Невидимые знаки - Пэппер Винтерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весь день мы питались энергией друг друга. Но теперь дневной свет исчез, оповещая о том, что двадцать четыре часа прошли напрасно. Наше рвение к общению сократилось до несуществующего.
Даже кусок вяленой говядины, съеденный на обед, не добавил нам хорошего настроения.
Все, чего мне хотелось, это свернуться клубочком и отключиться. Интроверт во мне требовал отделиться от других, но страх остаться одной на пустынном острове заставлял меня ценить компанию.
Пиппа подошла ко мне, ее лицо сжалось от плача.
— Можно мне спать рядом с тобой?
Я протянула руки.
— Конечно, можешь. Мы можем согревать друг друга. — Ее крошечное тельце прижалось к моему, отдавая тепло, и, что удивительно, принося комфорт. Но она пришла не одна. Обнимая своего плюшевого, слегка влажного котенка, вклинила его между нами.
На холодном песке было не совсем удобно, и мы выкопали четыре желоба, которые соответствовали формам наших тел.
Я обняла ее, целуя в голову.
— Засыпай. У меня есть ты. — Мое сердце сжалось от боли за осиротевшую девочку.
В темноте наши взгляды с Гэлоуэем встретились. Мы лежали лицом друг к другу, но на расстоянии нескольких метров. Я не специально легла так далеко от него, но даже на таком расстоянии, от его взгляда моя кожа покрывалась мурашками.
Он не сказал ни слова, просто смотрел на меня понимающими глазами, мерцающими в ночи.
Он сделал все возможное, чтобы помочь (предлагая пойти со мной и Коннором, чтобы снова исследовать остров — на всякий случай, если мы, вдруг, прошли мимо цивилизации (к сожалению, нет)), но его боль означала, что мы не можем его использовать.
Однако он думал это иначе. Он считал это слабостью. Гэллоуэй смотрел на меня так, будто я что-то украла, чтобы оставаться сильной. Ему не нужно было знать, что когда я ушла на перерыв в туалет, я использовал оставшуюся часть своей майки, чтобы замотать ребра. Ему не нужно было знать о моем беспокойстве или страхе, который бурлил во мне, как взболтанная бутылка лимонада.
Он не мог излечить мои раны, так же, как и я не могла излечить его.
Мы были в этом вместе, нравится нам это или нет.
Тяжело вздохнув, я прервала зрительный контакт, и села в своей песчаной кровати. Я ненавидела то, как песчинки царапали мою кожу, прилипая к щекам.
Пиппа пододвинулась ближе, ее крошечное тело погрузилось в сон.
Я не могла подвинуться вместе с ней, да и не хотела. Смотря на звездное небо, я изо всех сил старалась найти утешение в написании песни. Призрачная лирика и фантомная музыка наполнили мою голову, сочиняя мелодию, обращаясь к симфониям для спасения.
Завтра будет лучше.
Новый день всегда такой.
Ошибки исчезают. Слезы высыхают.
Завтра будет лучше.
Новый день докажет это.
…
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Завтра оказалось хуже, чем вчера.
На рассвете мы с Коннором вернулись к вертолету, взяли еще один кусок брезента из пыльного багажного отсека и отрезали ремни безопасности швейцарским армейским ножом. Нейлоновыми ремнями я подтянула шину Галлоуэя, сильнее укрепляя мою непрочную майку.
Мы наслаждались скудным завтраком, состоящим из половинки батончика мюсли, еще одного кусочка вяленой говядины и остатков воды в бутылке из рюкзака Дункана. У нас было еще две бутылки из запаса пилота и три батончика мюсли.
После этого... мы обречены.
Жажда и боли от ран после крушения удвоились в одночасье, и мышцы болели после прожитого дня. Мы двигались машинально, не улыбаясь и не разговаривая, быстро скатываясь в депрессию.
К полудню насекомые начали нам докучать: комары с их жаждой крови, мухи с надоедливым жужжанием, даже несколько ящериц и гекконов пробегали мимо. Я не была достаточно голодна, чтобы размышлять о приготовлении ящерицы, но кто знал, что принесет время.
У Пиппы продолжался жар, и Гэллоуэй чувствовал себя не лучше. Его лодыжка не давала ему спать большую часть ночи, и мое сердце болело каждый раз, когда он хватался за ногу.
Как-то ночью я шепотом спросила, хочет ли он, чтобы я помогла ему сходить в туалет, но он не ответил, оставив пронзительную тишину, как весь ответ, который мне необходим.
По крайней мере, с шиной ему было намного легче передвигаться.
После обеда дневное солнце сломило нас. Никакие дождевые облака не виднелись на горизонте, указывая нам на кончину от жажды, и ни лодки, ни самолеты не искали нас.
Это был еще один день в раю.
В раю, который быстро убивал нас.
Я шагал по кромке воды, изо всех сил стараясь найти способ выжить.
Голод и нехватка воды скоро сведут нас с ума.
Это мой первый приоритет.
Затем построить убежище.
Но сначала... еда.
Уйдя с берега, я исчезла в лесу с новой целью. Повязка, которую я сделала на ребрах, помогла, и я смирилась с давлением, которое возникало при движении и помогало бороться с болевым приступом.
Сердито глядя на деревья и кусты, я пожалела, что не изучала ботанику.
Что я могу есть? Что съедобное, а что нет?
Повсюду валялись кокосы, и так как я пила каждое утро смузи с кокосовым молоком, я знала, что чтобы получить сок, нужны молодые зеленые плоды, а не сухие коричневые. Перезревшие были горькими и не столь щедрыми на жидкость.
Позади меня зазвучали шаги.
Коннор.
Его молодое лицо было напряжено от беспокойства.
— Пиппа горит. Я переживаю.
— С ней все будет в порядке. Мы позаботимся о ней.
— Как?
— Я не знаю, но мы это сделаем.
Я проверяла ее спину утром, и (слава богу) ей не нужны швы.
Когда я начала употреблять в пищу смузи, Мэделин мне все уши прожужжала о всевозможных лечебных свойства, которыми якобы было богато кокосовое молоко. Еще что-то об антиоксидантах и витаминах.
Я не знала, насколько это правда, но была готова попробовать что угодно.
— Хочешь помочь мне принести несколько кокосов?
— Если это еда, то да. Я голоден.
— И я тоже.
От простой мысли о принятии пищи, мой рот наполнился слюной, а желудок разрывался на мелкие кусочки. Мы могли бы съесть еще один батончик мюсли, но я не хотела так быстро использовать наши запасы.
Войдя глубже в лес, я выискивала взглядом животных. Остров был достаточно большим, но не огромным. Я сомневалась, что мы здесь встретим крупных хищников, но в подлеске могут скрываться змеи.
Прозвучал треск, отчего мы вскинули головы.
— Что это было? — Коннор
