Василий Пушкарёв. Правильной дорогой в обход - Катарина Лопаткина

1970 год – столетняя годовщина со дня его рождения, которая будет широко отмечаться. К этой дате каждый старался что-то найти, опубликовать, принять участие во всеобщем торжестве. Мне повезло. Среди рисунков, в том числе среди портретов деятелей, которых я не знал, оказалось четыре рисунка Малявина с Ленина. Я обомлел! Забрал их сразу и договорился, что это будет дар Бенатова Русскому музею. При этом условии получился более красивый жест художника. Естественно, что это было опубликовано в газетах «Ленинградская правда» и «Московская правда» и других средствах информации, а также я сделал сообщение на научной конференции музея. Все публикации были посланы в Париж Леонардо Михайловичу. Тут же он подарил музею два своих наброска с М. Ф. Ларионова на смертном одре. Завязался разговор о Ларионове, которого он почитал за великого художника, и я ему рассказал, что договорился было с А. К. Ларионовой-Томилиной, что она передаст музею слепки рук и маску М. Ф. Ларионова, но потом заупрямилась и не дала. Бенатов изумился её выходке и сказал, что ходят разговоры, что она хочет перезахоронить Наталью Гончарова с тем, чтобы освободить место для своего гроба рядом с Ларионовым. Во всяком случае известно, что на надгробном камне, под которым находятся останки Гончаровой и Ларионова, была выбита и третья фамилия – Ларионовой-Томилиной, по настоянию последней.

Но мы отвлеклись. А нас ещё ждёт портрет Петра Великого, который висит здесь же в мастерской в старинный раме и в превосходной сохранности. Он очень напоминал известные портреты Петра I работы Каравакка. Конечно, его нужно заполучить в коллекцию Русского музея. Но это, если можно так сказать, был уже третий этап моего «наступления». О нём мы тоже без особого труда договорились, что портрет посольство перешлет в Ленинград, и Русский музей купит его на советские рубли, а деньги перешлет в Москву дочери Бенатова, что и было сделано. Несколько позже, а именно в 1973 году, когда Русский музей совместно с Третьяковской галерее готовил выставку «Портрет Петровского времени», мне стало известно, что галерея ещё раньше пыталась приобрести у Бенатова портрет Петра I, но по каким-то причинам покупка не состоялась. То ли не сошлись в цене, то ли вообще не было валюты. Во всяком случае Третьяковская галерея не смогла найти верный путь к сердцу владельца портрета и поплатилась за это. Когда приехала в Ленинград, в Русский музей сотрудник третьяковской галерее известный искусствовед Эсфирь Николаевна Ацаркина для согласования состава выставки каталога к ней, я не без чувства удовольствия показал ей фотографию бенатовского портреты Петра I и спросил, знает ли она этот портрет. Эсфирь Николаевна взвилась под потолок! «Как, откуда, – заикалась она, – да это же!!!» Восклицаниям и эмоциям не было конца. С напускным спокойствием я сказал: «Да, недавно я привёз этот портрет из Парижа от Бенатова. Он в запаснике находится. Пойдите, посмотрите!». Её как ветром сдуло с дивана в моем кабинете. Вернувшись снова в кабинет для обсуждения проблемы каталога выставки, Эсфирь Николаевна эмоционально и откровенно высказала всё, что она думает о работниках Министерства культуры и руководстве Третьяковской галереи.

Пусть не осуждают меня читатели за «вредность характера», но ведь мы негласно, но ревностно соревновались с Третьяковской галереей и было приятно дружеским жестом поставить галерею на место. Тем более что это галерея всегда считала, что именно она и есть «пуп земли», министерские чиновники культуры, конечно, постоянно проводили дискриминационную политику в отношении к Русскому музею, особенно в части передачи ему художественных произведений. Портрет Петра I оказался, действительно превосходным, работы Каравакка, – первым оригинальным портретом, с которого впоследствии делались многочисленные копии. Однако все же на выставке 1973 года и в Русском музее, и в Третьяковской галерее портрету не было уделено внимание, которое он заслуживал. Он был мало исследован, считался хорошим, но как-то наряду с другими портретами.

Но зато на следующий выставке портреты Петровского времени, в Третьяковской галерее, состоявшейся в 1992 году, именно этот портрет оказался в центре внимания и специалистов и любителей искусства. Рядом с ним на этой экспозиции были выставлены всевозможные исследовательские снимки в ультрафиолетовых лучах, инфракрасных, рентгеновские снимки, анализ техники письма, красок, реставрационных вмешательств, которых оказалось совсем немного, и всякие другие технические особенности. Подробно была рассказана история создания портрета и его бытования на протяжении почти трехсот лет. Это был «гвоздь выставки», и было приятно осознать, что я приложил некоторые усилия, чтобы портрет вернулся на родину и занял подобающий ему место.

Работая над этим очерком, я, естественно, обратился в архив Третьяковской галереи; в фонде № 4 под № 14445 имеется письмо Бенатова, датированное 13 декабря 1967 года на имя директора Лебедева П. И.:

«Глубокоуважаемый Поликарп Иванович! Благодарю за Вашу телеграмму по поводу портрета Петра Великого. Я ответил Вам, что, конечно, согласен и сообщил цену 3000 франков (новых). Купил же я её в Hôtel Drouot (это официальное помещение корпорации комисер-призеров, принесших присягу перед законом), где происходит продажа с аукциона, чаще всего после смерти, оставшимся оставшимися наследниками; вещи и мебель, ковры, картины, драгоценности и прочее. Один из моих холстов тоже попал на продажу. Осматривая другие залы, я увидел этот портрет П(етра) В(еликого) и решил немедленно купить, полагая что это будет очень важно для Исторического музея в Москве иметь портрет, писаный современником, так мало известный и редкий. Дома я увидел на обратной стороне картины наклейку с датой 1717 год, с именем художника Каравакка. Справившись в словаре, я узнал, что этот художник был вывезен П. В. из Франции в 1715 году и что работал при дворе в Петербурге. Лично я вещей Каравакка не видел, и, конечно, Вам лучше судить, имея в России образчики Каравакка.

Несколько лет тому назад звонили из Советского посольства, я встретился с чиновником, имени я не помню, дал ему сведения, и делать тем кончилось.

Сестра моя написала, что Вы пробовали мне звонить в Париж и Chevreuse? В Париже бываю редко – 326-48-50, а в Chevreuse тел. 952-16-39, о чем сожалею. К письму прилагаю фотокопию бордеро покупки портрета в Hôtel Drouot. Шлю мои все наилучшие пожелания Вам к праздникам и к Новому году.

Глубоко уважающий Вас Леонардо Бенатов».

В bordereau (выписка из счёта) или фактуре покупки, как ещё называет Бенатов присланный счёт, значится что купля состоялась 12.04.1961 года и что заплатил покупатель портрета 3025 франков, в том числе 1000 франков задатка. Хочет получить Бенатов за портрет 3000 франков, так что никакой торговли здесь нет. Из приведённого письма читатель и без того поймёт, что кроме благородного поступка и заботы о культурном наследие России у Леонардо Михайловича никаких меркантильных соображений не было. Письмо Бенатова написано на двух листах. На первом листе вверху резолюция директора галереи: «т. Ацаркиной Э. Н. и в Архив. П. Лебедев, 26-12-67. На этом же листе слева, но внизу в уголке: «С письмом