Когда молчит совесть - Видади Бабанлы

- Что сидишь как сыч? Одевайся - и марш к профессору. Приглашен в гости!

- Ты или я?

- Ты! - убежденно ответил Вугар. - Я не пойду. Получил путевку в дом, отдыха в Бильгя, завтра спозаранку отправляюсь.

Подозрительно покосившись на Вугара, Исмет разозлился еще больше. По лицу его пробежала тень, - так бегут тучи по зимнему солнцу, то закрывая, то открывая его.

- Перестань дурачить меня, я не ребенок!

- Еще бы, откуда у ребенка усы в целую пядь длиной?

- Неостроумно! Прекрати глупые шутки!

- Значит, я должен, как ты, сидеть повесив нос?

- Ты бессовестный, у тебя нет самолюбия!

Вугара, словно ланцетом по сердцу, резанули слова Исмета, но он смолчал.

- Можешь считать меня кем угодно. Дело твое. Но опаздывать к профессору... Одевайся! Времени мало.

Все еще не веря Вугару, Исмет взял со стола приглашение, но, взглянув, тут же швырнул его в лицо брату.

- Издеваешься! Приглашение на твое имя! - в ярости крикнул он.

- Ну и что же? Я сказал, что не пойду!

- Идти по чужому приглашению? Нет, не пройдет!

- Упрямишься, как ребенок, Исмет. Не сомневаюсь, что, если бы я решил идти, ты немедленно прибежал бы вслед.

- Да, прибежал бы!

- Почему же ты не можешь пойти без меня?

- Не могу!

- Почему?

- Да потому, что пошел бы туда лишь затем, чтобы при всех плюнуть тебе в лицо!

- Что я сделал плохого?

- Плохого? Это не то слово! Ты - мой враг. Злой, непримиримый враг! Здесь ты клянешься, что тебе нет до Алагёз никакого дела, а сам исподтишка плетешь сети. Только враг может так поступать!

- Одно мучает меня, Исмет, - горько усмехнулся Вугар. -Почему ты не веришь мне? Выросли вместе, одна мать вскормила нас. Кстати, ты недавно попрекнул меня, как язык повернулся? Или не знаешь - молоко твоей матери свято для меня, всю жизнь считаю себя должником. Едва открыв глаза, я назвал ее матерью, я видел от нее только любовь, ласку, заботу. И тебя люблю, как брата. Неужели можно все позабыть только потому, что на нашем пути встала девушка? Нет, нет! Ты прекрасно знаешь, что у меня к Алагёз никаких чувств. Думать не думал, что так обернется... Я люблю Арзу, вот уже столько лет люблю, и никогда ни на кого ее не променяю...

- Если в твоих словах есть хоть малейшая доля правды, почему молчишь? Я предупреждал: скажи обо всем Мархамат-ханум! Зачем обнадеживаешь ее молчанием, почему не говоришь, что у тебя есть невеста?

- Я не знал, что в любви можно проявлять насилие. Хит рить, ловчить... Теперь я понял это и клянусь: отныне ноги моей не будет в их доме! Ничто не заставит меня переступить порог.

- А если сам профессор заведет с тобой разговор и будет настаивать?..

- Ничто не изменит моего решения.

- Ты не боишься?

- Чего?

- А того, что твои дела полетят вверх тормашками?

- Ты хочешь сказать, что, если я не женюсь на дочери Сохраба Гюнашли, он станет моим врагом?

- Вот именно.

- Этого не может быть, - спокойно и уверенно сказал Вугар. - Сохраб Гюнашли - честнейший человек! Даже враги признают это. Не сомневаюсь, что он представления не имеет о затее своей супруги. Иначе он со всей строгостью осудил бы ее.

Исмет молчал. Кажется, слова Вугара наконец-то убедили его. И все же он подозрительно спросил:

- Если ты не собирался идти, зачем купил подарок? Какая еще хитрость кроется в твоих поступках?

- Никакой! Встретил Зия Лалаева, он пристал ко мне как банный лист и потащил в магазин. Я подумал: не куплю подарка - обвинят в скупости.

- Вот оно что... - издеваясь, протянул Исмет. - А я - то, грешный человек, подумал, что ты обо мне позаботился! Проявил, так сказать, братское участие. Вот, мол, тебе подарок, неси Алагёз.

- Ты и понесешь.

Исмет задумался, уже готовый согласиться, но чванство и подозрительность оказались сильнее.

- И это не пройдет! - крикнул он. - Дай бог не дожить мне до такого унижения! Идти в гости по чужому приглашению, с чужим подарком? В дом, где никто не ждет меня?

- Твоя гордость мне нравится, - сказал Вугар. - Если бы ты всегда был таким! Уважаю людей, предпочитающих всему на свете собственное достоинство.

Но Исмет не понял Вугара.

Глава девятая

Расщедрилась нынче Мархамат-ханум: не именины - свадьба. Посреди большой комнаты в два ряда накрыты длинные столы. Яркие скатерти с зелено-красными узорами уставлены множеством блюд. В хрустальных вазах благоухают цветы, горками высятся фрукты. Впрочем, цветы расставлены по всей комнате, их аромат, смешиваясь с запахом спелых плодов, распространялся по квартире; войдешь и подумаешь, что попал в щедрый осенний сад. Много в эти дни было хлопот у Мархамат-ханум. Но главная забота - сама именинница. Накануне торжественного дня Мархамат отвела дочку к знакомой портнихе, и та за один день (конечно, опять пришлось раскошелиться!) сшила ей моднейшее платье. Маникюр, педикюр, прическа ничего не забыла заботливая мамаша! Мархамат сама одела дочь, придирчиво оглядела и осталась довольна.

- Не девушка - пава! - удовлетворенно сказала она и, обняв за плечи, вывела Алагёз в столовую. - Будешь сидеть рядом с Вугаром, - категорически заявила она. - Никого не стесняйся, держись весело, пусть каждое твое слово, каждое движение доставляет ему радость. Никого, кроме тебя, он не должен видеть... Запомни: если у человека пять друзей, то есть и пять врагов, которым твое счастье колет глаза. Пусть сегодня кусают локти от зависти!

Мархамат не ограничилась наставлениями, - она устроила дочери нечто вроде небольшого экзамена, заставляла улыбаться, кокетливо двигать бровями, шутить, подсказывала нужные словечки.

Алагёз оказалась непонятливой ученицей. Кажется, ничего не забыла Мархамат. Наконец все приготовления были окончены. Разряженная, в праздничном настроении, она стояла у дверей, встречая гостей. Обычно Мархамат вела себя высокомерно и ни за что не позволила бы себе такого радушия. Всегда в дни семейных торжеств она поручала эту миссию Зия. Но сегодня ей хотелось продемонстрировать Вугару уважительное к нему отношение.

Но вот уже собрались все гости, а Вугара нет и нет. Мархамат злилась, не находила себе места; услышав малейший звук, раздававшийся на лестнице, выбегала из столовой в прихожую. Давно пора было садиться за стол. Гости утомились, вяло переглядывались, недоуменно переговаривались: кого ждут? Наконец истекли все сроки, Мархамат поняла - Вугар не придет! Рухнул карточный домик, воздвигнутый с такими стараниями. Какой удар! Взглянув на Алагёз, одиноко сидевшую за столом, готовую вот-вот расплакаться, Мархамат потеряла голову. Комната завертелась перед глазами, воздуха не хватало.

Но надо было приглашать гостей к столу, ждать дольше нельзя. Одно за другим подавала Мархамат на стол изысканные кушанья, но настроение ее передалось гостям. Все чувствовали себя принужденно, сидели скованные, молчаливые, словно собрались на официальное собрание. За столом то и дело возникали паузы, не слышно смеха и шуток. Кушанья стыли, никто к ним не притрагивался, ссылаясь одни на диабет, другие на астму, третьи на язву желудка. А уж болезнями почек и печени, казалось, гости страдали поголовно. Можно было подумать, что все человеческие недуги собрались вокруг праздничного стола, накрытого Мархамат-ханум.

Лишь голос Зия Лалаева звучал без умолку. Как самый близкий к дому человек и к тому же организатор торжества, Зия произносил ответные тосты, восхваляя по очереди всех гостей, и, конечно, в первую очередь начальство. Не пожалел льстивых слов и для Башира Бадирбейли, который, кстати сказать, единственный чувствовал себя прекрасно. Глядя на Алагёз, Мархамат и Сохраба, он понимал: что-то произошло, праздник не удался, настроение хозяев испорчено, и это доставляло ему удовольствие. Он громко и развязно шутил, хохотал, и его неуместная веселость раздражала окружающих.

Не дождавшись, пока все разойдутся, Мархамат ушла в спальню и со стоном повалилась на кровать. Истинной причины отчаяния она не открывала, на все расспросы отвечала одно: переутомилась, от усталости болит и ноет все тело. Даже мужу ничего не объяснила, когда он зашел в спальню, встревоженный ее состоянием. Впрочем, Сохраб со всей искренностью поверил словам жены, - накрыть такой стол, до поздней ночи ублажать сорок человек, как тут не устать? Немолода уже Мархамат, в волосах проседь, да и грузна. Улыбнувшись, он сказал ласково:

- Эх, Мархи, зачем таиться, старость всему виной...

В ответ Мархамат лишь негромко простонала. Одно удивило Сохраба - ее терпение. Бывало, если зуб разболится, жалобы и вопли Мархамат оглашали дом. Но он не стал ни о чем расспрашивать, сам проводил гостей, молча разделся и лег в постель. Сохраба тоже огорчил сегодняшний праздник. Он не понимал, что случилось, почему Мархамат, которая так готовилась к нему, весь вечер была злой, раздраженной, словно не она все затеяла. Но усталость взяла свое, и Сохраб быстро заснул.