Двести третий день зимы - Ольга Птицева

сильно чешется. Нюта сорвала шапку, засунула во внутренний карман пуховика. Груня смерила ее оценивающим взглядом, распахнула дверцу и вышла наружу. Все это – стремительно и уверенно, не дожидаясь ответной реплики. И правда – зачем? Если вокруг Груни само собой образовывалось и завихрялось особенное поле. Нюта чувствовала его открытыми участками кожи – щеками, лбом и кистями рук. Оно покалывало и жглось, заставляло слушать Груню жадно, смотреть на нее и следовать ее указаниям. Нюта отстегнула ремень и покорно выбралась из машины в пронзительный мороз.

Отделение выглядело безжизненным. Жалюзи на окнах были закрыты, железные решетки запорошило снегом. К крыльцу вела протоптанная дорожка, в стороне стояла белая «буханка» патрульной машины, а вот Шурикову тачку Нюта не разглядела. Она вошла в здание, старательно размышляя, где он мог припарковаться, – только бы не думать о том, что заходит в участок, полный холодовиков. Сама заходит! По собственному желанию! В здравом уме и твердой памяти – так, кажется, говорят?

– Под ноги смотри, – шикнула на нее Груня, когда Нюта запнулась о грязный коврик у входа, и решительным шагом направилась прямо к окошку в стеклянной стене, за которой мирно посапывал дежурный в балаклаве, закатанной на макушку.

– Уважаемый, тут вопросик у нас. – Груня коротко постучала по стеклу костяшками пальцев.

Дежурный что-то промямлил, но голову от сложенных на столе рук не оторвал.

– Подъем, я сказала! – Груня повысила голос и добавила в него отчетливого металла.

Дежурный вздрогнул, приподнялся и медленно моргнул осоловелыми глазками – до смешного круглыми и маленькими.

– К кому? – пробормотал он.

– Это вы мне скажите! – Груня оперлась локтем о деревянную стойку. – Нам звонят, говорят, что к вам поступила падчерица моя. Причин не объясняют, трубку вешают. Это, по-вашему, как вообще – нормальное поведение органов правопорядка?

Дежурный моргнул еще пару раз, потер лицо ладонью и взялся за телефон.

– Надо бы уточнить, – пояснил он.

– Вы уточните, уточните. – Груня повернулась к Нюте и заговорщически ей подмигнула.

От Нюты к тому моменту осталось только подтаявшее тело и истошное желание пятиться к выходу. Но дежурный уже пробурчал что-то в трубку, получил ответ и посмотрел на посетителей осознанно.

– Дочку вашу как звать?

– Падчерицу, – поправила его Груня. – Таисия Ларина.

– Ага, Ларина. – Дежурный раскрыл журнал и покорябал в нем ручкой. – А ваши документики покажите. И вы, девушка, тоже.

Нюта прижала к животу папку и сделала шаг назад. Через мутное стекло круглые глазки дежурного напоминали два дула, и сонливость в них уже сменилась пристальным вниманием к нежданным гостям. Только Груню это, кажется, не смутило. Она страдальчески вздохнула, полезла во внутренний карман пуховика и достала белоснежные корочки с позолоченной буквой Х. Нюта расслышала, как из дежурного со свистом вышел воздух. Он подскочил, пытаясь одновременно натянуть балаклаву и одернуть форменную куртку.

– Да вы спокойнее, молодой человек, – ласково проворковала Груня. – Тасечку нам выдайте, и мы пойдем.

– Да я бы выдал, делов-то, чего не выдать-то? Так не велено выдавать… – сипло принялся оправдываться он. – Протокол уже оформили, чин чином, как же выдать-то теперь? Никак не выдать…

– Рот закрой. – Груня мгновенно перешла от ласковых увещеваний к резкости, и это целительно подействовало на дежурного. – Кто сейчас за главного?

Он наконец совладал с балаклавой, натянул ее на все лицо, как обязывает устав, и послушно выпалил:

– Капитан Костюк сейчас за главного.

– Ну так веди нас к капитану Костюку, – приказала Груня.

Ослушаться ее дежурный не посмел. Он выбрался из-за стола, скрылся в глубине своего кабинетика, скрипнул дверью в углу. Груня коротко кивнула Нюте и первая шагнула через порог. Этот кивок, словно окрик, не подразумевал никаких возражений. Нюта вдохнула поглубже и поплелась следом.

Они пересекли кабинет – стол, стул, телефон, шкаф с кривыми стопками бумаг. Дежурный распахнул следующую дверь, ведущую в длинный коридор. Тревожно дрожащий свет люминесцентных ламп удлинял тени, и Нюте показалось, что навстречу им кто-то идет. Кто-то многорукий и расходящийся сразу на три корпуса. Но это были они сами – дежурный, Груня и Нюта, шагающие по скрипучему полу мимо закрытых дверей. Перед шестой по счету дежурный остановился и коротко постучал.

– Заводи, – послышалось с той стороны.

Нюта тут же представила, как дежурный заламывает ей руки и вводит в кабинет – согнутую и беззащитную. Но он просто открыл дверь и пропустил Груню вперед.

– Обожди пока, – велел тот же голос изнутри кабинета, вероятно принадлежащий капитану Костюку.

Дежурный заметно выдохнул и замер в коридоре. Дверь закрылась, оставляя за порогом и Нюту. Она, правда, и не рвалась оказаться в одной комнате с капитаном. Но стоило перестать двигаться, как ноги под брюками и термоколготками почувствовали ползущий по коридору отчетливый холодок. Где-то поддувало из разбитого окна, либо запасной выход был закрыт неплотно. Нюта судорожно перебирала варианты, лишь бы не обдумывать самый очевидный.

– Тебя зовут-то как? – неожиданно спросил дежурный.

Он снова закатал балаклаву – на лбу от нее остались красные следы раздражения – и потер опухшее лицо.

– Анна, – как можно суше представилась Нюта своим, но не подходящим ей именем.

– А меня Никита Ефимович, – отозвался дежурный.

Они неловко помолчали. В кабинете тем временем происходил разговор, но слов было не разобрать. Во всем остальном помещении стояла плотная тишина. В ней не оставалось места для Таи, спрятанной где-то внутри этого безмолвного нутра. Нюта перехватила взгляд дежурного и спросила прямо:

– А та девушка, Таисия, она до сих пор тут?

Дежурный замялся, оглянулся даже, не подслушивает ли кто, но все-таки наклонился поближе к Нюте и проговорил:

– Тут. В накопителе сидит. – Подумал немного и добавил совсем уже шепотом: – Вы за ней вовремя пришли. А то нагловатая, Костюк таких не любит.

Сразу стало еще холоднее. Нюта поискала слова, чтобы ответить, но не нашла, на языке вертелась лишь жалобная просьба. Однако маленькие глазки дежурного смотрели на нее с ленивым интересом, и только. Когда за дверью раздались шаги и в коридор выглянуло сухое усатое лицо, дежурный тут же подобрался, глазки его загорелись желанием услужить. Костюк, поняла Нюта и тоже рефлекторно и порывисто выпрямилась.

– Протокол на Ларину принеси, – приказал Костюк и посмотрел на Нюту. – А эту – в накопитель.

– Будет сделано, – тут же ответил дежурный.

Схватил Нюту за локоть и потащил было, но Костюк его окликнул:

– Полегче давай. И с этой, и с той.

Нюта даже испугаться не успела, а хватка уже ослабла. Теперь дежурный не стискивал ее локоть, а легонько потягивал за него, пока Нюта путалась в обмякших ногах. Они миновали ряд закрытых дверей, свернули из коридора на лестницу и начали спускаться. С каждой ступенью холодок, который тянулся по полу, все крепчал. Нюта выдохнула перед собой, проверяя, не пойдет ли пар изо рта.

– Не ссы, – сказал