Право на эшафот (СИ) - Бронислава Антоновна Вонсович

ткнула его письма ему прямо в грудь. Он протянул руку, но смотрел не на них, а мне в глаза, гипнотизируя, ловя взгляд, не давая отвернуться. Его губы умоляюще шепнули: «Эстефания». Отвлеклась я на миг, но этого хватило, чтобы из поднятой руки в мою сторону полетела щепотка порошка.

Я даже рукой дёрнуть не успела, отключилась сразу, словно меня накрыло абсолютно чёрным покрывалом, разом гасящим все чувства.

Приходила я в себя медленно, звуки пробивались с трудом, не желая складываться ни во что понятное. Телом я ощущала покачивание поверхности под собой. Мягкой, но короткой, потому что я полулежала, поджав под себя ноги. Похоже, ехали мы куда-то в карете. Холодно не было, меня укрывало что-то лёгкое, но тёплое.

— Дон де Монтейо, а с Её Светлостью точно ничего не будет? — раздался жалобный голос Эсперансы.

Надо же, не бросила меня на гадского барона.

— Точно не будет, — буркнул в ответ мой похититель. — Проспит сутки и придёт в себя уже в моём доме. Главное, успеть до него доехать.

Тело затекло от неудобной позы, особенно сводило руку, которой я продолжала сжимать пачки писем Эмилио. Но я не двигалась, впитывая разговор. Пока они считают, что я в отключке, можно услышать что-то интересное.

— Успеем, как не успеть, — подобострастно сказала Эсперанса.

— Она совсем ничего не помнит?

— Совсем, дон де Монтейо. Иначе разве бы удалось Её Светлость вытащить ночью в деревню? С ней в тюрьме что-то сеньор Бласкес сделал, — проговаривая имя придворного мага, Эсперанса понизила голос так, словно тот мог её услышать. — Поэтому у Её Светлости большие проблемы с памятью.

— Это хорошо.

— Что ж хорошего, дон де Монтейо? — удивилась Эсперанса.

— Хорошо, что она ничего не помнит. Будет проще.

— Я вам помогу, — сразу вызвалась Эсперанса. — Вы такая прекрасная пара.

— И ревновать не будешь?

Звук, донёсшийся до меня, больше всего походил на поцелуй. Долгий страстный поцелуй. Я попыталась незаметно приоткрыть глаза, чтобы убедиться, но неожиданно поняла, что двигаться не могу вовсе. Ощущения были жутковатыми, почти как тогда, когда я лежала бревном в том мире. Я запаниковала, но вспомнила, что у меня есть знания, которые позволили бы мне выйти из настоящей комы, а сейчас во мне работает зелье, чистящее всё лишнее, что в меня попало. Так что совсем скоро я опять смогу двигаться.

— Кто я такая, чтобы ревновать? — глухо сказала моя горничная. — Я всегда знала своё место. Вы — Сиятельные, я никто.

— Ты никто, — согласился Эмилио, потом, судя по звуку, открыл окошко между собой и кучером и крикнул в него: — Стой!

— Что вы собираетесь делать? — забеспокоилась Эсперанса. — Неужто высадите меня вот так посреди дороги? Я не выйду. — Она всхлипнула. — Вы же обещали, что я всегда буду вам полезна. Я ваша и душой, и телом до самой смерти.

— Хочешь умереть прямо сейчас? — холодно спросил Эмилио.

— Дон де Монтейо, не убивайте! — взвизгнула она и затараторила, выплёвывая слова со скоростью пулемётной очереди: — Я же всегда вам помогала. Я же лучше всех знаю Её Светлость. Все её привычки как свои пять пальцев. Никто лучше меня не посмотрит за её вещами. Где вы лучше меня найдёте горничную для жены? Я вам всегда верной буду.

Наконец мне удалось раскрыть глаза на самую малость, достаточную, чтобы увидеть, как Эмилио держит Эсперансу за подбородок довольно собственническим жестом, а она смотрит на него взглядом побитой, но преданной собаки.

— Так хочешь быть со мной, что не боишься мести графини Хаго? — Он усмехнулся и всунул ей в руки увесистый мешочек, явно с деньгами, и распахнул дверцу кареты. — Убирайся. В карете тебе не место. Сядешь рядом с кучером.

Глава 19

Было страшно находиться в крошечном помещении рядом с человеком, чьи цели мне были непонятны. Лучше бы он и дальше болтал с Эсперансой. Рассказал бы ей, какой он гениальный, с примерами из жизни и доказательствами в виде планов. Я бы хоть знала, к чему готовиться. Но нет, сидел, молчал и глядел на меня столь тяжело, что будь я хоть чуточку менее материальной, уже давно распалась бы под давлением его взгляда.

— Заставила ты меня побегать, — наконец сказал Эмилио. — Хорошо хоть твоя горничная больше верна мне, чем тебе. Прислугу нужно выбирать правильно, так ведь, Фани?

Я была с ним настолько согласна, что чуть не кивнула, помешало лишь то, что шея пока не слушалась. Но подвижки уже были, поэтому я призвала себя быть внимательной и не расслабляться. Тем временем Эмилио продолжал свой спич, поскольку ему от меня никакой реакции не требовалось. Этот дон был вполне самодостаточен.

— Я обещал твоему брату о тебе позаботиться. Лучше всего я это сделаю, будучи твоим мужем. Уверен, будь твой брат жив, он бы со мной согласился.

Только в голосе уверенность не прозвучала. Видно, сомневался Эмилио, что его деятельность одобрил бы мой брат. Подозреваю, что Максимилиано посчитал бы этого кавалера неподходящим спутником жизни для своей Сиятельной сестры, как это уже сделала моя тётя. Судя по всему, Эрилейские были весьма амбициозны. Дружба дружбой, а брак должен быть с правильным партнёром и никак иначе.

— Хорошо, что ты спишь: не наделаешь глупостей. — Он наклонился и провёл пальцем по моей щеке. — Даже не верится, что всё оказалось так просто. Такая умненькая девочка, а попала в столь примитивную ловушку. Интриги Теодоро оказались мне на руку, хотя он явно на это не рассчитывал.

Он рассмеялся неожиданно красивым торжествующим смехом, а я подумала, что Теодоро знать не знает какого-то там провинциального барона с его мышиной вознёй вокруг наследства Эрилейских. В том, что именно вокруг наследства, а не меня, я не сомневалась: да, я этому дону нравлюсь и сама, но ещё больше ему нравится то, что со мной связано. Захотелось двинуть ему по физиономии, и внезапно я почувствовала, что руки начали меня слушаться, совсем чуть-чуть, но начали.

— Спи, моя любовь, и пусть тебе снятся хорошие сны, — опять наклонился ко мне Эмилио. — А когда ты проснёшься, у тебя начнётся новая жизнь. Она тебе понравится.

Последняя фраза прозвучала угрожающе, поэтому желание дожидаться новой прекрасной жизни не возникло. Меня и старая устраивала, и пока получается,