Заговор генералов - Владимир Понизовский

Повернулась, приблизила снизу лицо с широко открытыми, светящимися в снежных сумерках глазами:

— Ты меня полюбишь, Антон. Я буду тебе хорошей женой!

Он подивился твердости ее голоса.

— А сейчас возвращайся в лазарет, отдохни перед дорогой. Я совсем не боюсь одна — каждую ночь хожу. Иди!

И даже подтолкнула маленькими ладошками в вязаных варежках.

И вот теперь, сидя у окна вагона, торопливо несшего его на юго-запад, Антон, вспоминая бурные события последних дней, непроизвольно и подсознательно испытывал чувство благодарности к девушке — будто невидимый источник излучал на него свое тепло.

Ход мыслей прервал ввалившийся в купе багровый, как из пожарного брандспойта изрыгающий струю перегара, драгун:

— Здравия желаю, поручик! У тебя свободно? Мои все в стельку! Го-го!

Он бросил на соседнюю полку чемодан, водрузил на столик штоф смирновской:

— Опохмелимся?.. Из Питера тикаешь? Лучше под германские пули, чем красной сволоте кланяться, в христа-бога душу!..

Достал из кармана походные стопки, развинтил. Наполнил до краев:

— Ко мне бы их, на пики! Го-го!.. За здоровье его величества государя императора!..

Родзянко, казалось, прибирал к рукам бразды правления.

Накануне, второго марта, под председательством назначенного им комиссара состоялось совещание банковских тузов. Комиссар призвал их оказать содействие новому правительству. Финансисты ответили единодушным согласием. Заявили, что всецело подчиняются думскому комитету. Постановили с одиннадцати часов сего дня открыть все банки для производства операций. Со своей стороны комиссар заверил, что будут приняты необходимые меры для охраны денежных хранилищ. Еще ранее вооруженные посты встали у Монетного двора в Петропавловской крепости и у Арсенала. Возобновили работу главпочтамт, центральный телеграф. Частично, прежде всего для нужд фронта, началось движение на железных дорогах.

Вчера же собрался совет съездов представителей промышленности и торговли, который вот уже десять лет объединял предпринимателей и купцов для представительства перед правительством. Неделю назад совет внимал князю Голицыну. Теперь он изъявил готовность «отдать себя в полное распоряжение» князя Львова. К этому же он призвал все биржевые комитеты, купеческие общества, заводчиков и фабрикантов, одним словом — весь торгово-промышленный класс России: «Забудем о партийной и социальной розни, которая может быть сейчас только на пользу врагам народа, теснее сплотимся вокруг Временного комитета!..»

Все это являло собой реальную силу и двигалось в нужном Михаилу Владимировичу направлении. Однако вне влияния оставалась стихийная масса питерского плебса, крестьянство и не подала голоса самая грозная и решающая в разыгрываемой комбинации «фигура» — действующая армия: те же пролетарии и селяне, но с винтовками в руках.

Кое-что Родзянке удалось сделать и на этом фронте. Одновременно с банкирами и предпринимателями вчера же, второго марта, заседали и питерские социалисты-революционеры. На первой своей легальной конференции они провозгласили «настоятельную необходимость поддержки Временного правительства», хотя и оговорив эту поддержку некоторыми условиями, и в то же время признали «настоятельно нужной борьбу со всякими попытками, подрывающими организационную работу Временного правительства». Конференция эсеров приветствовала вступление Керенского в правительство в звании министра юстиции «как защитника интересов народа и его свободы» и выразила свое «полное сочувствие линии его поведения в дни революции, вызванной правильным пониманием условий момента».

Судя по сообщениям из штабов фронтов, весь генералитет стоит за сохранение монархии, хотя некоторые против прихода к власти думцев. Генерал Сахаров изволил даже выразиться: «Разбойная кучка людей, именуемая Государственной думой, предательски воспользовалась удобной минутой для проведения своих преступных целей», а сам-де Родзянко «гнусная личность». Бог с ним, время образумит. Но и все они — конус горы. Вулкана. Пока еще спящего. Если же начнется извержение?..

Эсеры имеют большое влияние на армию и Советы. Через того же Керенского удалось уломать Исполком. По крайней мере, Совдеп согласился не выступать против Временного правительства. Драгоценная находка этот милейший Александр Федорович! Жемчужина в навозной куче. А ведь мог не заметить, втоптать… Насколько бы трудней тогда все было. Михаил Владимирович превосходно понимает, что кружит голову присяжному честолюбцу. Но зато и Александр Федорович на лету схватывает пожелания председателя.

Чтобы проверить свое представление о кандидате в министры юстиции, Родзянко спросил мнение о Керенском у Шульгина. «Ломает комедию перед революционным сбродом!» — лаконично охарактеризовал тот.

Итак, положение стабилизировалось. Лишь глубоко засевшей занозой впился «Приказ № 1». Если не обезвредить, начнется вокруг укола воспаление, а там и нагноение… Шульгин и Гучков как раз и должны были привезти обезвреживающее средство: всем ненавистный Николай отречется, на его место заступит больной подросток. Армия принесет присягу на верность ему. Верность присяге для солдата свята, в какое сравнение с силой присяги может идти подметный «Приказ» самозванного Совдепа? Регентом будет Михаил. Метко определил профессор: «Один — больной, другой — глупый». Страстное увлечение Михаила — лошади. Вот и пусть себе скачет аллюром три креста… Есть кому управлять державой: свято место пусто не бывает.

И вдруг телеграмма от Гучкова и Шульгина из Пскова, перепутавшая все фигуры на доске и заведшая в цейтнот партию, которая казалась уже выигранной.

Первым, кому Родзянко показал бланк, был Милюков. Павел Николаевич оценил нелепый ход, сделанный Николаем II:

— Такая перемена делает защиту конституционной монархии еще более трудной, ибо отпадает расчет на малолетство нового государя, составляющее естественный переход к укреплению строгого конституционного строя.

Поразмыслил и с обычной профессорской витиеватостью добавил:

— Царь не хочет рисковать сыном, предпочитая рисковать братом и Россией в ожидании неизвестного будущего.

Думая, как всегда, прежде всего о себе даже и в эту критическую минуту, отказываясь от решения, до известной степени подготовленного, он вновь открывает вопрос о монархии. Такова его последняя услуга.

Услуга и впрямь оказалась медвежьей: кто такой Михаил? По какому праву он вдруг становится монархом? Сын, цесаревич — это законный наследник. Младший же брат — просто один из отпрысков императорской фамилии.

Но тут же в мозгу Родзянки пробуравилось: «А почему, собственно говоря, не Михаил? Кому в толпе известны тонкости династических установлений? Для черни что Алексей, что Михаил — одна сатана. Оба великие князья. И тот и другой — самые близкие царю по крови».

Его нисколько не обескуражило, что минуту назад он думал совсем иначе. Настоящий политик должен уметь быстро менять решения. Важна цель. Если Михаил возложит на себя корону, монархия сохранится. Не возложит — рухнет. Нынче не 1613 год. Это в ту благословенную смуту, которая сейчас кажется детской игрой, решалось просто: не тот царь, так другой. Когда после смерти царя Федора оборвалась династия святого Владимира, взамен нее поставили представителя другого рода — Михаила Романова. Выбирай: не из Рюриковичей так из Годуновых, не из Годуновых — так из Захарьиных… Все одно царь. А нынче у монархического строя есть альтернатива — строй республиканский. Не доросла еще Россия до добропорядочной буржуазной республики. Такой, как, например, Франция. Если рухнет стена империи, за развалинами ее может оказаться не долина, а бездна…

Родзянко вызвал служителя:

— Наведите справки, где сейчас находится великий князь Михаил.

Служитель был из давних, многоопытных. Тотчас доложил:

— Их высочество пребывают на Миллионной, у князя Путятина.

Михаил Владимирович позвонил новому премьеру, Львову:

— Прошу вас, Григорий Евгеньевич, без промедления собрать сколько можно членов вашего кабинета в Мариинском дворце.

Здесь, в Таврическом, распорядился, чтобы Гучков и Шульгин, как только объявятся, поспешили на Миллионную.

Снова все чинно расположились за столом в форме полукольца, застланным темно-красным, ниспадающим до самого пола бархатом. Родзянко изложил суть дела. Профессор Милюков решительно поддержал:

— Любыми путями, во что бы то ни стало нужно сохранить конституционную монархию! Хотя бы до Учредительного собрания. Укрепление нового порядка возможно лишь при сильной власти, которая нуждается в привычном стимуле.

Керенский, использовавший каждый час пребывания в Таврическом дворце для того, чтобы потолкаться в помещениях Совдепа, а также побывавший уже и в полках, лучше остальных знал настроение рабочих и солдат.