Лишняя. С изъяном - Нинель Мягкова

– Что вы видели? Рассказывайте, не стесняйтесь, – подбодрила свидетельниц девица из борделя.

– Мужчина отсюда вышел, – помявшись, заявила одна из женщин. Волосы ее были увязаны неопрятным узлом и явно давно не мылись, на плечах у обеих облезлые шерстяные шали. Слабая защита от мороза, но вряд ли у них найдется что-то теплее. – Зашли вдвоем, с женщиной он был, а вышел один. Ну, мало ли почему дама задержаться может. Юбки там поправить или что…

Вторая женщина, помоложе, стрельнула глазами в Пэдди, обозначить, что она тоже не против потом поправить юбки, но вспомнила, по какому поводу они здесь, и снова потупилась.

Ее подруга тем временем продолжала:

– Мужчина солидный, сразу видно, в пальто приличном, черном таком, или темно-синем, в этом смоге и не разобрать толком. Торопился сильно, практически убежал.

– А лицо? Лицо вы разглядели?

Дама под маской допрашивала не хуже любого полицейского, с таким пристрастием, что, не скажи она раньше, что не знает погибшую, Бродерик бы решил, что это была ее лучшая подруга.

Обе свидетельницы отрицательно покачали головами.

– В шляпе он был. Да и если бы без нее – в таком тумане разве что разглядишь, – вздохнула женщина помоложе. – Жалко бедняжку.

Они старательно не смотрели в ту сторону, где, раскинув руки, лежала та самая бедняжка. То есть вели себя нормально, в отличие от странной бордельной девицы в маске.

– Мик! – подозвал Бродерик младшего полицейского. Тот уже успел опустошить желудок, выпросить в соседнем баре стакан воды и немного прийти в себя. – Сгоняй за Сайкертом.

Раз уж у них и правда чудом появились свидетельницы, грех был бы упустить такой шанс.

Художник пришел быстро. Ричард Сайкерт жил в двух кварталах от места происшествия, на набережной, чуть ниже по течению реки, так что Мик бегом обернулся за несколько минут. Свидетельницы даже не успели заскучать.

Бродерик был с ним давно знаком. Сайкерт писал неплохие картины, которые пользовались популярностью даже на правом берегу. Увы, его происхождение не позволяло завести жилье в аристократическом квартале, да и доходы были не те. Но во многих гостиных высшего общества висели портреты и пейзажи работы Ричарда. Он писал в несколько странной, но притягательной манере – чуть размыто, играя с тонами на грани фола. Его любимым приемом были фиолетово-бордовые тени и ярко-желтый свет. На удивление, получалось гармонично и умиротворяюще.

Помимо фундаментальных работ маслом, которые он порождал довольно редко и под настроение, основным доходом Сайкерта были зарисовки подозреваемых. Весь центральный полицейский участок увешан портретами его работы. Хоть они и были выполнены простым карандашом, в них чувствовались характер и личность подозреваемых. Пойманные преступники обычно походили на свой портрет, так что чутью Ричарда Бродерик доверял.

Одевался Сайкерт тоже весьма творчески. Сегодня он появился в алом берете, лихо сдвинутом набекрень, и сером пальто из тонкой шерстяной ткани. Бродерику всегда казалось, что если бы художник чуть меньше уделял внимания и бюджета гардеробу, то вполне смог бы приобрести небольшую квартирку на правом берегу, но, уважая личное пространство знакомого, держал свои соображения при себе.

Тертые жизнью дамочки, завидев удалого художника, оживились, поправили прически и вязаные шали и заметно приободрились, поняв, что допрашивать их все же будет не полицейский, а приятный джентльмен с рисовальным планшетом. Сайкерт не подвел. Не хуже иного афериста, он мог расположить к себе самого враждебно настроенного свидетеля, а уж две женщины среднего возраста для него вообще были легкой добычей.

Уже через минуту дамы наперебой выдавали все новые приметы подозреваемого. В общем-то, все можно было описать несколькими словами – в шляпе, шарф надвинут по самые брови и длинное пальто. Но свидетельницы попались обстоятельные, опознали и материал пальто, и узор на шарфе, и даже перчатки приметили.

Невнятный, едва слышный вскрик отвлек капитана от довольного созерцания чужой работы.

Девушка, чье имя Бродерик так и не решился спросить, уставилась куда-то в угол и была белее снега, который безжалостно продолжал ровным слоем заносить тело и улики. Недоумевая, полицейский подошел и встал рядом, пытаясь проследить взглядом и понять, что же именно ее так напугало. Под козырек крыши снег не попадал, и у стены образовалась полоса чистой мостовой. Как ни приглядывался Броди, ничего эдакого разглядеть на том участке не смог.

– Неужели вы не видите? – просипела девица, держась за горло.

Что же ее так разобрало-то? В трупе она ковырялась без особых моральных проблем.

Броди сделал шаг вперед и присел, старательно вглядываясь в помятый, потоптанный снег.

– Там. Пятка… – дрожащим голосом выдавила она, указывая пальцем.

Наконец он понял, о чем речь. Кто-то отступил назад, к самой стене, и обувь отпечаталась на мостовой кусочком слипшегося, красноватого от крови снега. Его команда в эту сторону не отходила, так что оставался только убийца.

– Он любовался своей работой.

Полицейский развернулся и критически взглянул на труп. Да, с этого ракурса несчастная и правда выглядела страшнее и эффектнее всего. И как только глазастая девица догадалась?

Когда он обернулся, таинственной дамы под маской уже и след простыл.

• Глава 12 •

Я жила в борделе уже больше полугода.

Свой семнадцатый день рождения отпраздновала одна. Засунула свечку в кусок пирога, которым ужинала под утро в комнате, и задула ее с пожеланием к следующему, восемнадцатому, найти и покарать проклятого убийцу-маньяка.

С тех пор, как мы обнаружили несчастную в переулке, новых трупов не было, но по левому берегу поползли нехорошие слухи. Женщины опасались выходить после захода солнца на улицу. Поговаривали, что одинокие прохожие имеют все шансы пропасть без вести, особенно в туманную погоду.

Думаю, слухи распускал тот самый рыжий Бродерик, пытаясь таким незатейливым способом лишить убийцу потенциальных жертв. Больше тел не находили, по крайней мере меня никто в полицию не вызывал, да и Лалика наверняка сказала бы, если бы что-то в таком роде произошло.

Рыжик, кстати, у нас вообще появляться перестал. Понял, наверное, что экзотическая красотка под маской – не совсем нормальная любительница покопаться в мертвечине, и решил от греха подальше держаться на расстоянии. Мудрое решение, но почему-то было обидно.

Я тогда позорно сбежала – выдержать еще хоть одну минуту рядом с трупом я бы не смогла. Одно дело обыскивать постороннюю умершую, тут я призвала на помощь воспоминания о посещении морга. И не такое видели: одни «подснежники» чего стоят. И совсем другое – понимать, что мы имеем дело с психопатом, который получает откровенное наслаждение от убийства. И не так давно получил удовольствие от убийства моей подруги.

Меня потом долго тошнило. Хорошо