Письма, телеграммы, надписи 1927-1936 - Максим Горький
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Недостатков» такого рода вкраплено Вами довольно много и в «Ступени», и в «Интервью». Но Вы пишете: «Недостатки я учитываю». Значит: достаточно о недостатках.
Достоинства: уже отмеченное — тон. Развивая, углубляя его, Вы, на мой взгляд, могли бы достигнуть серьезных результатов. У Вас есть хорошая способность наблюдения, смелость сопоставления.
Не торопитесь подчинять себя догмату.
Это чувствуется в полемическом Вашем стихотворении «М. Горькому», — тут Вы повторяете сказанное до Вас, и многократно оказанное. Разумеется, это не беда, но все-таки это — мимо факта. Я столько видел — и вижу — всякой пошлости, мерзости, что считаю себя уже вправе относиться к фактам этого порядка с презрением. Я знаю, что половины того, что я видел, — ваше поколение уже не увидит. Процесс культуры есть процесс накопления, нарастания фактов положительного характера, если б это было не так, культура не развивалась бы, а ведь рост ее нельзя отрицать.
Поставьте перед собой вопрос: хотите ли Вы, чтобы люди после Вас и—до известной степени — благодаря Вам жили лучше, легше? Ответом на этот вопрос Вы и определите Ваше мироощущение, направление Вашей воли.
Спасибо за книжки. Жму руку.
А. Пешков
26. III. 30.
Сорренто.
981
К. Н. АЛТАЙСКОМУ
3 апреля 1930, Сорренто.
К. Алтайскому.
Было бы хорошо, если б Вы дали очерк о К. Э. Циолковском, — т. е. о всех его работах, — размером не более листа в 40 т. знаков. Это — для «Наших достижений».
А затем — пора, давно пора! — написать об этом изумительном человеке книгу листов на 6 — на 10, написать популярно, рассказав подробно о его работах и об условиях, в которых он работал.
Что Вы думаете об этом?
Я, наверное, помог бы Вам издать эту книгу.
Жму руку.
А. Пешков
Рукопись для «Н. д.» пошлите мне сюда.
3. IV. 30.
982
М. Ф. ЧУМАНДРИНУ
13 апреля 1930, Сорренто.
Дорогой т. Чумандрин —
идея рабочего театра — весьма хорошая идея, но воплощение ее в живое, социальное дело потребует от вас, организаторов, огромного напряжения всех сил, так и знайте! Разбрасываетесь вы очень, и ненадолго вас хватит, эдак-то! […] В пайщики вступаю, пай — две тысячи, когда вносить?
В члены оргкомитета — не включайте, ибо: театральное дело не знакомо мне, отсюда я не могу быть практически полезным, а «номинальное» членство не может принести делу реальной пользы.
Пьесу писать — не собираюсь, времени нет, да и «драмодел» я плохой.
Но — вот что: 20 лет тому назад я предлагал К. С. Станиславскому организовать студию, в коей молодежь, изучая театральное искусство, пробовала бы вместе с этим создавать коллективно и пьесы, как это делали «бродячие» труппы артистов до Мольера. (Мольер и сам «доделывал» свои пьесы на сцене, во время репетиции, силами артистов своей труппы.)
Суть моего предложения была такова:
каждый из нас имеет более или менее определенное представление о человеке волевом и безвольном, страстном и хладнокровном, о скупом, хитром, бездарном, глупом и т. д.
Это, так сказать, эмоциональные типы.
Затем — каждый более или менее хорошо знает, что такое лавочник, меньшевик, чиновник, сводня, кулак, спец, комкарьерист и др. социальные типы. Биологические — наследственные — качества, конечно, совмещаются в одном и том же индивидууме с качествами социально-классово-внушенными, часто создавая характеры двойственные, «двусмысленные», противоречивые. Эти наши знания о людях являются как бы сырьем, которое каждый из нас обрабатывает и разрабатывает сообразно со своими способностями, целями.
Теперь: представьте себе, что труппа артистов поставила себе цель создать пьесу своими силами из материала! наблюдений каждого члена труппы.
Тема пьесы, скажем, вредительство на фабрике.
Для того чтобы сделать пьесу — нужно совершенно ясно представить себе ее «действующих лиц».
Среди труппы присутствует человек, обязанность которого — записывать ход работы по строению пьесы.
Член труппы тов. А. заявляет, что он хотел бы взять на себя разработку роли спеца-вредителя. Труппа предлагает ему мотивировать это его желание. Он говорит, что видит роль свою как роль человека, отлично вооруженного знанием своего дела, спокойного, умного, с такими-то жестами, с такой-то речью и походкой, — человека, который, разумеется, органически ненавидит рабочий класс и считает себя отлично забронированным от всяких подозрений со стороны рабочих. Конечно, он может быть представлен и в другом виде: ласков, многоречив, «демократичен» — «рубаха-парень». Льстит рабочим и, поругивая капиталистов, бывших его хозяев, продолжает «честно» служить им. Может быть представлен и еще иначе. Женат. Сестра. Мать. К матери относится сухо, но почтительно, слушает ее с большим вниманием. Жена ему надоела. Сестра — не нужна.
Член труппы тов. Б. говорит, что она берется разработать и сыграть роль матери. Тов. Б. видит ее сухой. холодной старухой, злоязычной, презирающей всех и все. Сын кажется ей недостаточно заряженным ненавистью, недостаточно активным, а в конце венцов — несчастным, пленником джарей, При всяком удобном случае она ему напоминает об этом. Сноху — не любит, подозревает, что это Она помешала сыну эмигрировать. Дочь — считает дурочкой, подозревает ее в симпатиях к большевикам.
Тов. В, — видит характер жены. Это балованая женщина, убежденная, что жизнь обыграла ее, как шулер. Истерична и зла. Со свекровью — зуб за зуб. Не может простить мужу, что он не эмигрировал. Бездельничает, скучает, от скуки издевается над сестрою мужа, завела дрянненький роман.
Роль ее любовника берется разработать тов. Г. Это — инженер, запивоха, юморист, живет минутами и за приятную минуту готов на все. Циник. Вожделеет к сестре спеца. Сестра спеца — чужой человек в семье. Девушка вдумчивая, испугана жизнью, понимает ее — плохо, но хочет понять. Где-то служит, м. б., машинистка брата. Читает, Тяготеет к одному из мастеров фабрики.
Это старый партиец, его биография известна девушке — напечатана в одном из томов «Истпарта». Он — суров, требователен к людям, глубоко понимает задачу своего класса, ко всем «чужим» относится подозрительно, к сестре спеца — мягче, У него есть вполне реальное основание относиться к ней так, если она машинистка брата. На сына своего смотрит скептически, хотя его сын — видный техник.
Сын — бодрый, веселый человек, зараженный пафосом строительства больше от газетных статей, чем от фактов. Красноречиво говорит о силе коллектива, но мало заботится о том, чтоб развить свою, личную силу. Сестра спеца нравится ему, а он — жене спеца,
