Да – тогда и сейчас - Мэри Бет Кин

отказавшись включить сына в список посетителей. Собственно, она не стала включать в этот список никого. Джордж не мог решить, поговорить с племянником начистоту или дождаться, пока он соберется к матери, и тогда либо отговорить его от поездки, либо отвезти самому и быть рядом, когда он все узнает. В окружном психиатрическом центре правила были строгие, и распорядком он напоминал тюрьму куда больше, чем больница в Уэстчестере. Возможно, Питер хочет быть поближе к маме, даже если они не станут видеться. А может, боится бросить Джорджа? Джордж попытался взглянуть на все это глазами Питера – кто знает, может, парнишке в такой ситуации нужнее всего почва под ногами? В восемнадцать все смотрят только вперед и назад не оглядываются. Потом Джордж подумал о брате и ощутил, как по жилам разливается злость. Уму непостижимо, как Брайан мог оказаться таким эгоистом. Променять сына на гольф, да еще в такое время, когда ты нужен мальчишке больше всего.

В зеркале заднего вида мелькали кукурузные поля и персиковые сады срединного Нью-Джерси. Питер смотрел в окно, подперев щеку кулаком, и не ждал ответа.

Джордж заговорил не прежде, чем они выехали на шоссе, оставив позади проселочные дороги.

– Питер, я тебе не отец. Это понятно. Но, по моему скромному мнению, упустить такой шанс может только безнадежный кретин.

О колледже Джордж всерьез задумался совсем недавно: время до конца учебного года еще было – сейчас только осень. Он был бы рад подсобить племяннику всем, чем только сможет, но, посоветовавшись с профсоюзным бухгалтером, понял: единственное, чем он сумеет реально помочь, – совместно с племянником подписать договор об образовательном кредите. Однако в глубине души Джордж догадывался, что с его долгами и этот номер не пройдет. Как он ни бился, чтобы с ними расквитаться, – что следовало сделать еще много лет назад, тогда и Бренда бы не ушла, – успеть помочь парню с колледжем явно не получалось.

Питер вспыхнул:

– Что?

– Ты умный парень, Пит? Все говорят, что умный. Или ты кретин?

– Ты серьезно?

– Так умный ты или кретин?

– Умный, наверное.

– Именно. Так включи мозги, данные тебе Господом.

Глава десятая

Устроить праздник решил Фрэнсис. В одну неделю холода вдруг сменились жарой, и, как и каждый год, все принялись жаловаться, что погода совсем с ума сошла и раньше такого не было. В тот день, когда зашла речь о вечеринке, в доме открыли все окна – проветрить, да так и оставили на ночь. В понедельник Кейт пошла в школу в толстовке, а в пятницу надела легкую майку с тоненькими, как шнурки, бретельками. Фрэнсис полюбопытствовал, точно ли это носят сверху, а не надевают под одежду, как… Он споткнулся на слове «бюстгальтер». Кейт все поняла и лукаво улыбнулась.

– Теперь так носят, пап, – объяснила она. – Это топик.

– Какой-то ты все равно неодетой выглядишь, – засомневался Фрэнсис, но дочка только рассмеялась.

Пока подрастали Натали и Сара, он был слишком занят и на такие вещи внимания не обращал. А теперь торопиться стало некуда. Фрэнсис словно перешагнул через какой-то порог. По ту сторону осталась вечная спешка: скорее залезть под душ, пройтись бритвой по щекам, глотнуть кофе, пробиться через пробки, продраться сквозь бумажную волокиту, на одно совещание, на другое, найти место на парковке, наорать на кого-нибудь по телефону, выскочить из машины, догнать преступника, произвести задержание, снова вскочить в машину, опять глотнуть кофе – и так день за днем. По эту сторону была тишина, хлопанье крыльев пролетевшей на рассвете птицы, грохот мусоровоза, зеленые стрелы пробивающихся из-под земли тюльпанов, посаженных на Хеллоуин.

Праздник Фрэнсис хотел устроить для жены, хоть и собирался приурочить его к выпускному Кейт.

– Серьезно? – воскликнула Лина. – Ты, Фрэнсис Глисон, предлагаешь закатить вечеринку?

Лина изумилась так, словно ей предложили прогулку по Луне. Фрэнсис даже смутился: неужели он такой мрачный тип? Пригласим всех, решил он, одноклассников Кейт, ее подружек из Святого Варфоломея, соседей с Джефферсон-стрит, коллег жены из маленького страхового агентства, куда она устроилась полгода назад. Поставим во дворе шатер на случай плохой погоды. Пусть гостей соберется больше, чем поместится в доме, так будет даже веселее. Кейт едет в колледж. Начинается новая жизнь, к добру или к худу, кто знает. А еще пришла пора поблагодарить людей за еду, которой они делились, за помощь и за добрые слова.

– Мы всех уже поблагодарили, – возразила Лина, пристально вглядываясь в мужа. Это превратилось у нее в привычку. – Мне бы и в голову не пришло тянуть с этим так долго.

Она перестала то и дело интересоваться, как Фрэнсис себя чувствует, однако вопрос этот до сих пор читался в ее глазах.

– Но идея мне нравится. А мы точно потянем? Нам по карману такая вечеринка?

– По карману. Зови всех.

Они не спали вместе два года с тех пор, как его ранили, и еще два года до этого. В дневных ток-шоу, о существовании которых Фрэнсис узнал, когда засел дома, такие темы было принято обсуждать с надрывом, как подлинную трагедию. Он был бы и рад поговорить с женой, но не знал, как подступиться. Если выпалить все, что накопилось, прямо за ужином или во время новостей, будет только хуже. Да и время уже упущено. Раньше он мог встать с кресла, подойти к ней и взять у нее из рук книгу. А теперь она посмотрит на него с изумлением, спросит, как он себя чувствует, и заберет книгу назад. Фрэнсис сдался. Два года – невероятно долгий срок, чтобы все обдумать и осознать, но они медлили день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, пока не привыкли. Фрэнсис такие вещи никогда не отслеживал. Бывало, что они занимались сексом несколько дней подряд, бывало, что не занимались неделями, но это было не страшно – рано или поздно их опять начинало тянуть друг к другу. В последний раз это случилось утром, когда девочки ушли в школу. Фрэнсис сидел на кровати, а Лина наклонилась к его ногам. Она помогала мужу надевать носки, спустя два года у него по-прежнему кружилась голова, стоило наклониться. Врачи говорили, что мозг восстановился полностью, все дело, скорее всего, в обезболивающих. Лина оперлась о его бедро, чтобы не упасть, а он притянул ее к себе, положил одну руку на ее теплый затылок, а другую на полоску голой кожи между свитером и юбкой. Чем дольше он чувствовал ладонями ее тело, тем ярче вставала перед глазами прошлая жизнь, и на миг показалось,