Лишняя. С изъяном - Нинель Мягкова

в таких вопросах. Судя по горящим глазам бригадира, задумка ему понравилась. Чувствую, введем мы тут новую моду. Вот пусть он сам роспись и придумывает.

Елка встала напротив бара, по другую сторону сцены, как влитая, будто была там все это время. Саму сцену украсили стеклянным дождиком – мелкие прозрачные бусины нанизали на нитки и подвесили под потолком так, чтобы они чуть не доставали до голов танцовщиц, покачиваясь где-то в вышине.

Новый год выпал на выходные, поэтому мы дали всего один, тематический, концерт в пятницу. Девочки уже не стеснялись предлагаемых мною костюмов и без возражений нарядились развратными зайчиками и лисичками с меховыми юбочками по колено и накладными хвостами. Я была черной кошечкой – примета, опять же, здесь известная – и бегала все представление от преследовавших меня зверей.

Натуральный утренник в детском саду получился, только с оформлением для взрослых.

Мадам недавно заметила, что все больше мужчин бронируют столики заранее, но все меньше заказывают ночи с девочками. Она решила со мной посоветоваться, не стоит ли сбавить цену за ночь, чтобы вернуть бабочкам былую популярность. Вызвала в кабинет в канун Нового года, налила по традиции коньяку в пузатый снифтер и изложила проблему.

– Мы не делаем положенный бюджет? – уточнила я с замиранием сердца.

Лалика пожала плечами.

– Да нет, наоборот, доходы растут. Процент с бара, столики – пока в общей сумме получается обычный наш оборот, меня волнует, что девочки стали меньше зарабатывать.

Я мысленно потерла руки. Именно к этому я шла все это время.

– Намекните посетителям, что танцовщицам можно засовывать монеты в чулки. Или заведите специальную коробку для чаевых. А девочек можете вообще снять с постоянного расписания. Пусть только танцуют, а спят с теми, с кем сами захотят пойти. Или не спят, если не захотят. Им лучше теперь постоянную зарплату выделить. Посчитайте, что они в среднем зарабатывали в лучшие дни, и выдавайте постоянно.

Лалика недоуменно похлопала глазами. Мое революционное нововведение энтузиазма у нее не вызвало.

– А как же мы будем зарабатывать, если девочки не будут ни с кем спать? Мы же бордель, к нам идут именно за этим! – изумилась она.

Я довольно улыбнулась. Все идет по плану.

– А мы больше не будем борделем! – торжественно провозгласила я. – Мы будем, например, кабаре. Зал можно расширить, даже сделать два этажа – девочки больше не обязаны будут жить здесь же. Наверху можно ресторан открыть и второй бар, а здесь оставить выступления.

– Я смотрю, ты все уже продумала, – подозрительно прищурилась на меня Лалика. – Ты что, знала, что так получится?

– Не знала, но надеялась, – призналась я. – Помните, я же говорила, что к нам идут за возбуждением и шоу? Для этого необязательно доводить до секса. Не все, кстати, так уж хотят изменять женам, некоторые брезгуют девочками – мало ли, что подцепить можно, красней потом перед лекарем. А так всем хорошо. И клиентам развлечение, и девочки могут работать, не раздвигая ног.

Мадам откинулась в кресле, изучая то ли содержимое бокала, то ли меня сквозь янтарную жидкость.

– А еще ты наверняка надеешься, что другие заведения последуют нашему примеру… – полувопросительно-полуутвердительно произнесла она.

Я потупилась в притворном стеснении.

– Вообще-то, да. Я не настолько дура, чтобы полагать, что все бордели вдруг позакрываются, но хотелось бы дать женщинам альтернативу. Пока что они могут заработать либо гробя руки в щелочи при стирке, либо проводя всю жизнь на кухне – к чему, опять же, талант нужен, а не у всех он есть, – либо у нас и в подобных заведениях.

– А как же горничные, гувернантки, поломойки в конце концов? Не говоря уже о швеях, – вступилась Лалика за широту местного рынка труда.

Я только фыркнула.

– Швеи – возможно, но опять же не у всех получится. Далеко не у всех. Поломойки мало отличаются от прачек, только еще и спину вдобавок гнут. А от горничных и гувернанток многие мужчины ждут тех же услуг, что и от наших девочек. Так что разницы особой не вижу. Разве что в количестве клиентов.

Лалика помолчала, взбалтывая коньяк и задумчиво глядя, как он маслянисто стекает по стенкам бокала.

– И что ты предлагаешь? Кроме твоего, как ты говоришь, кабаре. Ты же явно не просто так записывала всех тех женщин, что к нам просились на работу.

В наблюдательности мадам не откажешь. Да тупая бы на ее месте и не задержалась.

– Пока ничего. – Я одним махом допила бокал. – Если пойдет, как я хочу, все само встанет на свои места.

В ночь между двумя годами над Дорсеттом наконец-то закружился снег. Я сидела в оранжерее с бокалом шампанского, глядя в мельтешащее белыми хлопьями звездное небо, и молча радовалась, что заказала рабочим чуть покатую крышу. Надеюсь, снег не продавит стекло. Хотя, учитывая, насколько теплые здесь зимы, вряд ли он сядет настолько, чтобы создать сколько-нибудь значимую тяжесть.

Боя курантов ждать не приходилось, как и обратного отсчета. Зато фейерверк вышел знатный. Маги огня устроили целое представление, выйдя в море на нескольких кораблях. В небе расцветали замысловатые калейдоскопические фигуры, диковинные цветы и целые картины. Каждый старался в меру резерва и фантазии.

Наконец шоу завершилось особенно эффектным, многоцветным переливом вроде северного сияния.

Я отсалютовала бокалом правому берегу.

Ждите, аристократы.

И бойтесь.

* * *

Рыжий полицейский зачастил на наши выступления. Я бы даже сказала, ни одного не пропускал. Столик не бронировал – понятное дело, не по карману это простому вояке, – но в зале появлялся как на работу. Иногда подсаживался к кому-то, явно из знакомых. Те даже не воротили демонстративно носы, что странно. Не думаю, что у левобережной полиции столько влияния на аристократию. Тут, скорее, покровитель мощный имеется. Родственник?

Иногда он просто подпирал стену в темном углу. Но взгляд его я все равно чувствовала – буквально кожей. Он так сверлил глазами мою тонкую маску, что я даже опасалась, как бы она не загорелась. Конечно, вряд ли мага отправили бы патрулировать левый берег, но кто знает.

Чего мне стоило не сбиваться с шага, не узнает никто. Мужчина меня нервировал, и я даже не могла определить, чем именно. То ли настойчивостью – хотя он ничего такого не делал, просто смотрел, – то ли собственной привлекательностью.

Никогда не думала, что мне могут понравиться рыжие, но в нем было что-то такое… надломленное – и в то же время мужественное, как у человека, пережившего травму или предательство. Наверное, я видела в нем родственную душу в первую очередь, и только во вторую –