Наследники Хамерфела - Мэрион Брэдли

— Какая ты хорошая, спокойная собака, — приговаривала Флория, лаская ее. — Эрминия, вы выучили ее не хуже Ювел. Очень скоро она станет такой послушной, что сможет лежать у наших ног прямо в круге! Хорошая собачка, хорошая, — повторяла она, поглаживая и похлопывая ее, а Медяшка самозабвенно лизала ей руки.

— Это Конн ее дрессировал, — сказала Эрминия, — а сюда я его привела, чтобы он посмотрел на общественно полезные работы матриксного круга. Он почти ничего не знает о ларане, потому что никто его не обучал. Но он готов учиться, а потом поработать в круге, хотя бы временно.

Хранитель поднял бледное лицо, на котором выделялись большие, ясные глаза, и вопросительно посмотрел на Конна.

— Мы были с тобой в контакте, когда ты вошел в круг, ты уверен, что до этого никто тебя не учил? Мне показалось, что ты хотя бы работал в горах с людьми из Трамонтаны.

Но Конн вновь отрицательно покачал головой.

— Никогда. До прихода в Тендару я ни разу в жизни не держал в руках звездный камень.

— Иногда из природноодаренных людей выходят лучшие работники матрикса, — произнес Хранитель и протянул костлявую ладонь, чтобы пожать Конну руку.

— Приветствую тебя в нашем круге. Я — Рената Тендарская.

Конн знал, что мало кому удается поговорить вот так, накоротке, с Хранителем, и для него было чуть ли не шоком, когда он обнаружил, что стоящий перед ним Хранитель — женщина, пусть даже не настоящая женщина, а, как он и предполагал, — эммаска.

Эрминия засмеялась, в шутку извиняясь:

— Ну, с моим старшеньким, Аластером, я допустила промашку — у него не оказалось ни капли способностей. Поэтому здесь мне должно было повезти больше.

— Несомненно, — мягко согласилась Рената. — Могу с уверенностью сказать, что после ученья у нас он будет отличным работником. Но поскольку в твоем круге он не может работать, Эрминия, я приглашаю его в свой.

Конн удивился, когда увидел, как зарделась от радости его мать.

— Спасибо, Рената. Это так любезно с твоей стороны.

Флория, тихо стоявшая рядом с Конном, негромко спросила:

— Значит, ты придешь к нам в Башню? Как я рада буду помочь тебе в учебе, мой названый брат.

— Поверь, для меня это будет еще большее удовольствие, — сказал Конн и отвернулся, чтобы скрыть бросившуюся в лицо краску.

Когда они шли рядом за членами круга, неторопливо спускавшимися по улице, ведущей к Башне, Флория повернулась к нему и сказала:

— Нынешний сезон был очень напряженный…

— Да, действительно, — пробормотал Конн. Жизнь его за последние несколько десятков дней поменялась так разительно, как раньше он не мог даже предположить.

Хотя никто не произносил вслух имя Аластера, он занимал их мысли, поэтому они шли молча. Конна одолевали все более мрачные мысли, да и Флории взгрустнулось, пока они следовали за маленькой группой работников круга.

Наконец девушка спросила:

— Интересно, что сейчас делает Аластер?

— И что делал он с тех пор, как ускакал на моей лошади? — произнес Конн с натужным смешком. — Ты ведь телепат, неужели ты не можешь достать до него?

Опустив глаза, она ответила:

— Вообще-то нет, только на какой-то миг, не больше. Возможно, если бы мы были любовниками… Но и тогда это было бы трудно на таком расстоянии. Ты ведь его брат… а это сильнейшая из всех связей.

— Тогда, если хочешь, я попробую его поискать, — сказал Конн. — Хотя прежде я никогда сознательно этого не делал.

Он положил ладонь на звездный камень, данный ему матерью и висевший на его шее в маленьком шелковом мешочке. Он столько раз видел Аластера даже без такого вспомогательного средства, что даже не сомневался: у него все должно получиться.

Когда пришло нужное состояние, оно совершенно не походило на те, похожие на грезы картины, в которых он раньше видел своего брата. Неужели звездный камень мог так усиливать чувства? Конн этого не знал, но сейчас вокруг него вдруг зашелестели знакомые высокие деревья, разлился запах хвои, задышали горные ветры, а над головой распахнулись небеса — все, что окружало его в прошлой жизни. И еще один запах, моментально наполнявший сердце любого выросшего в горах человека паническим ужасом. Пожар! Где-то неподалеку от его брата, в пределах досягаемости, в Хеллерах бушевал пожар.

Стоя на тихой улочке Тендары, Конн вдруг ощутил, как отчаянно заколотилось у него сердце и как кровь толчками побежала по венам. Так что же там горело? И где? Это было не прямо в Хамерфеле, хотя от запаха дыма и паленых листьев кружилась голова.

Эрминия, обернувшись, моментально поняла, чем они занимались. В обычных обстоятельствах она не придала бы этому значения, позволив молодым людям делать то, что они хотят. Но Конн выглядел испуганным. Она быстро вернулась к ним. И уже все вместе они ускоренным шагом поспешили к Башне, которая неясно вырисовывалась вдали.

Легкой рукой Эрминия обхватила запястье Конна, так что тот даже не ощутил ее вмешательства и не получил шока. Она тихо сказала:

— Внутри Башни будет проще доделать то, что вы начали, Конн, и с меньшей опасностью для тебя.

Конну никогда не приходило в голову, что подобные видения, которые он переживал, даже не зная про звездный камень, могут нести опасность как ему, так и Аластеру. Но незнакомое прежде ощущение тревоги моментально обезоружило его, кротко сообщив, что не отказался бы от бокала вина, он вошел в Башню.

Принесли вина, но едва Конн сделал глоток, как им тут же овладело чувство опасности и потребность продолжить начатое, ему хотелось, чтобы все эти люди ушли, позволив ему искать брата.

Он не стал принимать участие в легкой светской болтовне, сопровождавшей возлияния. Как только ему дали бокал, он осушил его не смакуя. От его внимания ускользнуло, как Рената потихоньку опять собрала круг; слишком внове было для него это дело, и он еще не знал, как должен работник матрикса ограждать себя от вовлечения в то, что он делает. К тому же юноша и так уже увяз в эмоциях по уши, там был его брат, его земля, его люди…

Рената, лучше других понимавшая бушующий в его душе ураган страстей, грустно и отрешенно наблюдала за ним, но не делала попыток скорректировать его естественные реакции. По окончании обучения он выработает для себя более сбалансированный и менее страстный способ работы, но за это искусство Конну придется пожертвовать частью импульсивности.

Флория подала знак юноше.

— Присоединяйся ко мне. Вместе, я уверена, мы отыщем его.

И вновь без какого-либо напряжения прерванная связь восстановилась. Удивительно, но первое, что увидел Конн, было лицо его приемного отца Маркоса, на которого он глядел сейчас глазами Аластера. Запах дыма доносился издалека, но он, казалось, заполнял их мысли так же, как заполнял воздух во всей округе. И от него нельзя было отделаться, как нельзя отделаться от торнадо или цунами; он все время присутствовал где-то на краешке сознания, отступая лишь перед уверенностью и храбростью.