Лишняя. С изъяном - Нинель Мягкова

Лалика меня попыталась убедить, что вся эта мишура аристократам в новинку. Сам факт того, что женщину можно будет связать, – уже шок для них. Но чисто для успокоения моих нервов мы составили на скорую руку контракт, в котором в обтекаемых фразах покупатели обязывались вернуть лоты аукциона в приличном виде по истечении срока пользования, без ущерба моральному и физическому здоровью.

Мадам только языком цокала и головой качала, глядя на заковыристые формулировки, а я строчила себе по памяти. Не один договор мы с братом разобрали, пока он на финансовом учился.

Вообще не понимаю, как Лалика может быть настолько наивной, работая в таком месте. Что-то не верится мне, что аристократы такие нежные ромашки. Ага, а потом девушек в собственных постелях душат. Здесь, я заметила, принято было практически обожествлять благородных. Вроде они не такие, как мы, простые смертные, и даже в туалет ходят розами. А по мне, там, на правом берегу, тот еще гадюшник должен быть, судя по истории нашего мира. Только припорошенный сверху манерами.

Устроившись в новом, куда более уютном кресле для посетителей, я чуть не заснула. Мадам припозднилась. Проверяла, все ли в порядке, не бузят ли подвыпившие клиенты. К ее удивлению, все было тихо и мирно, даже те, кому не досталось девочек, не скандалили, а нашли чем себя занять. Кто-то общался, кто-то строил глазки сговорчивым официанткам, кто-то продолжал целенаправленно надираться – в общем, развлекались как могли. Понятное дело: это же аристократы, а не матросы и рабочие. Им с детства вдалбливают приличия и этикет – на подкорке уже сидит, что можно, а чего нельзя.

Оттуда и все комплексы с тараканами, кстати.

Лалика обошла стол, достала знакомую бутылку с характерными коньячными фужерами и налила нам по хорошей порции.

Я закинула ногу на ногу – во фраке и привычных брюках движение получилось само собой – и с чувством отхлебнула из округлого снифтера. Мадам молча брякнула на стол увесистый мешок. Горловина была раскрыта, внутри виднелись приятно выпуклые бархатные и замшевые мешочки поменьше.

Еще полчаса мы провели в умиротворяющей тишине, изредка нарушаемой плеском коньяка и звоном монет.

Когда Лалика заговорила, я аж подскочила. Успела задремать с открытыми глазами.

– Двадцать шесть фунтов, пятнадцать шиллингов и семьдесят девять пенсов, – торжественно произнесла мадам, обводя рукой аккуратно сложенные стопочки по десять монет. Особенно красиво смотрелось золото. – Обычно мы зарабатываем от двух до пяти фунтов в неделю.

Лалика присела за стол и тоже от души хлебнула из снифтера. Не одна я переживала за успех мероприятия.

– Девочкам идет двадцать процентов с их заработка, десять со всей суммы беру я, пять буду давать тебе. Остальное уходит наверх.

Лалика подняла на меня глаза от кучек монет и остолбенела.

– Эй, ты чего? Плачешь? Радоваться надо, дура. Все же хорошо будет! Мы месячный бюджет сегодня сделали. Будешь моей правой рукой теперь, пока учиться не пойдешь.

Слезы текли и не думали останавливаться.

«Нервный срыв», – как-то отстраненно подумала я, вытирая щеки поспешно выданным мадам платком. Прошлую неделю я вся ушла в работу, и получалось не думать ни о чем, а теперь вот откат. Надо было и себе настойки валерианы накапать.

Утром на меня толпой налетели довольные, светящиеся от денежных вливаний работницы секс-индустрии и принялись требовать продолжения банкета, то есть нового аукциона.

Девицы оказались морально и физически устойчивыми, радовались собственной возросшей популярности, а еще больше – тому, что работать теперь нужно было куда меньше, чем раньше.

Прежде они столько и за месяц не зарабатывали, сколько за один день аукциона. Бабочки теперь с меня готовы были пылинки сдувать.

Следующим вечером мы с Лаликой, позевывая, сидели в ее кабинете. Уже придя в себя и напившись валерьянки, я разбирала расшифрованную стенографию аукциона и выписывала в столбик напротив каждого номера имена, фамилии и сделанные ими ставки. Джейн постаралась и разобрала свои каракули за рекордные шесть часов.

– И что это нам дает? – нетерпеливо потерла глаза мадам, с трудом подавляя очередной зевок.

Спали мы с ней от силы те же шесть часов. После такого насыщенного дня – или ночи – маловато.

– Это нам дает самое главное в мире. Информацию! – Я постучала оборотной стороной карандаша по стопке расшифровок. – В следующий раз, когда кто-нибудь из этих мужчин посетит наше заведение, мы будем знать без лишних вопросов, что ему предложить. Внешность девушек, поведение, время, которое он у нас обычно проводит, выпивка, которую ему можно подать. Любая деталь важна.

– И что, нам теперь каждый день аукцион устраивать? – уточнила Лалика мои планы на дальнейшее развитие бизнеса.

– Нет, конечно. Достаточно первой недели, – замахала я на нее рукой. – Еще не хватало повторяться.

– А потом? Если новые клиенты придут? – поинтересовалась мадам. Сон у нее потихоньку улетучивался. – Как мы узнаем, что кому предлагать?

– Потом девочки уже изучат основные признаки каждого типа мужчин. Мне нужны будут отчеты обо всех: что им нравится, что нет, о чем говорят в постели.

Лалика бросила на меня задумчивый взгляд, прищурившись.

– Как-то не похоже то, что ты описываешь, на простой бордель.

Я пожала плечами.

– Мы будем элитой. Нужно позаниматься с девочками. Чтение, письмо, математика. Посмотреть, у кого к чему склонности, той углубленно предмет давать. За завтраком будем читать свежие газеты и светскую хронику. Поначалу вслух, чтобы все были в курсе. И обсуждать прочитанное.

Мадам покачала головой.

– Даже самые элитные девочки не умеют и сотой доли того, что ты предлагаешь. Я знаю нескольких содержанок с правого берега, мы вместе начинали. У них дома, лошади и драгоценности, но все, что они умеют, это качественно раздвигать ноги и стонать в нужный момент. Зачем девочкам твоя политика?

Я усмехнулась.

– Разбираться в политике – первый шаг к тому, чтобы иметь собственное мнение.

– Вот и я о чем. Мы – женщины. Зачем нам собственное мнение? Мужчинам редко нравится, когда женщина неглупа, и уж тем более они ненавидят, когда мы умнее.

Подняв полупустой бокал, я отсалютовала Лалике.

– А я не собираюсь им демонстрировать способности девочек. Мы не в цирке. Они будут нашим секретным оружием.

– В борьбе с чем? Или кем?

Я многозначительно улыбнулась, но не ответила.

Дело в том, что я сама еще смутно представляла, как именно буду использовать к своей выгоде команду ученых проституток. Но с чего-то нужно было начинать улучшение их жизни. Почему бы не с обучения?

* * *

Хорошо все же, что в пансионе давали разностороннее образование. И еще хорошо, что в борделе нашлись четыре девочки, в подобных