4-02. Ripresa allegro mosso - Евгений Лотош

– Фучи! – встревоженно позвал он. – Фучи!

Он глянул на Рису, по-прежнему осторожно гладящую Фуоко по голове.

– Ей плохо! Сделай же что-нибудь! – отчаянно сказал он. – Ты же паладар, ты все можешь!

– Душевные раны лекарствами не лечатся, Кир, – покачала та головой. – Фучи сейчас…

– Я средство знаю! – решительно перебил белобрысый. – Когда девушка плачет от горя, существует ровно два способа ее утешить: купить чего-нибудь дорогостоящее или поцеловать. Магазины с шубками к местному климату не подходят, а ювелирные изделия еще не завезли. Значит, остается второе. Ну-ка, пустите меня поближе, я специалист по лобзаниям томным!

Он сунулся вперед, но Риса ткнула его в живот локтем, и неугомонный паладар, охнув, отпрянул.

– Кир… – позвала Риса. – Палек у нас балабол, но сейчас он прав, – она вытянула губы трубочкой и глазами показала на Фуоко. – Мы отойдем на пару минут. Объясни ей пока, что она маленькая дурочка и что ничего страшного не случилось.

И ректор вышла, утянув за собой упирающегося Палека и плотно прикрыв дверь.

Фуоко беспомощно посмотрела на Кириса. От смущения парень залился краской, что в сочетании с его от природы смугловатой кожей выглядело довольно забавно. И ведь он ее видит такую… такую… Она натянула простыню на голову и повернулась на бок, спиной к другу. Вот и все. Теперь Кир ее разлюбит навсегда, и правильно сделает. Кому нужна старуха?

Сильные руки ухватили ее за плечи и вернули обратно на спину. Как девушка ни сопротивлялась, Кирис сдернул с нее простыню. Поспешно скрестив руки на груди, Фуоко втянула голову в плечи.

– Кир, не смотри на меня! – жалобно попросила она, шмыгнув носом. – Пожалуйста! Я так выгляжу…

Кирис склонился, и она зажмурилась, чувствуя, как соприкасаются их губы. Она попыталась оттолкнуть парня, но слабость во всем теле не позволила. Постепенно она расслабилась и, высвободив руки, обхватила Кириса за талию, уткнулась ему головой в плечо и разревелась по настоящему.

"Запомни, Фучи, мужчины очень не любят плакс!" – вдруг словно наяву услышала она резкий поучающий голос матери. – "Никогда, слышишь, никогда не смей скулить перед мужчинами, если не хочешь, чтобы тебя бросили!"

И в самом деле, что с ней? Почему она хнычет как маленькая девчонка, у которой отобрали куклу? Она шмыгнула носом в последний раз и принялась размеренно дышать сквозь стиснутые зубы. Помогло. Уже через несколько секунд она отцепилась от парня и упала обратно на подушки, вытирая зареванное лицо уголком простыни.

– Фучи, все в порядке, – твердо сказал Кирис. – Просто расслабься. Когда меня не пускали, я гхаш знает что думал – что тебе руку или ногу оторвало или, – он ухмыльнулся, – что рога на макушке выросли. Подумаешь, волосы побелели! Тебе даже идет.

– Правда? – глупо спросила Фуоко, но тут же спохватилась. – Кир, посмотри на меня!

Она полностью отбросила простыню и нагой вытянулась на кровати. Словно чужим взором, она окидывала торчащие ребра и тазовые кости, опавшие груди, истончавшие бедра и голени… Старый шрам от волюты на левой груди побелел и выделяется на коже грубым белым пятном. Ужас. Просто ужас.

– Ты и в самом деле думаешь, что все в порядке? Даже когда я… такая?

Кирис меланхолично пожал плечами.

– Что я, давно оголодавших не видел? Ну, сбросила десяток-другой катти. Многие бабы специально не жрут, чтобы похудеть, на супердиетах за сто тысяч леер сидят, а у тебя само собой получилось, и совершенно бесплатно. Если потребуется, откормят тебя, не переживай. В рабочих общежитиях столовые работают, жрачка там простая, но сытная, и лопать позволяют от пуза, сколько влезет. Фучи, ты забыла, что Риса – крутой врач? Да и других врачей хватает. Одна… как ее… Дзии, сиделка-типа-робот, чего стоит.

– А волосы?

– А волосы покрасишь, если так стремно. Палек правду говорит. Он вообще-то инженер, но я видел, как он рисует – упасть и не подняться! Художник классный. Если сказал, что можно покраситься, значит, так и есть. И вообще, Фучи, ты не видела никогда, как девчонки волосы клиньями выбеливают, чтобы круто выглядеть? А тебе и выбеливать теперь не нужно. Не парься, точно говорю. Лучше скажи, чего так отощала?

– Откуда я знаю, Кир! – сердито ответила Фуоко. – Я полчаса назад в себя пришла. А вот у тебя фингал откуда? Только не говори, что сам появился. С кем подрался – не с паладаром, надеюсь?

– Ну… – Кирис почесал скулу. – С сестрой неудачно пообщались.

– С сестрой? Которую потерял давным-давно? А что так? Ой, нет, потом расскажешь, с подробностями.

Странно. Вроде ничего особенного и не сказали, но тяжелый камень, так внезапно придавивший сердце, куда-то исчез. Фуоко подтянула к себе зеркальный терминал и еще раз вгляделась в отражение. Да, ужас. Но теперь она отчетливо узнавала себя в женщине, выглядевшей лет на десять старше. Да, лицо исхудало, но если не сидеть на строгой диете, и в самом деде отъестся. А седые пряди… Она высвободила один из побелевших клиньев и намотала его на палец. Нет, не такие уж и большие, как поначалу показалось. Можно срезать или красить. Или, в самом деле, так и оставить. В конце концов, ей все равно наплевать, о чем шушукаются за спиной. Лишь бы Кир не бросил.

Еще пять или шесть декад назад она считала хулигана-одноклассника самым худшим врагом и ненавидела черной ненавистью. А вот теперь жить без него не может. Как она умудрилась так влюбиться?

– А тут у тебя что? – Кирис дотронулся пальцем до торчащей из груди трубки. – Капельница какая-то…

– Сиделка сказала, катетер в подключичную вену. Наверное, меня через нее подкармливали, а то я бы совсем в скелет превратилась. Кир… – она ухватила парня за ладонь и переместила себе на правую грудь. – Я тебе все еще нравлюсь?

– Сейчас не время, даже и не проси! – решительно заявил парень, хотя пальцы слегка сжал. – Потом. Риса сказала, секс женщинам для здоровья полезен, но тебе пока напрягаться нельзя слишком сильно. Она просила потерпеть пару дней.

– Только пару?

– Угу. А потом можно. Фучи, прикинь, они действительно голыми ходят, и им плевать, что нельзя. Вернее, даже в Уставе написано, что здесь, в Хёнконе, можно. И насчет перепихнуться, Палек-атара говорит, у них все просто, как зарядку вместе сделать. Никто следить не станет, и морали читать – тоже. Но пока отдыхай. И лопай больше.

Он ласково провел ладонью по ее боку и бедру, и Фуоко почувствовала жаркое возбуждение. Она потянулась к нему, но тут дверь с треском распахнулась, и девушка, тихо взвизгнув, принялась судорожно натягивать на себя скомкавшуюся простыню.

– Ну вот, я же говорил – уже веселая и энергичная, – прокомментировал несносный Палек, шумно врываясь в палату. Его набедренная повязка куда-то делась, зато тело от бедер до плеч стало гладким и синим, словно паладар влез в обтягивающий спортивный костюм. – А если бы меня допустили, вообще расцвела бы, дядя-доктор плохо не сделает. Кир, кончай ее домогаться, пора с воспитателями знакомиться. Они из Ставрии, а там табу такие же смешные, как в Кайтаре, так что не смущай людей попусту.

– Лика, ты как трактор тарахтишь без передыху, – осуждающе заметила Риса, входя в палату. – Ты вообще когда-нибудь об окружающих задумываешься?

– Конечно! – возмутился Палек. – Вот о Танечке, например, все время думаю. Ее выразительные влажные глаза, алые губки, полные перси, как две местные луны, к ласкам зовущие…

– Ша! – оборвала его Риса. – Фучи, познакомься: Таня Каварова и Павел Штиль. Ребята, входите, не стесняйтесь.

Пока Фуоко барахталась, сражаясь с непокорной простыней, чтобы спрятать вызывающе голую ногу, в палате появились двое незнакомцев. Парень, высокий, не ниже сумасшедшего Палека, в шортах и майке без плеч, с длинными волосами, забранными в конский хвост, и молодая женщина на полторы головы его ниже, худощавая, с коротко остриженными темно-русыми волосами, в плотной серой блузе с длинными рукавами и такой же серой плиссированной юбке ниже колен. Их одежда выглядела хотя и чистой, но серо-застиранной и унылой. Оба щеголяли сметанно-белой кожей северян, и на их физиономиях держалось одинаковое подавленно-испуганное выражение. Новички столкнулись в дверном проеме, одновременно протиснулись в него, переглянулись, и замерли.

– Лика! – зловеще спросила Риса. – Ты что людям наговорил, что на них лица нет?

– Я? – удивился Палек. – Я виноват, что люди впервые в жизни за границей и в каждом булыжнике бриллиант видят? Я, наоборот, для них единственный знакомый объект во всем мире, да и тот паладар нечесаный. Могла бы и настоящего гида им выделить, а не меня, злоехидного. Между прочим, они на кваре говорят, как я танцую, так что ты бы на камиссу переключилась, что ли.

– Мы хорошо понимает кваре, – с жестким ставрийским акцентом произнес парень. – Мы обучались его в школе и институт. Я уже плохо говорить, дэйя Таня еще хуже, она стесняется и молчать. Но мы научимся.