Лишняя. С изъяном - Нинель Мягкова

посмотреть, как назло, не могу – по рисунку танца мы сейчас спиной демонстрируем работу ягодиц. Трясем попами, если по-простому.

На следующем развороте я внимательно оглядела зал. Смотрели все, так что вычислить того, что вызывал у меня мурашки, не удалось.

Упало третье покрывало, обнажив, наконец, полностью декольте… У кого оно было. Нестройные выкрики из зала подбодрили танцовщиц, и те еще выразительнее заработали бедрами.

Девочки из поддержки перешли в ниши, подсвеченные изнутри, и задернули за собой занавески. Под тихий, как сердцебиение, ритм арфы они продолжили извиваться в заученном танце. Посетители расслабились, попивая спиртное и разглагольствуя, какой из девок кто вдует и каким образом.

По словам девочек, чаще всего они напивались так, что их дай бог хватало на один, очень быстрый раз. Дальше дело бабочек укрыть клиента одеялком, чтоб не замерз, и можно спокойно спать.

Все-таки идея с филиалом бара оказалась гениальной.

• Глава 10 •

Завершив выступление, я сама поспешила скрыться за ширмой, чтобы не провоцировать посетителей. А то некоторые, сориентировавшись, уже подкатывали к мадам, чтобы выспросить у нее мою себестоимость. Мне оставалось только надеяться, что наш договор и потенциальную прибыль Лалика оценит выше сиюминутной выгоды от продажи меня самой.

Обошлось. Мадам дурой не была и слово держала намертво. Зато моя подтанцовка отдувалась за всех: на них был просто бешеный спрос. Мадам, не растерявшись, удвоила цену, и клиенты безропотно платили.

Могла бы и утроить.

Больше всего меня беспокоил тот неизвестный мужчина, что сверлил взглядом мою спину весь танец. И когда я увидела, как Лалику кто-то подзывает с дальнего, самого темного углового дивана, я накинула плащ снова и медленно двинулась следом. Пока я шла, глаза после софита привыкали к полумраку зала. Уже можно было разглядеть характерную алую форму с полосатым кантом. Блестящая фуражка с козырьком на столе не оставляла места сомнениям.

Я подобралась к Лалике и незаметно пристроилась за ее спиной. Все-таки не каждый день к нам приходит настоящий полицейский.

В монастырской библиотеке среди прочего я читала историю зарождения местной полиции. Пока подобное подразделение было только в столице. По регионам вполне справлялись обычные вояки. В Дорсетте же настолько расплодилась преступность, особенно, понятное дело, на левом берегу, что для того, чтобы контролировать районы, необходима была бы целая армия.

Поэтому из военных выделили новое подразделение – полицию. Служба в ней приравнивалась к армейской, полицейские получали положенные военным пособия и пенсии, к тому же зарплата у них была куда приличнее, чем у обычных вояк. Все потому, что работа на левом берегу зачастую оказывалась гораздо опаснее участия в открытых военных действиях. Тем более что в полноценной войне наше королевство, туманный Рион, не участвовало уже больше столетия. Мелкие стычки на границе полуострова и побережья с контрабандистами, как и постепенное освоение южных архипелагов (читай: уничтожение туземцев), проходили практически без потерь с нашей стороны.

А на левом берегу до старости из полицейских доживали единицы.

В тусклом зареве свечей волосы молодого мужчины отливали глубокой медью. Это уже не рыжий, а красноватый. Острые скулы, какое-то нервное подвижное лицо с крупным ртом и цепким взглядом темно-синих глаз. Похож на аристократа. Но что он забыл на левом берегу? Неужели пустышка, из отказных вроде меня?

Офицер обвел преображенный зал цепким взглядом, чуть задержавшись на прозрачных занавесях, за которыми извивались полуобнаженные девичьи силуэты. С трудом отведя глаза, он прокашлялся и сосредоточился на мадам.

По столу в сторону Лалики прокатилась серебряная монета. Ловкое движение женской ладони – фокусники бы устыдились, – и шиллинг исчез где-то в ее юбках.

– Меня интересует некая Хилли Шей. Ее в последний раз видели уходящей с Королевского Моста в сторону левого берега, недели две назад. Она здесь не появлялась? – понизив голос, спросил полицейский.

Мадам незаметно стрельнула глазами в меня и выпятила и без того впечатляющий бюст.

– А зачем она вам? У нас есть девочки на любой вкус. Уж точно лучше какой-то там… Хилли.

– Она подозревается в ограблении и убийстве одной высокопоставленной особы, – припечатал меня офицер могильной плитой.

Да-а… Проштрафилась я: все-таки понадеялась на здравомыслие следователей и патологоанатомов. Это наша медицина мигом бы определила, что я не имею отношения к смерти принцессы, а местные лекари, по-моему, вообще в расследованиях не участвовали. Так что выяснить, что я недостаточно сильна, чтобы вот так запросто задушить девушку, было некому. А что? Очень удобно. Кто сбежал, тот и виноват. Минуточку, он сказал «ограбление»?

– Убийство… ограбление… и какая-то женщина. Она шпионка? – восхищенно вытаращила глаза мадам, будто читая мои мысли.

Неплохо бы вытянуть побольше информации из следователя.

– Она похитила драгоценности и деньги на общую сумму более ста фунтов.

Я скрипнула зубами. Вот ведь м… матушка! Нашла способ избавиться ото всех подозрений разом.

– Все наши девочки работают уже давно, а эта Хилли приехала в столицу… – Лалика задумчиво сделала паузу, вроде как припоминая. Память у нее – дай Всеединый каждому. Притворщица играла и не краснела. – Две недели назад, нет? Ведь тогда же умерла наша принцесса. Погодите, вы же не хотите сказать, что…

Взгляд полицейского посуровел еще больше, если это вообще было возможно.

– В интересах следствия пока что официальная версия причины смерти ее высочества – болезнь. Надеюсь, дальше вас эта информация не пойдет?

Мадам надулась так, что я испугалась за ее платье.

– За кого вы меня принимаете?!

Понятно. Завтра об истинной причине смерти принцессы будет знать весь город. И, судя по хитрому прищуру офицера, он это прекрасно понимал. Интересно, на что расчет? Что глупышка-пустышка Хилли попытается сбежать из города, узнав, что ее ищут? Очевидно, выезды из города перекрыты, а поезда и корабли тщательно проверяются.

Ну-ну. Ждите. Интересно, сколько ваши солдаты протянут в полной боевой готовности? Я в ближайшие месяца два, пожалуй, вообще из борделя не выйду. Вовремя мы оранжерею затеяли. На крыше и погуляю.

Разговор с Лаликой состоялся тем же вечером. Вместо долгих объяснений, собственно, я нюхнула порошка и чуть изменила форму носа.

– А теперь представьте мои волосы рыжими, а щечки алыми, – вздохнула я, поджимая губы куриной гузкой.

Фотографии в этом мире были преотвратные, зато художники-портретисты пока что процветали. И принцессу нашу писать обожали – такая фактура, такие бездонные очи и прочая красота. Поэтому признала меня мадам почти сразу.

И свалилась в кресло, обмахиваясь первым попавшим под руку листком.

– Ты что же, деточка, мне раньше не сказала?.. Это же я чуть своими руками тебя под грузчиков не положила! – запричитала законопослушная верноподданная.

Я горько усмехнулась.