Главный свидетель - Фридрих Незнанский

– Ну так что, сваливаем? – усмехнулся Филя, когда они, скинув и спрятав в сумку свою маскировку, вышли из подъезда. – Ты считаешь, мы там еще нужны?

– Сумку мою прихвати… Если в ней что-нибудь осталось. А я внизу, за углом, тебя подожду. Скажи им: Василий твой Егорыч задержал! Это ж надо придумать! – Он засмеялся.

Но когда Филя поднялся к девушкам, он с ходу понял, что ни его, ни Самохино присутствие здесь больше не требуется. Комната была полна народу. Сидели на стульях и кроватях, бродили вокруг стола, на котором грудой было вывалено все содержимое оставленной сумки. Сама же сумка валялась пустая возле двери. На заглянувшего Филю никто не обратил внимания. Говорили, точнее, кричали все одновременно, не слушая друг друга. Значит, все в порядке, и обе Людмилы, вероятно, с большим трудом будут вспоминать завтра, что же с ними такое произошло сегодня и почему в общаге случился настоящий пир. И слава богу…

Подхватив сумку, Филя незаметно ретировался. Вахтерше же сказал, что сейчас сбегает до магазина и вернется. На всякий случай, мало ли как повернется фортуна – каким боком. Или задом. По-разному ведь бывает.

Самоха сидел в машине, припаркованной возле дома, в ряду других и, прижав к уху один наушник, внимательно слушал и улыбался. А на панели мигала маленькая лампочка, которая свидетельствовала о том, что запись идет.

– Ну? – спросил Филя, садясь рядом и хлопая дверцей.

– А там? – кивнул Самохин в сторону дома, где они были.

– Там – большой хурал. Сумка пустая. Народ, кажется, в восторге, хотя и сам не знает, с какого бодуна. Полный балдеж. Сумку я забрал, а девочек наших не видел. А у тебя что?

– Тут такое… – лишь помотал головой Николай. – Мат стоит площадной. Видать, крепко достали папашку… Ну ладно, пусть пишет. – Он кивнул на магнитофон. – Позвони в контору, доложись и узнай, чем заниматься дальше.

– Ну и что ты с ними сделал? – заинтересованно спросил Филя.

Сева с Демидычем переглянулись и едва заметно подмигнули друг другу.

– Вова разобрал тэтэшники, я вывалил патроны кучей. Спросил у Мансурова, есть ли у него телефон, он ответил, что есть. Показал – с московским номером. Ну вот я тогда и говорю: делай, мол, с ними, чего хочешь. Вот тебе их оружие, вот документы, а вот мобильники. Хочешь – сдавай в милицию, хочешь – приятелей зови или сам мочи – твои, мужик, проблемы. А мы поехали. Забрал я его показания, сели мы в нашу «девяточку» и укатили. Темно еще было на дворе… А Володя еще ключи от джипа прихватил, чтоб не было соблазна догонять нас и следить.

– И что он с ними сделает, по-вашему? – спросил Денис Грязнов.

Он проводил утреннее совещание и был почему-то мрачен. То ли не нравились ему действия сыщиков, то ли была какая-та другая причина.

– Я ж говорю: его проблемы, – повторил Голованов и пожал плечами. – Будь я на его месте, я бы погрузил всех троих в джип, отвез подальше, отключил бы их напрочь и сжег машину, к едрене фене. Но он на такой шаг не пойдет. Потому что трус – во-первых, и будет уверен, что даст нам этим самым веский аргумент против него. А во-вторых, чтоб убивать, надо другой характер иметь, он же – службист и садист по совместительству, но не убийца. Так я думаю.

– А чего гадать? – вмешался Демидов. – Подождем, посмотрим. Кто мы такие, он так и не узнал. А братва вычислила Головача случайно, не зная, кто он, но подозревая, что из ментовки.

– В ближайшие день-два может запись с Весковского подсказать, – напомнил Самохин. – Наверняка Барин раскроется. Вот еще бы в его офисе сесть ему на хвост…

– Там не подберешься, – с сожалением заметил Филя.

– Это почему же? – удивился Голованов. – А Макс у нас на что? Пусть вскроет мобилу Носова, а прослушку мы устроим за милую душу.

– Попробовать-то можно, – неуверенно сказал Денис, – но это ж надо находиться с ним практически в контакте… А он без охраны ни минуты не бывает.

– А мы двумя машинами, – предложил Филя. – Впервой, что ли? А с этим, кстати, со вторым-то как?

– Там Щербак сейчас, – ответил Денис. – Под присмотром. Семья, имею в виду. А самого чего стеречь? Он при оружии. Крепенький такой бугаек, голыми руками не возьмут… Так, мужики, а кто из вас готов отчалить в Вологду? Надо Юрия прикрыть.

– Шефу видней, – хмыкнул Филя. – Но могу и я. Самохе я больше пока не нужен, если там чего опять возникнет с девушками, полагаю, он теперь и сам справится, верно, Коля?

– Да ладно тебе, – смутился Самохин. – Ты ж видел, она сама…

– Все так, но что б она одна, без тебя, делала?

– Они как, ничего? – с серьезным видом спросил Голованов.

– Все! – строго приказал Денис. – Обрадовались, жеребятинку почуяли, понимаешь… Оперативная необходимость – это одно, а вот…

– Принято, шеф, извини! – тут же среагировал Филя. – Конечно, исключительно по оперативной необходимости, кто ж будет спорить? Так я тогда собираюсь? А звонить адвокату будешь ты?

– Сам свяжись, – недовольно буркнул Денис.

Не любил он, когда взрослые мужики вдруг начинали вести себя как мелкая шпана. И еще обсуждать свои амурные похождения вслух.

– Я опять поеду к дядьке, – добавил он деловым тоном, – надо заново пошерстить бабушкинских. Эта публика, кажется, из совсем новых, молодых, дядька сказал, что на них вряд ли что наберется. Похоже, наши еще не успели обзавестись там толковой агентурой. Так пока, по мелочам. Но возможно, кто-нибудь уже и успел засветиться… А ты, Филипп, кстати, до отъезда свяжись-ка и с Лидией. У вас с ней вполне доверительные отношения, прозондируй, что она предприняла. Относительно договора на защиту.

– Так это я сейчас могу!

– Сейчас не надо, она наверняка на службе, а там ее прослушивают. И ты будешь им интересен больше, чем она. Да, возвращаясь ко вчерашней операции… Сева, а ты твердо уверен, что этот Мансуров действительно поверил вам? И что у него достанет ума не устраивать браткам показательную казнь?

– Да нам-то, собственно, какая разница? Для начала ему так или иначе пришлось поверить, что мы большого зла ему не желаем. А что колоться вынудили, так ничего не попишешь: такова жизнь, сам ведь догадывался, на что шел. А потом он же не может не знать, чем ему может обернуться мочилово! Если Барин докопается, следователю хана. Я обещал молчать. А если он сдаст тех парней в милицию, они вполне могут заговорить, вспомнить, о чем у нас с Мансуровым шло толковище. Нет, ему выгоднее всего самому убрать их, причем чисто, не оставляя после себя никаких следов. То есть произвести зачистку профессионально. А ты что, против, Денис Андреевич? Да пускай! Меньше дерьма по земле бегать будет.

– По твоей логике – лучше всего, если бы бандиты сами перестреляли друг друга, да?

– А я никогда и не скрывал, гражданин начальник, точно так! – засмеялся Голованов. – И нам поменьше работенки. При той же зарплате. Кстати, Денис Андреич, я не навязчив в этой своей последней мысли?

– Не волнуйся, я не забываю о нуждах своих сотрудников. Вот сейчас закончим, дам вам ведомость, расписывайтесь и берите вашу зарплату. И благодарите при этом Юрия Петровича – его ведь заботами. А он условия нашего с ним договора выполняет всегда четко.

– Филя, – мрачно прогудел Демидыч, – ты просто обязан уберечь адвоката как собственную зеницу ока, понял? Он нам всем еще не раз пригодится… И даже без предварительных условий.

Народ заулыбался, и на этой оптимистической ноте совещание закончилось. Каждый знал, что делать дальше.

Глава десятая СЛЕДОВАТЕЛИ ТОЖЕ ОШИБАЮТСЯ

Павел Борисович Мансуров объективно был поставлен в безвыходные условия. Знать бы еще – кем! Не самая острая на данный момент проблема со временем выяснится, конечно. Но – со временем! Вот в чем беда. Бандиты, приехавшие по его душу, стали невольными свидетелями, от которых теперь требовалось обязательно избавиться. Ни с миром отпускать, ни сдавать в милицию категорически нельзя. Клял себя Мансуров, что вынужден был признаваться вслух, называть имена, о которых должен был раз и навсегда забыть, но иного выхода у него также не было. Дело сделано. Осталось лишь закончить его грамотно.

Мансуров оглядел своих пленников, судьбу которых собирался решить в самые ближайшие час-полтора, поскольку дальше начнет светать и появятся вот уж совершенно ненужные свидетели.

Из двух зол, что обрушились сегодня ночью на его грешную голову, приходилось решительно выбирать самое неприятное. Ибо именно оно, по его прикидкам, представляло все-таки меньшую опасность.

Он не знал точно, кто те двое, что легко и профессионально повязали бандитов и раскололи его тоже, кстати, в два счета. Но что не уголовники – это точно. И тем, что они, по сути, оставили на его усмотрение судьбу бандитов, даже их документы и оружие с собой не забрали, показало, что им на будущих покойников абсолютно наплевать, – поступай, мол, с ними как хочешь. Но ведь тем самым они и ему не оставили выбора! Вот в чем дело. И, значит, однажды, если объявится нужда, могут предъявить и свои обвинения. Или не захотят? Вот от решения этой дилеммы и зависела дальнейшая судьба следователя Мансурова.