строчки испанца Гарсиа Лорки, восхищаться Гумилёвым и Ходасевичем, которые только что воскресли после десятилетий цензурного забвения.

Кирилл Эдуардович вернулся в дежурку, открыл стеклянную дверку, за которой на гвоздиках висели ключи от всех помещений. Он долго вглядывался в подписи под ключами, потом выбрал две связки и положил их в карман.

Поднявшись по лестнице, Кирилл Эдуардович оказался в колонном зале. Почти весь свет был выключен, только кое-где горели дежурные лампы, которые выхватывали из полумрака край арки, часть колонны или балюстрады. В таком свете вокруг правили тени. Они выползли из своих сумеречных зон и сделали всё здание таинственным и немного страшным.

Несмотря на отсутствие людей большой старый дом не становился немым. Кирилл Эдуардович заметил это ещё много лет назад и сейчас убедился, что за эти годы ночные «голоса» его универа никуда не исчезли. Нельзя было точно определить, постукивает ли на ветру забытая в какой-нибудь аудитории форточка, поскрипывает от собственного возраста паркет, капает где-нибудь вода из трубы, но полной тишины здесь почти никогда не было и многих это пугало до жути.

Несколько его приятелей сбежали от ночных страхов уже после первого дежурства, но Кирилла Эдуардовича эти звуки не напрягали. Он представлял себе, что ночует внутри какого-то удивительного живого существа, в котором, кроме него самого, ещё много разных неизведанных жизней.

Кирилл Эдуардович поднял голову. Над ним в холодном свете луны поблескивал стеклянный атриум, и ему казалось, что он стоит посередине притихшего, задумчивого храма мироздания, у которого вместо купола ночное звездное небо. И храм этот вмещает не только научные знания, а вообще любую импрессию, которую мы впитываем на протяжении всей жизни.

В кармане пиджака звякнуло электронное письмо. Кирилл Эдуардович достал телефон и прочёл сообщение от Миши.

Михаил: Привет! Как дела? Чем занят?

Кирилл Эдуардович: Привет! Не поверишь, стою под атриумом нашего универа!

Михаил: Гонишь! Время почти одиннадцать!

Кирилл Эдуардович: Подмигивающий смайлик.

Михаил: Правда, что ли?

Кирилл Эдуардович включил видео, снял панораму центрального зала и послал Мише.

Кирилл Эдуардович: Узнаёшь?

Михаил:  Ну ты даёшь! Опять устроился на охрану?

Кирилл Эдуардович: На одну ночь! Уговорил сторожа уступить место.

Михаил: Давай приеду и посидим, как в прежние времена?!

Кирилл Эдуардович: Приезжай!

Михаил: Жди!

Кирилл Эдуардович смотрел на светящийся экран телефона. Снятое им видео ночного универа только что пролетело над его головой в этом, казалось бы, пустом пространстве и по электромагнитным волнам унеслось на другой конец Москвы, чтобы через несколько секунд снова ожить и превратиться в реальную картинку, которую можно много раз пересматривать, пересылать, сохранить на диске или распечатать. Оно летело к Михаилу через атмосферу, как и миллионы других сообщений, фоток, роликов, а занятые своими делами люди не замечали этого незримого потока.

Это была какая-то потусторонняя фантастика и одновременно абсолютно прагматическая реальность. Так почему же его видения – только следствие приболевшей психики? Может быть, и они существуют, но только воспринимаются на уровне неконтролируемого нами подсознания? А если в заборе между рассудком и бессознательным появляется хотя бы маленькая брешь, тогда…

Телефон опять звякнул:

Михаил: Знаешь, сегодня не смогу. Завтра рано на работу.

Кирилл Эдуардович: Жаль.

Михаил: Универу привет! Он мне часто снится.

Кирилл Эдуардович грустно улыбнулся: он знал, что его друг не приедет и мимолетное искреннее желание совершить хотя бы маленький поступок увязнет в тягучем желе сомнений. Интересно, как отреагирует Аня, если он пригласит её в ночной универ?

Ему захотелось снова попасть под самую крышу, спроектированную когда-то знаменитым Владимиром Шуховым, и, достав из кармана ключи, он стал подниматься на третий этаж. Старая чердачная дверь поддалась легко, и Кирилл Эдуардович шагнул в удивительное прозрачное пространство, где над головой было небо, а под ногами блестел стеклянный пол, через который виднелись колонны.

По периметру хрупкого пола-потолка шла довольно широкая полоса пола настоящего, каменного, где вдоль стен, как и раньше, стояли сосланные из кабинетов поцарапанные столы, немного потертые кресла и стулья, предметы, которые всегда накапливаются в любом большом хозяйстве и могут неожиданно пригодиться.

Кирилл Эдуардович прогулялся по краю «пропасти». Когда-то в этом укромном месте, про которое, возможно, не догадывалось и руководство универа, комендант Владимир Матвеевич выращивал на продажу сотни цыплят.

Владимир Матвеевич, несмотря на большую разницу в возрасте, был для Кирилла очень близким человеком в студенческой жизни. В то время Матвеевичу натикало уже лет сорок пять. Дослужившись до капитана милиции, он понял, что не хочет больше наводить порядок в чужих жизнях, и решил обустроить свою. Он сбежал на пенсию, устроился в педагогический вуз и рассчитывал за несколько лет построить себе уютную дачу в Подмосковье.

Владимир Матвеевич был неглупым и хозяйственным мужиком, что очень пригодилось при управлении большим домом, где всегда нужно что-то чинить, менять, подкрашивать. Как почти любой предприимчивый русский человек, он использовал служебное положение не только для общественных, но и для своих личных интересов. Под потолком набирали вес крикливые цыплята, продавалась «налево» списанная мебель, сдавались в неофициальную аренду подвальные комнатки, в столовой по ночам бурлил и сливался в бутылки терпкий самогон, которым Матвеевич потом расплачивался за услуги электриков и маляров.

Именно Матвеевич заманил их охранять универ, а Кириллу по большому блату доверил ещё подметать по ночам аудитории. Двойной зарплаты вполне хватало на одежду, развлечения и книжки. Кириллу нравилась эта свободная самостоятельная жизнь, которой он очень дорожил. Несколько раз в неделю он становился ночным хозяином целого дома во времена, когда снять обычную комнату или тем более квартиру было почти невозможно. Лёжа на стареньком диване в дежурке, он читал книги, слушал музыку на кассетном магнитофоне, устраивал экскурсии любопытным девушкам, которые нередко оставались у него до утра.

Постепенно между комендантом и студентом сложились приятельские отношения. Кирилл иногда помогал что-то перетащить или передать, покормить цыплят, а Матвеевич многое ему прощал.

Кирилл Эдуардович закрыл за собой чердачную дверь и по узенькой, почти незаметной лестнице спустился на третий этаж. Повернул налево и пошёл в сторону деканата. Он проходил мимо дверей с названиями кафедр и думал,