Аритмия - Вениамин Ефимович Кисилевский

пригласив её танцевать, столько стал позволять себе, что она чуть со стыда не сгорела, едва отбилась. И потом ещё все три дня, оставшихся до падения на волейбольной площадке, боялась оказаться где-нибудь в одиночестве. Накануне же вечером, подловив её на отшибе возле туалетов, он, крепко выпивший, схватил сзади за шею и потащил куда-то в темноту, зажав ей рот. А затем крикнул ей, сумевшей вырваться, вслед, что всё равно она, сука, никуда не денется от него, пусть не надеется. Повезло тогда: послышались невдалеке мужские голоса, не погнался он за ней. Она и загорать-то на пляже поспешила вместе с Климовым и Сонечкой, чтобы Алик это видел, принял к сведению. Слушая её, Климов закипал от злости, как если бы речь шла действительно о его жене. И, в тот же вечер, вспомнил вдруг Климов, где он видел этого Алика. Не сразу удалось это ещё и потому, что тот был тогда коротко стрижен и без усов. Земляком оказался. Выявил Климов у него цветущий сифилис, направил в стационар, но Алик сбежал, и разыскать его, тем более принимая во внимание ущербность имевшихся для этого возможностей, не удалось. И хорошо бы, если лечился он потом у подпольного врача, а не у какого-нибудь шарлатана, загонявшего острый процесс в хронический, дело не редкое…

Тем недобрым утром Климов, проснувшись непривычно рано, увидел просунутый снаружи под дверь сложенный листок бумаги. Поднял, развернул, прочитал. Всего несколько слов, написанных неровными, скачущими буквами, видно было, что второпях. Светлана прощалась с ним. Благодарила за доставленное ей удовольствие в эти совместно проведённые дни. Извинялась, что не смогла проститься лично, нет у неё такой возможности – сейчас в город уходит машина, подбросят её в Новороссийск. Желала им приятно провести отпуск и всего хорошего.

Ничего не понимал. Вчера вечером расстались как обычно, ничего она ему о скором своем отъезде не говорила. Знал он, что отдыхать ей здесь ещё десять дней. С кем вдруг уехала она в ночь и почему? Приехал за ней муж, забрал? Получила извещение, что дома что-то стряслось, поспешила в Москву? Была какая-то иная, неведомая ему причина? Но почему не написала ему о ней, не придумала что-нибудь, в конце концов, если не хотела откровенничать? Он, коль на то пошло, не заслужил такого бесцеремонного к себе отношения. Но в одном мог не сомневаться: и его, и Сонечкина жизнь тут без неё сильно оскудеет. И ещё знал, что смиренно проглотить этот её недружественный выверт у него не получится. Он обязан выяснить, что всё-таки приключилось, должны ведь были остаться какие-то следы, не в глухом лесу живут.

Он пошел к её жилищу. Зарождалось южное утро, свежевыпеченное сплющенное солнце едва лишь выкатилось из-за темневших вдали щетинистых гор, народ ещё только просыпался, возле столовой, ожидая открытия, позёвывали две местные собаки. Было рассветно розово и свежо. Но Климову теперь было не до всего этого.

На верандочке Светланиного сборного щитового домика, выкрашенного в позитивный зелёный цвет, дородная женщина снимала сохнувший на верёвке купальник. Климов опознал в ней Зину, её соседку, подошёл, поздоровался, не зная, как половчей подступить к этой щекотливой теме. Но та, умильно ему улыбнувшись, словно осчастливил он её своим приходом, сама завела разговор. Спросила, уж не Светочку ли он здесь ищет. А когда Климов молча кивнул, затараторила, что ку-ку его Светочка, давно и след простыл. Собралась быстренько и укатила на ночь глядя, неужто даже не попрощалась с ним? Или не захотела, чтобы видел он её в таком неприглядном виде? Перед сном отлучилась Светочка, пусть уж извинит он за такие подробности, по нужде, не было её долго, они с другой соседкой заволновались даже, хотели пойти искать, а тут она сама объявилась. Да такая страхолюдная, что обомлели они. Блузка на ней разорвана, волосы чёрт те как растрёпаны, лицо всё распухшее, точно комарами покусано, а под глазом фонарь светится, дурной кровью наливается. Всполошились они, стали расспрашивать её что да как, а та ни слова не отвечает, только колотит её всю, будто из моря холоднющего выбралась. Новое на себя натянула, вещички свои в чемодан как попало побросала – и вон бежать. А потом слышат они: мотор за окошком затарахтел. Тут, он тоже, наверное, видел, мужик один вчера на своей сюда приехал. И как только уломала она его, в ночь-то, чем, интересно, купила. Вышли они поглядеть – точно, на нём Светка уехала, потому что больше не показывалась тут, куда б иначе делась…

Она рассказывала, Климов слушал, каждое слово колом по голове. О том, как сначала подумали они, будто это он, Климов, так её разукрасил, не угодила, видать, чем-то ему. Потом решили, что быть того не может, интеллигентный ведь человек, доктор, не способен он на такое, хотя, конечно, всякое бывает. А ежели не он, тогда…

Климов не дослушал её, развернулся, пошел к себе. Он уже всё про Светлану знал. Так, будто на его глазах происходило. В одном Зина была права: не хотела Светлана показываться ему такой. Верней, показываться такой после всего. И не только ему – вообще жить тут с этим дальше. Ещё и, подумалось вдруг, выручала она его? Тоже ведь не исключалось. Понимала, в каком непростом положении он сейчас окажется, должен ведь будет как-то отреагировать, постоять за неё. Впрочем, известно как, потому что иного мужского решения не существует, а последствия могли быть самыми непредсказуемыми, во всех смыслах. Но каков же мерзавец! Мразь какая!

Заставлял себя хоть немного поостыть, более или менее спокойно обдумать, как быть дальше. Что Светлана потеряна для него навсегда, сомнению не подлежало. И не в том лишь причина, что не знал он ни адреса её, ни номера телефона. При всём при том нелепо даже подумать было, что поедет он в Москву её разыскивать. Но и безропотно проглотить такое скотство нельзя было. Жить после этого стало бы противно, в зеркало на себя глядеть. А если не подраться с ним, лишить себя счастья хотя бы разок врезать ему по наглой усатой роже, чем бы потом всё ни завершилось, что ещё можно придумать, какие есть другие варианты? Но подраться с ним в качестве кого? И за что? Разве есть у него какие-то неопровержимые доказательства, что это именно Алик надругался над Светланой, разве не сыщется здесь и кроме Алика какого-нибудь пьяного подонка? Это ведь только он, Климов, наверняка знает, как всё было, но какие у него доказательства? Светлана укатила, рассказать некому.