Корнеслов - Дмитрий Вилорьевич Шелег

Дождавшись, когда Волкодав проснется, Владимир Иванович Путилин посмотрел на карманные часы и пробормотал:

– Ровно тридцать минут.

Анатолий Николаевич Никитин спешно встал со стула и застыл по стойке «смирно».

Путилин улыбнулся и потрепал его по плечу:

– Теперь все подробно рассказывай, а потом – баня, еда и отдых. Завтра должен быть в строю!

Никитин скромно улыбнулся в ответ и, оправившись, щелкнул каблуками не совсем чистых штиблет.

Путилин укоризненно посмотрел на его штиблеты.

Волкодав смутился.

* * *

После ухода Волкодава Путилин еще с полчаса посидел в раздумьях, прежде чем уселся писать.

Еще через пять минут он скомкал бумагу и привычным движением сжег ее в литой чугунной пепельнице с фигуркой черта:

– Нет, сам всех обойду.

Уже к вечеру в Москву в спешном порядке направилась «делегация».

Эпизод 2. Фиаско

25 июня 1862 года, Москва

Как и в любой другой день, Валерий Викторович Волков прохаживался по холлу особняка с самого раннего утра.

Так он завел сам для себя.

Во-первых, была договоренность с уже «заинтересованным» почтальоном приносить корреспонденцию самому первому из адресатов и лично в руки.

Во-вторых, ему хорошо думалось, когда он разглядывал мраморный пол с белым крестом в центре «циферблата со знаками».

* * *

Ожидания его не обманули, но это был вовсе не почтальон, а «серый» человек.

Волков очень возмутился и, оглянувшись, негромко зашипел на него:

– Я же приказывал! Ни при каких обстоятельствах не приходить сюда!

Серый деловито откашлялся:

– Чрезвычайное обстоятельство. Последние известия из Тулы. Наш план раскрыт. Вероятно, через час-другой сюда нагрянет полиция или жандармерия.

Лицо Волкова пошло пятнами, он стиснул кулаки и сквозь зубы процедил:

– Срочно дай телеграмму в Варшаву.

Серый кивнул:

– Будет сделано.

Волков провел рукой по шраму на подбородке:

– В срочном порядке отправляйся в Великий Новгород. Необходимо разведать про Старца. Его зовут Афанасий. Надо искать дом на самом высоком месте по правой стороне города от реки Волхов рядом с Ярославовым Дворищем.

Серый сверкнул гранитом своих серых холодных глаз и провел рукой по горлу:

– Его – того?

Волков добавил:

– Ни в коем случае – просто наблюдай. Мы приедем сразу, как подчистим следы.

* * *

Закрыв двери за Серым, Волков от досады передернул широкими плечами и снова провел рукой по шраму на подбородке:

– Фиаско!

Эпизод 3. Ответ

25 июня 1862 года, Варшава

Телеграмма застала Альфонсо в варшавском отеле Europejska, где они остановились с Елизаветой Тимофеевной для «короткого отдыха».

На самом деле Альфонсо ждал вестей из Москвы.

В здании отеля была чудесная кондитерская U Lursa, в которой Альфонсо купил пирожных и мороженого для любовницы.

Теперь, когда консьерж вручил ему телеграмму, его начали обуревать сомнения. От смутных мыслей его красивое аристократическое лицо покрылось тревожными морщинами.

Поднимаясь на третий этаж в апартаменты люкс, Альфонсо посмотрел в зеркало лифта. В нем отразился человек лет на двадцать старше.

* * *

Зайдя в номер, Альфонсо старался не шуметь.

Бронзовые светильники первого апартамента с мебелью красного дерева давали приглушенный свет.

Он поставил модерновую упаковку из кондитерской на столик с фарфоровыми безделушками, посреди которых была статуэтка бронзовой богини с великолепными часами в руках, и закрыл двери. Пройдя во второй апартамент в стиле Людовика XVI с буазери белого дерева, мебелью лилово-розовых оттенков, хрустальными зеркалами, он приблизился к скрытому тяжелым занавесом алькову, в котором расположились два придвинутых друг к другу элегантных ложа спаленки.

За альковом была ванная комната, выложенная белым кафелем.

* * *

Елизавета Тимофеевна принимала ванну с ароматическими маслами, медленно поглаживая поднятые из легкой пушистой пены, одну за другой, ножки. Она думала обо всем и ни о чем, напевая сама себе модную французскую мелодию.

Каким-то шестым чувством она почувствовала его и, улыбнувшись, кокетливо проворковала:

– Любимый, я не одета! Но заходи…

* * *

Она очень удивилась, когда увидела выражение лица Альфонсо, и даже немного приподнялась:

– Милый мой! Что произошло?

Альфонсо присел на край ванны и как-то странно посмотрел на нее.

Елизавете Тимофеевне вдруг стало страшно, она вжалась в дальний край ванны и молча смотрела в горящие глаза любовника.

Сглотнув комок, подкативший к горлу, Альфонсо хрипло прошептал:

– Ты раньше спрашивала меня, как я лишился мизинца?

Елизавета Тимофеевна коротко кивнула, и ее подбородок мелко задрожал.

Альфонсо продолжил:

– Я обещал тебе дать ответ, когда придет время.

В его висках застучало, и он захрипел, медленно выдавливая из себя слова:

– Теперь это время пришло.

Елизавета Тимофеевна оцепенела, а ее глаза были полны ужаса.

Альфонсо покрутил шеей, освобождая горло, но голос все равно срывался.

– Моя семья, мой клан испокон веков служили одному древнейшему… – Альфонсо задумался, как ей объяснить. – …Ордену.

Елизавета Тимофеевна затаив дыхание слушала.

Он продолжил:

– Этот орден несравнимо выше всех, даже религиозных, да и самой Церкви.

Альфонсо задумался, подбирая слова, затем криво усмехнулся:

– Этот орден и придумал саму Церковь, саму религию!

Снова покрутив шеей, Альфонсо продолжил:

– Только моя служба оказалась не такой, как у всех. Благодаря моей внешности, манерам…

Альфонсо осекся и помотал головой.

Елизавете Тимофеевне стало его жалко, и она, глубоко вдохнув полной обнаженной грудью, подвинулась вперед.

Он резким жестом остановил ее:

– Моя работа… Я – жиголо! Я был на содержании богатых дам! Но не из-за денег, которых у меня и так предостаточно, а из-за дела!

Она смотрела на него во все глаза и не могла понять, что с ним происходит, как она может ему помочь?

Словно прочитав ее мысли, Альфонсо горько усмехнулся:

– Одной моей «работой» была женщина, в которую я влюбился… Но, когда она стала уже больше не нужна, мне предстояло ее убить…

Елизавете Тимофеевне показалось, что Альфонсо сейчас разрыдается, но он сдержался и выдавил из себя:

– Да, я соблазняю и покоряю – это моя работа. Но убивать…

Она бросилась к нему, чтобы обнять, успокоить, но он грубо оттолкнул ее.

* * *

Схватив за горло, он рывком опустил ее голову в воду.

Она не сопротивлялась, а воспринимала все как должное – с печальной улыбкой… только ножки легонько трепыхались.

Альфонсо смотрел в ее наивные, широко раскрытые голубые глаза, пока пена не скрыла их, и шепотом кричал:

– Я не смог убить ее! За меня это сделал мой брат!

Горькие слезы застилали ему глаза:

– Так вот тебе и ответ! В наказание за то, что я не убил свою любовь, мне пришлось отрезать свой палец.