Кино, вино и домино - Мария Арбатова

Картонов и Николаев замешкались. Но тут Шиковский выразительно спросил:

– Чего так быстро? А мы думали, что каждый из вас еще может делать это чуть подольше!

Бабушкин заиграл на рояле «Мы парни бравые, бравые, бравые!», фестивальцы чуть не обрушили потолок ржанием и аплодисментами. Долго терпевшая дочка, хохоча, упала на плечо появившейся хохочущей мамы.

Николаев беззлобно плеснул на руки Шиковскому виски. Картонов обиженно покрутил пальцем у виска, мол, никогда не видел такого количества дураков.

– А я прикинулась ветошью! – хохотала дочка. – А он говорит: сидит, дура, аршин проглотила! Что значит аршин? Это наркота такая русская?

– Я, когда уходить стала, на меня Андрей Николаев так жалобно смотрел! – хохотала мама. – Мол, только не уходи! Не оставляй нас с девочкой! Нам страшно!

– Пацаны не сдали зачет на плейбойство! – хохотал Шиковский.

Вечер удался, и до утра все пересказывали друг другу версии того, как описали сцену мама, дочка, Картонов и Николаев. И умилялись тому, как мало совпадает в этих версиях.

Потом, проходя мимо, Картонов успел-таки прижать Ольгу к колонне и сказать:

– Да какой твой Бабушкин великий режиссер? Фуфло! Мы в Рим приехали, я сам всех локтями разгреб и к их главному: «Скажи папе, мол, вы – великий папа, а я – великий Василий Картонов! Я с Путиным вась-вась! И вот этот мой альбом втюхай! Не пожалеешь!»

– Какому папе сказать? Местному дону Корлеоне? Тому старичку у барона? – спросила Ольга.

– Да нет. Этот вокруг меня, как болонка, бегает, когда увидел, что я лепил Горбачева, Ельцина и Путина! Я альбом передавал папе римскому!

– Ну, ты лихой! А на каком языке ты все это говорил? – засмеялась Ольга.

– Да мне Дашка переводила. Борюсик рвался помогать, но какой-то он мутный! Олюшка, сладкая моя, поднимешься ко мне в номер потихоньку или мне прийти?

– Васенька, я не люблю ремейки…

– Да уж скажи честно, что у тебя шуры-муры с Бабушкиным.

– А тебе какая разница? – Ольга понимала, что Картонов не убивается по ней, а просто хочет везде быть первым и единственным.

– Да пустой он, понимаешь? Пустой! И все врет! И никакого кино в Риме не снимает! Вот те крест!

– А зачем он туда ездил?

– Да я, если честно, сам не понял. Сколько их с Борюсиком не дожимал – в ответ полную пургу гонят…

– Васька, на фига ты меня клеишь, если только что от молоденькой девочки отказался? Скажи честно, ты ко мне в номер просишься, чтобы Бабушкина на дистанции обойти? – ехидно спросила Ольга.

– Ну, здесь с тобой я знаю, что именно получу за свои усилия. А там – возись с ребенком. Ты же знаешь, я к студенткам равнодушен – педагог из меня никакой!

– Давай не сегодня! – дипломатично ответила Ольга.

Ушла в номер и написала эсэмэс мужу, дочери и сыну: «искусство в большом долгу». Муж ответил: «я знаю», дочь не ответила, сын ответил: «хоботов, это упадничество!».

Стоило погасить свет, как в дверь постучали. Явно не Картонов, Ольга слишком давно его знала, чтобы ошибиться в стуке. Василий делал такие вещи осторожно и грамотно.

А это был не просто стук, а ломание двери. Наверное, пьяный Бабушкин. Ольга затихла, пусть думает, что она где-то в недрах отеля. Стук повторился, за ним раздался Ветин возмущенный вопль:

– Оль, ну я ж видела, что ты зашла! Че ты там из себя Штирлица корчишь? Открывай срочно!

Вбежав в номер, Вета плюхнулась на кровать и защебетала:

– Завтра последний день! Хватит мокнуть в море! Мне сказали, что, находясь на юге Италии, только полный козел не съездит в Таормину!

– Знакомое название! Что-то я про это слышала! – наморщила лоб Ольга.

– Ты че? Дура, что ли? Мне Медичи сказал, что это самое красивое место страны! Это на Сицилии! Короче, мы с Наташкой едем завтра в десять утра в Таормину – нам нужен третий человек, чтоб дешевле! Тогда получается по сто тридцать евро на рыло! – затарахтела Вета.

– Не много ли? Билет Москва – Неаполь стоил сто евро, – напомнила Ольга. – Опять на Джакоповских мафиози ехать?

– Нет, я через Медичи договорилась с совершенно официальным таксистом! Он даже по-английски говорит! А что сюда летели за сто евро, так это Динка на нас сэкономила и за сто лет билеты заказала! Да и жрачки не было! Короче, в десять часов стоишь в холле со ста тридцатью еврами в зубах!

– Ну хорошо! На Сицилию так на Сицилию! Только помни, у нас закрытие в семь, а я все-таки там должна сказать официальные слова!

– Не базар! Скажешь! – тряхнула Вета обесцвеченным хвостом и унеслась, вильнув задиком.

Стоило заснуть, как зазвонил телефон.

– Говорят, ты едешь в Таормину? – недовольно спросила Дина.

– А ты-то откуда знаешь?

– Сорока на хвосте принесла! Ты мне закрытие не завали, сделаешь доклад о воде, а то все забыли, что мы экологический фестиваль! Еще и Сулейманов бог знает какой приедет! Слышала, он про себя пошутил, что занимается сексом полчаса: шесть минут готовится, минуту трахается, остальные двадцать три минуты его выводят из состояния клинической смерти. В случае чего, я тебя ставлю на сцену вручать картоновские «слезы», будь они неладны! – вздохнула Дина. – Чертова Дашка, люди теперь должны думать, как эту хрень обратно в Россию везти, чтоб не разбить! Небось он ее за эти «слезы» даже не оттрахал толком!

– Дин, да у него тут другие эрогенные зоны: папа римский и местный крестный отец! А Бабушкину хоть какую-нибудь «слезу» дадут? Дай ему хоть что-то! Он же и так в припадке! – попросила Ольга.

– Оль, ну ты ж видела этот шедевр! Но с другой стороны, если Бабушкину ничего не дать, на следующий год никто из известных не поедет! – прикинула Дина. – Ладно, я посчитаю, сколько там «слез»! Надо ж еще каждому итальянцу дать! Они ж, как дети, любят игрушки…

– А жюри что говорит? – спросила Ольга.

– Жюри? Ну ты даешь! Их на халяву в Италию свозили! Думаешь, у них после этого должно быть свое мнение? – напомнила Дина. – Да, Джакопо принес для тебя и Печориной пленку и скотч, чтобы оливковое масло запаковать.

– Для нас двоих? – удивилась Ольга.

– Сказал, что вы самые приличные из русских женщин. Что он если бы выбирал жену из русских, то только по-вашему образу и подобию!..

Седьмой день экологического кинофестиваля «Чистая вода»

Закрытие, звездная дорожка, выступление мэра города, концерт, банкет.

С утра они сели в машину, конечно, не имевшую никаких внешних признаков официального такси. Шестидесятилетняя Наташа, наивно считавшая, что выглядит на пятьдесят, и одетая на тридцать, шуршала кружевами голубого костюма, голубой сумки и голубой шляпы.

Пятидесятилетняя Ольга, выглядевшая на сорок, оделась по-походному – джинсы и майка. Сорокалетняя охотница Вета, пытавшаяся выглядеть на двадцать пять, была в красных шортах-бикини и красной смеси маечки и лифчика. То есть практически голая. Но с пакетом, полным бутылок спонсорского «Свежачка».

Водителю было лет двадцать пять, худенький мальчик, он старался выглядеть на тридцать пять и вести себя поразвязнее, раз уж ему подвернулись такие шикарные туристки. Его звали Никколо.

– Ты понял, Колян, что мы должны быть обратно в полседьмого? – строго спросила Вета по-русски и постучала по своим часам.

– Клянусь Мадонной, синьора! – ответил на английско-итальянском Никколо и приложил руку к сердцу.

Ему очень хотелось посадить рядом с собой полуголенькую блондинку Вету, но та уступила переднее сиденье полной Наташе. Так что Никколо все время вертел юной головой, жрал Вету глазами и создавал аварийную ситуацию.

– Таормина – мечта всей моей жизни! О ней писал даже великий Гете! – сказала Наташа голосом учительницы литературы, вышедшей на пенсию и просвещающей малышей о дворе.

Ольга с Ветой прыснули. Погода начала портиться, но Никколо заверил, что бог так любит Сицилию, что, когда на южном побережье гроза, над островом всегда солнце. Это ведь известно всей планете Земля! Поскольку планету Земля Никколо представлял в рамках нескольких туристических маршрутов, по которым возил туристов, то возражать не стали.

Ехали несколько часов. Никколо оказался сумасшедшим водителем, за первые десять минут нарушил все пункты ПДД – не пристегнулся, увлеченно болтал по телефону, пересек двойную сплошную, шел на обгоны в тоннелях, проехал на красный… Когда выбрались на автостраду – превысил скорость и на ста тридцати гнал до конца, громко ругая водителей соседних автомобилей.

Пассажирки устали делать ему замечания. Первый час трещали между собой без умолку. И Никколо даже рассказал анекдот про итальянских туристок возле Ниагарского водопада, которых экскурсовод просит одновременно замолчать, чтобы услышать, как шумит водопад.

Анекдот был явной домашней заготовкой для туристов. Казалось, что, рассказывая, парень копирует то ли отца, то ли старшего брата. И в этом была своя прелесть.