Записано на костях. Тайны, оставшиеся после нас - Сью Блэк

отеле с бирюзовыми бассейнами, нарядными барами и ресторанами на открытом воздухе, но мы быстро привыкли.

Вводное совещание с американцами заставило их пересмотреть первые впечатления о нас, добавив к ним еще и «приставучие». Мы попросили копию отчета по первому расследованию. В туманных выражениях нам сообщили, что сейчас ее предоставить не получится, но «мадам не надо волноваться», как только копия будет у них, они передадут ее нам. Никто даже не озаботился тем, чтобы сделать хорошую мину при плохой игре и притвориться, что это – не темная масса прямо из заднего прохода мужского представителя крупного рогатого скота.

Мы с Иэном решили применить тактику изматывания противника. День за днем мы спрашивали, не нашлась ли копия отчета. Каждый день нам давали один и тот же ответ, с нарочитой терпеливостью и вежливостью. Время от времени, чтобы нарушить традицию, мы спрашивали за день дважды, потом стали чередоваться – сегодня Иэн, завтра я. Или спрашивали оба в один день, как будто не общались друг с другом. В общем, развлекались, как могли.

Мы вызвали могильщика, чтобы переговорить с ним о находке: где он ее обнаружил и почему, по его мнению, вокруг этого подняли такой шум. Очень приятный человек, он с радостью проводил нас до кладбища и показал яму, которую засыпал обратно, когда понял, на что случайно наткнулся. Он рассказал, кто, по всеобщему мнению, был там похоронен, и сообщил еще немало полезной информации, преимущественно сплетен, но также и полезных деталей, не упомянутых на наших предварительных совещаниях. По его словам, местные все знали, что на момент казни Жаклин Крефт была беременна от Бишопа. Поскольку это была важная зацепка, которой американские коллеги предпочли с нами не делиться, мы не готовились к тому, чтобы исследовать останки плода. Это лишний раз доказывает, как важно говорить откровенно даже с теми членами команды, которых считаешь второстепенными.

Официальную эксгумацию начали очень рано на рассвете, чтобы не копаться в земле на полуденном зное. Сразу под поверхностью обнаружился тот самый мешок с американской военной символикой. Он был в плохом состоянии, но мы смогли поднять его на поверхность практически нетронутым, используя технику, которую применяют сиделки, перестилая постель лежачим пациентам. Мы регулярно пользуемся этим методом, чтобы перемещать останки в специальные мешки с минимальными повреждениями.

Как только мешок оказался на поверхности, американцы начали сворачиваться. Но наш протокол совсем другой: мы всегда исследуем место захоронения полностью, под обнаруженными останками и по бокам от них. В данном случае мешок был прорван, и часть костей могла оказаться в земле, растащенная по разным направлениям в результате активности падальщиков и движения воды под землей. Мы были уверены, что мешок и его содержимое – не единственное, что можно отыскать в той яме.

Я начала копать почву совком, и мне стали попадаться еще кости. Естественно, этого следует ожидать, работая на кладбище, которое используется уже много лет. Это были маленькие детские ребра. Естественно, их еще предстояло исследовать, но я сразу поняла, что это не ребра плода, так что их нельзя будет связать с предполагаемой беременностью Жаклин Крефт.

Однако я была в игривом настроении, и потому, посмотрев вверх из грязной, пыльной ямы на сверкающие ботинки своего американского коллеги, красовавшегося надо мной, невинным тоном поинтересовалась: «Кстати, а нет ли вероятности, что мы найдем здесь ребенка?» Он побелел как полотно и, не сказав ни слова, развернулся и бросился в дальний угол кладбища, прижимая к уху телефонную трубку и отчаянно жестикулируя. Не стану отрицать, что такое сведение счетов с американцами было чистейшим ребячеством, но я все равно не смогла сдержать торжествующей улыбки.

Когда он вернулся, я спросила, не возьмется ли он разложить детские ребра в правильном порядке. Если да, то я сейчас же их ему передам. Мне показалось, что он вот-вот свалится в обморок. Было очевидно, что он понятия не имеет, как обращаться с детскими останками. Передавая кости наверх, я не упомянула о том, что они не принадлежали плоду, потому что вроде как не должна была знать, что есть возможность обнаружить плод в могиле. Он спросил, какого возраста, по моему мнению, был ребенок.

– Маленький, – хмыкнула я, пожалуй, слегка перегибая палку, но американцы до этого вели себя настолько высокомерно, что, по-моему, заслужили небольшую месть.

В морге я наслаждалась его мучениями в процессе сборки частичного детского скелета, поскольку теперь мы явно поменялись ролями. Четыре часа он делал вид, что устанавливает свое новейшее оборудование, и разговаривал по телефону, лишь бы скрыть свою некомпетентность. Как вы понимаете, чтобы разложить на столе детский скелет, никакого оборудования не требуется, только знания и опыт. Я позволила ему провозиться практически до конца рабочего дня; когда у нас остался всего час, я, наконец, махнула рукой и разложила кости сама, с черепа до пальцев ног, где-то минут за пятнадцать. Когда я объявила, что это ребенок примерно 2 лет, он едва выдавил из себя улыбку. Я чувствовала, что отомстила сполна, и он это тоже понимал. Пользуясь своим преимуществом, я еще раз спросила про отчет с первого расследования. Его по-прежнему никак не могли отыскать.

Иэн и я так близко сошлись с могильщиком, что он пригласил нас на ужин у себя в саду в тот вечер, и мы с радостью согласились. Американские коллеги тоже получили приглашение и отказались вежливо, но твердо. И много потеряли.

Когда мы приехали к могильщику домой, гостеприимный хозяин провел нас в сад, где на открытом огне кипел огромный котел. Его края были выложены кусками хлеба, а на дне тушились цыплята и овощи: хлеб впитывал вкуснейшие соки. Аромат стоял просто божественный. Дальше могильщик откупорил здоровенную бутыль домашнего темного рома, и вечер стал еще более приятным. Мы знали, что назавтра будем страдать, но оно того стоило.

Всю ночь мы просидели под луной вокруг костра, разгоряченные ромом и великолепной едой, наслаждаясь легким ветерком. Я болтала с еще одним гостем – очаровательным мужчиной, оказавшимся профессором анатомии в местном частном университете. Естественно, у нас была куча общих тем, и большую часть вечера мы посвятили дискуссиям о разных анатомических, педагогических и антропологических премудростях. Я не касалась подробностей нашей миссии на Гренаде из этических соображений (хотя, как выяснилось, могла и не сдерживаться, слухи о ней ходили по всему острову), но все-таки упомянула, какой смехотворной, и в то же время раздражающей кажется нам с Иэном скрытность американских коллег относительно отчета с предыдущего расследования. В ответ – чудо из чудес! – я услышала