Нырнуть без остатка - Катя Саммер

для нас обоих. – Сдала меня! Сказала, что я списал у нее годовую контрольную!

– Потому что ты списал!

Макс не слышит ее, продолжает возмущенно рассказывать.

– Отец из-за нее не пустил меня на дискач к вам в школу, наказал. Тогда-то ты Лильку и охмурил.

– А он! – Майя поворачивается к нам с горящими глазами. – Кинул меня в сугроб и заставил есть снег! Я потом месяц с бронхитом лежала, это вообще нормально, а?

Они продолжают по очереди припоминать друг другу обиды и так увлекаются, что не замечают, как мы с Никитой выводим Клео из гостиной помыть лапы –маленькая пакость уже наследила. Я пытаюсь поднять ее, она совсем не тяжелая, но Горский снова берет все в свои руки – в прямом смысле. Просит поберечься и тащит колли в недостроенный туалет на первом этаже. Там сбрасывает куртку, набирает в тазик воды и принимается вытирать колли. А я все не могу перестать думать о нашем с Майей разговоре. И о Лиле, которую упомянул Макс так не кстати. Надо бы поговорить с Горским о том, что она заходила в питомник, но я не могу заставить себя. Не хочу рушить хрупкое равновесие между нами.

– Я думала, ты учился с Максом, – заговариваю первой, когда замечаю, что Никита ушел глубоко в себя.

– Нет, – не сразу отвечает он, – но дружим мы со времен школы. Я, он и…

– Лиля? – вырывается у меня.

Он переводит взгляд в мою сторону, а сам полотенцем обтирает лапы малышке, которая, высунув язык, ждет, пока рабы закончат ритуал омовения.

– Я читала, что вы с детства вместе, – признаюсь, будто бы оправдываясь.

Его взгляд хуже сыворотки правды.

– Были, – поправляет коротко.

Были что? Вместе? В смысле были вместе и больше не вместе? Это он имеет в виду? Потому как сама Лиля вряд ли согласится.

– Расскажешь, что у вас произошло? – Я не особо надеюсь на откровенность, но пробую сделать шаг.

В последнее время мы стали намного ближе, мне ведь не кажется?

– Лиля и я… мы больше не вместе, но есть несколько моментов, с которыми еще нужно разобраться. Тебе не о чем беспокоиться.

Тебе не о чем беспокоиться, – гулким эхом повторяет голос в голове снова. Сердце делает несколько быстрых ударов, дыхание перехватывает. Если Никита говорит, что мне не о чем беспокоиться, значит, беспокоится об это сам? Так?

– Вообще-то я про вас с Максом, но… я услышала тебя.

Горского ничуть не смущает мое заявление. Еще бы его что-то смутило. Он дразнит колли, играет с ней, толкает под попу, и та уносится вперед галопом. Никита вытягивает ноги и опирается головой о стену. Кажется, он готов рассказывать, а я… я готова слушать. Даже в туалете, даже на полу, тем более теплом. С ним я готова хоть на Эверест, хоть за девятый круг ада.

– Когда я не смог вырваться на мальчишник из-за травмы, – начинает он, и я сразу замираю, чуть ли не порами впитывая каждое слово, – парней это не остановило. Они в интернете увидели какой-то прикол, распечатали мое фото в полный рост и таскали эту картонную фигуру за собой по всем барам в городе. Звонили, присылали видео. Смешно, на самом деле, вышло.

Никита ухмыляется, но как-то печально.

– Я знаю, что они пересекались с Лилей и ее подружками с девичника. А через три дня она призналась, что изменила мне.

В голове всплывают слова Лили: я совершила ошибку, я все исправлю. Как такое можно исправить? И как вообще можно посмотреть на кого-то другого, когда рядом такой, как Горский?

– Ты думаешь, у них было что-то?

Никита пожимает плечами.

– Лиля имен не называла. Но Макс всегда был влюблен в нее. – Я вижу, как Никита проваливается в прошлое. – Я и разглядел-то Лилю только после того, как Макс попробовал приударить за ней. Мы вроде бы в шутку соперничали, но по итогу несмешно было всем троим.

У меня горло сдавливает от слов Никиты и его смелости признаться. И мне почти физически больно за него. Горский резко садится, кладет локти на колени и проводит пальцами по волосам, чуть взъерошивая их.

– Почему не спросить у самого Макса? – говорю прямо.

– Как прежде уже не будет.

– Да уж, точно не будет, если ты вообще обо всем этом думаешь.

– Какого хрена ты такая умная в свои… – огрызается. – Сколько тебе, двадцать?

– Исполнится в январе, – отвечаю с улыбкой.

Никита качает головой, задумавшись глубоко-глубоко. Он будто бы собирается сказать что-то еще, подается вперед, я даже умудряюсь разглядеть мелкие веснушки на загорелом лице.

Но рядом раздается громкий лай, затем смех, слышатся шаги. Никита медленно встает, протягивает руку. Вкладываю свою незагипсованную ладонь в его и рывком поднимаюсь на ноги. И я снова так близко к Горскому, что чувствую его дыхание где-то в волосах.

Глядя в глаза Никите, я вдруг вспоминаю, что видела Лилю с другим мужчиной в торговом центре. И сильно сомневаюсь, что это был Макс с его извечной манерой одеваться ярко, как шут гороховый. С трудом представляю парня в строгом костюме, но не могу утверждать однозначно. Поэтому говорю лишь то, что думаю.

– Я Макса плохо знаю, но мне кажется, это не он.

Смех из зала доносится все громче. Никита не отвечает, кивает на дверь, и я, смутившись слишком явному желанию остаться, почти бегу к выходу. Но, едва оказываюсь в коридоре, оборачиваюсь.

– Есть новости о Майе? – шепчу заговорщически.

– Нет, но попроси подругу быть аккуратнее. Скользкий тип этот ее жених.

Когда мы возвращаемся в комнату, ребята будто бы и не замечают нас, смеются, обсуждают общее прошлое. Кажется, никто и не обратил внимания, что мы уходили – мы могли бы и дольше посидеть вдвоем.