Кино, вино и домино - Мария Арбатова

В холле предбанника стояли журналисты, телеоператоры и фотографы. Наши вперемешку с итальянскими.

– Еще не начали? – оторопела она.

– Ждем-с… – ехидно улыбнулся один из журналистов, а второй подмигнул.

Мимо пролетела бледная Дина, громко кричащая в мобильный телефон:

– Скажите ему, что я не могу столько времени держать людей в зале! Это невозможно! Здесь элита российского кино! Так не принято вести себя на международных фестивалях!

Ольга попробовала привлечь к себе внимание, но Дина отмахнулась и побежала дальше. Расфуфыренная «элита кино» сидела в зале.

В первом ряду – иконостас: народный артист Шиковский с бабочкой под горлом, народный кинокритик Сулейманов с Золотой Рыбкой, Ашот Квирикян с Куколкой, Руслан Адамов в толстовке, Андрей Николаев с бутылкой, Василий Картонов с Дашей, богиня застывшей красоты Печорина с изумрудами на шее, поникший Бабушкин с Массимо…

Лиза в углу шепталась с Лерой и Борюсиком, обернулась к Ольге:

– Только ты меня, ради бога, не третируй! Мы же не виноваты, что у него до сих пор идет совещание!

– У кого совещание? – не поняла Ольга.

– У мэра, шоб он сдох, идет совещание! До сих пор! Очень важное! Мы не можем начать без него! Здесь такие традиции! – подманила поближе. – Оль? Могила? Только своим рассказываю! Егорке моему слили: карабинеры утром провели рейд, арестовали имущество на несколько миллионов долларов, наложили арест на дома, земли, изъяли движимое имущество, заморозили банковские счета! А? Я только одного не понимаю, почему эти суки карабинеры не могли подождать один день до закрытия нашего фестиваля? Это они так кино или Россию не любят?

– Чье имущество?

– Чье-чье? – раздраженно перебил Борюсик. – Наших!

– Каких наших? – Ольга все еще не въезжала.

– Южных, – мягко пояснила Лера. – Но у Джакопо все в порядке…

– Наших в смысле итальянцев? – уточнила Ольга.

– Бля, ну не китайцев же! – вздохнула Лиза. – Опять у тебя папка с твоим гребаным докладом про H2O! Поверь, сегодня до него точно не дойдет! Сегодня если какая вода народ и заинтересует, то только огненная!

Ольга подошла к бару, взяла чашку кофе. Подумала, что могла бы сейчас лежать в объятиях сицилийского массажиста и слушать, как он с дивным акцентом болтает по-английски. А не сидеть в вечернем платье с никому не нужным текстом о воде и выражением лица «я не такая, я жду трамвая».

И что всегда, когда она пытается выдать трусость за обязательность и чувство долга, небесный диспетчер громко смеется ей в лицо. Не хотелось никого видеть, ни с кем говорить, но за столик плюхнулся объемный Егор Золотов и подошел Андрей Николаев.

– Андрюх, что ты мечешься, как узбек по Третьяковке? – спросил Егор. – Принеси стаканы, сядь и разливай! Оль, тебе капельку плеснем для приличия!

Бармен нервно реагировал на разлив виски не из его бутылки, но никто из русских не интересовался его мнением.

– Чин-чин! – звякнули стаканами, и Егор продолжил разговор: – Пойми, Андрюха, это ведь не русская урла с ножиками! Ндрангета когда-то называлась «Общество чести»! Ведь она имеет глубокие народные корни потому, что боролась за права местных крестьян. Это наших бандюков легко уничтожить, была бы политическая воля! А здесь вместе с водой выплеснешь ребенка. Италия без мафии перестанет быть Италией! Исчезнет ее дух и буква!

– Егор, я не знаю, вот я с концертом в Чечню ездил! Здесь то же самое, даже природа такая же! Только там еще все с автоматами наперевес! – возразил Андрей Николаев.

– Что ты сравниваешь? В Чечне война только кончилась. И то с большими оговорками. А здесь они мафиози не потому, что это сейчас прибыльно, а чисто физиологически! Смотри, у них экономика хрипит, пакет макарон стоит на триста процентов дороже, чем должен, – перечислял Егор. – Этот южный берег был бы золотым, если бы они хотели и умели работать с туристами! Но им не надо! Они не хотят в постиндустриальное общество, они знают, что оно не сделает их счастливыми!

– Знаешь, я сам обалдел! Первый раз вижу, что в Евросоюзе в туалетах нет бумаги! – согласился Андрей Николаев.

– Бумаги в туалетах, может, и нет, но зато море с точки зрения экологии безупречно! – вставила Ольга.

– Это потому, что наших тут пока мало! – предположил Андрей Николаев. – Приедут – все засрут! Чин-чин!

– Вы не понимаете! – воскликнул Егор, было похоже, что ему хочется рассказать о ндрангете самое главное и чуть ли не поставить ее в пример, хотя вряд ли место работы обязывало его именно к этому. – Это не простые бандиты. Они контролируют спокойствие в регионе. Вы же видели, у них в музеях ни хрена не охраняется. Просто потому, что никто не будет связываться с мафией. Робин Гуд ведь не простой бандит! Он же в каком-то смысле санитар леса!

– Ну ты даешь! У нас в Солнцеве до сих пор преступность ниже, чем по Москве. Тоже сказать спасибо санитарам? – возразил Андрей Николаев. – Я у них в клубе пел, а они мне говорят: «У вас такие душевные песни, почти как у Круга!» Представляете? Тьфу!

– При чем тут солнцевские? Солнцевские – это быдло, решающее проблему бабла и власти. А в ндрангете культурные традиции!

– Культурно мочат, что ли? «Синьор, мне очень жаль, да простит меня Мадонна, но я вынужден немножко отстрелить вам яйца!» – передразнил Андрей Николаев.

– Между прочим, да! У них в одной песне текст типа: «Приготовься умереть, твое время пришло. Я изрежу твое лицо и буду смотреть, как ты мучительно умираешь!» – с пафосом процитировал Егор. – В семидесятые часть ндрангеты пряталась от полиции в Штатах. По их каналам героин ехал из Европы в Америку, а оттуда обратно ехал кокаин! В Реджио Калабриа, где мы покупали шмотки, четыреста мафиози и полицейских полегли в боях! Четыреста! Полицией была даже запрещена их музыка «Il canto di malavita»! Понимаешь? Наши орут: цензура, цензура! И кто-то когда-то запрещал «Мурку»? Нет! Потому что Мурка не опасна, как и весь блатной шансон. На нем в России ничего не держится, а здесь все держится!

– «Мурку» не запрещали, а мои песни запрещали! – стукнул себя кулаком в грудь Андрей Николаев.

– Андрюх, ну кто тебя запрещал? Ты своим-то лапшу на уши не вешай! Тебя один раз вызвали в органы побеседовать, ты так обосрался, что позвонил мне в пять утра! – добродушно вспомнил Егор.

– А я, по-твоему, должен был обосраться от счастья? – набычился Андрей Николаев.

– Слушай, ну многие, кого вызывали побеседовать, просто посылали идти лесом, и все! – напомнил Егор.

– И я бы послал! Но у меня наследственность хреновая! Мой дедушка вас однажды послал и с тех пор захоронен в Бутове! В братской могиле! О чем мы узнали, когда архивы открыли! – ткнул пальцем в собутыльника Андрей Николаев.

– Настоящий мужик был твой дедушка! А ты на том, что тебя однажды вызвали побеседовать, всю теперешнюю карьеру построил! – ответно ткнул в него пальцем Егор.

– Да вы, суки, всю Россию продолбали да распилили! – заорал Андрей Николаев.

– А я и не спорю! Только ты нам все это время аккомпанировал на гитаре! – подмигнул Егор.

– Сейчас по сценарию должна быть драка ногами, как принято на нашем фестивале, – устало заметила Ольга.

– Не дождетесь! – рассмеялся Андрей Николаев. – Драка ногами на фестивале – это женский вид спорта! А мы лучше починчинимся!

– Думаешь, мы с ним про это первый раз базарим? – добавил Егор и поднял стакан: – Время такое… когда все правы и все виноваты… Андрюха, я не буду желать тебе денег и здоровья, у всех пассажиров «Титаника» было много денег и здоровья. Я пожелаю тебе удачи. Но с другой стороны, мне вот на днях удача подвернулась, а здоровья не хватило!

– Спасибо, Егорка, я оценил твой тост! И тоже желаю тебе побольше свободного тестостерона! Чин-чин!

Они сделали стаканами громкий «чин-чин», но не успели выпить. В холл вынесло мощную толпу напряженных мужчин в темных костюмах. В центре толпы спешили мэр и Джакопо, все в той же потной полосатой футболке. За толпой запестрели юбки, расшитые пиджаки и испуганные лица уже знакомого по открытию народного ансамбля.

Ольга, Егор и Андрей Николаев двинулись в зал за ними. Папарацци бросились со всех сторон, наполняя пространство вспышками фотоаппаратов, операторы побежали за мэром, а Джакопо скромно отошел, чтобы не попасть рядом с ним в кадр.

Мэр с несколькими помощниками молодцевато впрыгнули на сцену, встали и замолчали. Лера подбежала ко второму микрофону. Зал зааплодировал. Мэр поклонился, с его лица сошло напряжение, и он выдохнул, как очень усталый человек:

– Бонджорно, синьоре!

И больше ничего. Дина и Лиза бурно зааплодировали, остальные подхватили. Мэр повернулся и вопросительно уставился на одного из своих помощников на сцене. Тот хлопнул себя по лбу и начал что-то вытаскивать из переднего кармана узких брюк. Делать это мешало объемное брюхо, но он мужественно боролся с обстоятельствами, широко улыбаясь залу.