Лишняя. С изъяном - Нинель Мягкова

Лицо, которое в любой момент может меня арестовать по подозрению в убийстве. Да, это однозначно добавило бы перчинки в наши гипотетические отношения.

Поэтому дальше томных взглядов и интригующих улыбок я заходить не собиралась. Да и не привыкла я к вниманию со стороны противоположного пола. Что делать-то, я теоретически знала, да и практически тоже, а вот принять мысль, что он на меня запал, оказалось тяжеловато.

Сказывалась еще и рабочая специфика.

О том, что я не принимаю клиентов, его известили, как и всех посетителей «Оранжереи». Другой вопрос, что в такой среде невинными не оставались. Так в каком качестве я его интересую?

Для перепихона? Он бы давно уже подошел и предложил. Стесняется? Что-то серьезное заводить с девицей из борделя? Я вас умоляю. Так зачем я ему?

На улице с прошлого вечера мела пурга. Шел уже февраль, зима бесилась напоследок, и морозы стояли нешуточные – ноль, а то и минус два даже днем. Дороги занесло снегом, в некоторых местах аж по щиколотку, реку сковал тонкий, хрупкий ледок. Клиентов сегодня в зале было немного, и представление я решила подсократить. Точнее, уменьшить свое в нем участие. Пусть девочки привыкают к самостоятельности. Поставила на первую позицию Маржолейн – у нее канкан получался просто сногсшибательный. Еще бы, с ее-то ножками. Сама подсела к бару, опустив пышные воланы юбок пониже, чтобы хоть колени прикрыть. Кейла подмигнула мне и налила коктейль – нашу новинку. Горьковатый амри, похожий на наш кампари напиток, только повыше градусом, прекрасно смешивался в равных пропорциях с апельсиновым соком.

Апельсины, мандарины и прочие цитрусовые везли с юга, из Спаннии. Как раз сейчас у них дозревал урожай, и цены стали почеловечнее, особенно если закупать крупной партией. Коктейль пользовался популярностью. Аристократы уже привычно ждали от нас новинок – и в визуальных, и в тактильных, и во вкусовых впечатлениях. Пока что мы вроде бы не разочаровывали.

Рыжий полицейский, по обыкновению, притаился в самом темном углу и сверлил мои колени взглядом.

Заиграла музыка, на сцену высыпали девочки в завлекательно пышных юбках, блузах со спущенными с плеч рукавами, которые не спадали с груди только за счет тугих корсетов, и принялись зажигательно подскакивать в такт знаменитого – пока что только в моем мире – классического канкана. Ножки, затянутые в новомодные черные чулочки в сеточку (кстати, о новинках!), задорно сверкали юной розовой плотью, вызывая у завсегдатаев бурное слюноотделение.

Кстати, надо бы начать потихоньку закуски предлагать. Канапе, тапас, что-нибудь маленькое, но сытное. А то два-три часа сидеть и тянуть выпивку – желудок посадят. Забота о клиентах – прежде всего.

За мыслями о бизнесе я пропустила момент, когда рыжий наконец решился. Краем глаза уловила движение в зале – и поймала его горящий взгляд.

Он широкими шагами направлялся ко мне, а мое сердце стучало где-то в горле. Дура я, мало ли что он спросить хочет. Может, где туалет, например. А я себе уже напридумывала, что меня сейчас на свидание позовут.

Увы, не дойдя до меня нескольких шагов, полицейский замер, обернулся, кого-то выискивая в толпе. Тут же к нему подскочил юный, с редкими усиками для придания солидности, костлявый и долговязый полицейский в сияющей новизной форме и принялся что-то ему нашептывать, бурно жестикулируя. Офицер сначала кивал, потом насупился, глянул на недоросля злобно, развернулся и устремился прочь из зала.

Сама не знаю, зачем меня понесло следом. Привыкла, что он всегда досиживает допоздна, взыграла женская гордость – как же это, он не просидел весь вечер, пялясь на мои ноги!

Шепнув Дениз, что я ненадолго, и кивнув Пэдди, который как-то незаметно стал моим личным телохранителем в редкие мои вылазки на улицу, я забежала в подсобку, накинула на плечи первую попавшуюся шубку и выскочила через парадное вслед за полицейскими.

Рыжий шел размашисто, широкими шагами, так что мне приходилось за ним чуть ли не бежать вприпрыжку. Пэдди лениво брел позади меня. С его-то ростом и размером ему напрягаться не приходилось. Ушли мы недалеко. На два квартала углубились в район Оксо и свернули в какой-то грязный переулок. То есть полицейские свернули, а мы с Пэдди вынужденно притормозили. На углу стояла целая группа переговаривавшихся бобби в алой форме, и, заметив, что мы собрались последовать за офицером, нас окрикнули.

– Дамочка, туда нельзя!

Пэдди выступил вперед, многозначительно приподнимая бровь. Вот кому даже говорить особо не нужно – мимика выразительная, а пудовые кулаки еще выразительнее. Полицейский, заступивший нам дорогу, сбледнул с лица, но не отступил. Молодец.

– Не положено… – пробубнил он, сурово насупившись.

За живым кордоном из полицейских, в полумраке переулка, разворачивались кадры криминальной хроники. Давешний юнец и еще один бобби, постарше, с солидными густыми, седоватыми усищами веником, стояли, что-то разглядывая на припорошенной снегом брусчатке. Мой поклонник присел, изучая лежащую на земле женщину в темном пальто.

Я бы, наверное, развернулась и ушла. Ну что это я, в самом деле, за мужиком бегаю. Ушел он по следственным делам, а даже если бы и домой, к жене, не мое это дело.

Только вот позади присевшего на корточки рыжего виднелись длинные, разметавшиеся по грязным булыжникам светлые волосы, беззащитное горло под запрокинутым подбородком и темно-бурая полоса, перечеркивавшая нежную шею.

Ноги сами понесли меня вперед.

* * *

– И которая это по счету?

Хладнокровный женский голос был настолько не к месту в этом жутковатом переулке, что у закаленного бобби по спине пробежали мурашки. Стажер несдержанно вскрикнул, капрал вздрогнул и выдал пугливому мальчишке леща – для профилактики, на чистых рефлексах.

– Эта дамочка утверждает, что она с вами. Пустить или гнать, вашсветлость?

Бродерик давно оставил надежду уговорить коллег перестать величать его соответственно статусу, тем более что технически он герцогом не являлся. Титул унаследует его младший брат, а ему самому светит только левый берег, смог и возможное повышение, лет через пять. Если доживет. Но объяснять это простым людям, к которым вдруг прислали нового начальника из благородных, дело бессмысленное. Они видят: лорд, по крайней мере был им до недавнего времени, – значит, светлость, и все тут.

Как его нашла девица из борделя, на которую он, как идиот, ходит смотреть уже три месяца по вечерам после смены, вместо того чтобы завалиться спать, было понятно. Проследила. Да он и не скрывался особо. А вот зачем она за ним вообще пошла, да еще продиралась сквозь оцепление, хорошо бы выяснить. Так что Бродерик кивнул дежурному – пропусти, мол, – и посторонился, открывая