Рожденные ползать - Александр Анянов

Как ни странно, но Юру даже не били (чего он не смог оценить, все еще находясь в состоянии прострации). Едва открылся фонарь, Панин рванул его за ворот куртки, но, увидев мертвецки бледное лицо техника, безумно вращающиеся во все стороны зрачки глаз и оскал желтых зубов, со страхом отдернул руку. Гусько, тяжело, словно куль с добром, упал назад в кресло.

Только через пару минут незадачливый угонщик пришел в себя и смог скорее сползти, чем спуститься вниз по стремянке. Старший техник, не переставая, бубнил, что он офицер, а не врач в дурдоме и не нянька в детсаду. Держась одной рукой за антенну РЭБ, чтобы не упасть, Юра уныло слушал, как продолжает материться Панин:

— Мать твою разтак! Ты зачем ручку дергал, урод?!

— Случайно…. Зацепил…, — едва ворочая распухшим языком, оправдывался двухгодичник.

— А газовал так зачем? Я же тебе кричал. Если тебе жить надоело, так иди на дальнюю стоянку и застрелись. А мне из-за тебя под трибунал неохота. Ты же чуть страховочные тросы не оборвал!

В голове у Гусько что-то щелкнуло, как замок, к которому долго и безуспешно пытались подобрать код и, который, внезапно, от легкого толчка открылся сам. Юра окинул взглядом фюзеляж и с глухим стоном начал оседать на землю. Он увидел, что к основным стойкам шасси прикреплены толстые металлические тросы, а другой их конец залит в бетон. Это были те самые тросы, которые Гусько неоднократно видел, но никогда даже не задумывался об их предназначении.

«Разведчик проваливается из-за мелочей», — всплыла в памяти фраза из какого-то шпионского романа.

Вокруг него бегал встревоженный Панин, повторяя:

— Ладно, не переживай так. Не бойся, я докладывать никому не буду. Самолет в порядке, да и живы все, слава богу…

Глава 3

Служу Советскому Союзу?

Нам солнца не надо — нам Партия светит!Нам хлеба не надо — работы давай!

Я критически осмотрел подошву своих валенок. Она стала такой тонкой, что казалось, был виден носок. Еще неделя, от силы — две, и — придется выбрасывать. Вот же беда с технической обувью в авиации. Летние технические тапочки имели резиновую подошву, которая очень быстро стиралась об бетонку, а вездесущие пятна керосина и масла довершали дело. Уже через один сезон подошва отлетала. А так как одна пара обуви полагалась на два года, почти половина техсостава, как какие-то босяки, бегала в тапках, с прикрученными контровочной проволокой подошвами. Та же ситуация и с валенками. Какой же это идиотизм — выдавать их техсоставу без галош! Бетонка, как наждак, и обыкновенную то обувь быстро добивает, а уж валенки…. В чем ходить дальше? Может попросить помочь Панина? У него есть знакомый прапор — специалист по обуви. Я с завистью вспомнил валенки старшего техника. Они были аккуратно подшиты куском автомобильной резины. Отлично, и протектор, чтобы не скользить и не протираются. Только Панину, это сейчас безразлично. Он в отпуске — счастливчик! Укатил с семьей на родину, в родной Свердловск. Сидит там сейчас в тепле, да холодную водку с горячими уральскими пельменями трескает. А я — тут сопли морожу.

Боже, какой же сегодня все-таки холод! Наверное, никак не меньше минус тридцати, да еще с ветерком. Эх, как говорится, сейчас бы пивка холодненького и на мотоцикле в одной майке покататься! Я зябко поежился, оторвал кусочки льда с усов и начал подпрыгивать на месте, чтобы согреться.

Надо что-то придумать, а то такое чувство, будто стоишь на земле босыми ногами. Не заболеть бы! Хотя, какое там к черту, заболеть. За полгода в армии, ежедневно помногу часов находясь на улице в любую погоду, я уже успел забыть, что такое простудные заболевания. Грипп, простуды, воспаления легких — все это осталось на гражданке. Иногда, крутишься на стоянке целый день на ледяном ветру или снежок бросаешь — только сопли летят в разные стороны. Ну, думаешь, придешь домой — и все! Приходишь, и — никакого эффекта. На войне, как на войне — кроме пули, ничего не берет.

Мои мысли опять вернулись к Панину. Пока он в отпуске, его обязанности временно исполняет старший техник первого звена — Шувалов. Один, на два звена. Работать с ним, конечно, намного сложнее, чем с Паниным. Это, еще тот тип. Держится, как сноб, как будто умнее всех на свете. Вместе с тем, на службе явно не горит и карьеру не делает. Казалось, чего там, давай, рой землю. Вон — Тихон, любому понятно, всю эскадрилью костьми положит, но все-таки станет инженером полка. Хотя, со Славкой Шуваловым в этом смысле легче — требует только то, что абсолютно необходимо. Никаких придирок или заскоков.

Елки-палки, ну как же все-таки холодно! Я посмотрел в небо, как будто ожидая увидеть там родную 20-ку. Сейчас прилетит, легка на помине. Сам Паханов, лично, использует.

Я уже заметил, что на моей машине летают летчики по должности не ниже командира звена. Секрет открылся быстро — прицельно-навигационный комплекс «Кайра» являлся довольно капризным. Самолетов с хорошим, точным комплексом было в полку немного, поэтому, кому попало, их не давали. Мой являлся одним из них. К примеру, Петя Резник, по боевому расчету — командир моего экипажа, однако, что-то не припомню, чтобы он часто летал на 20-м. Только сплошь одни отцы-командиры.

Ага, вот и мой самолет рулит. В кабине, сквозь лобовое стекло видно недовольное, как обычно, лицо комэска. Выбегаю навстречу, показываю, куда заруливать. Паханов ставит машину точно на нарисованные, на бетонке желтой краской квадраты, обозначающие места для шасси и глушит двигатель. Подставляю колодки под колеса, стремянку к кабине и терпеливо жду, пока летчик спустится вниз. Даю журнал подготовки самолета на подпись, получаю замечания, как работала техника в полете.

Все вроде бы в полном порядке. Начинаю готовить самолет к следующему вылету. Топливозаправщик обнаруживается неподалеку. Он заправляет спарку. Приказываю водителю после окончания переезжать на 20-ку, а сам перебрасываюсь парой фраз с техником спарки Обручевым. Внезапно, тот вытягивается по стойке «смирно». Я автоматически повторяю его движение, осторожно осматриваясь по сторонам, в поисках причины такого рвения.

К учебно-боевому МиГ-23 медленно подходит Нечипоренко, как заботливый сын, осторожно ведущий под руку старенького дедушку, которому на вид, наверное, лет сто. В такой вежливости подполковника не было бы ничего предосудительного (старость, нужно уважать!), если бы не одно «но» — дедушка был в синей летной куртке и защитном шлеме. С отвалившейся челюстью, я наблюдал, как комполка бережно подсаживает долгожителя в заднюю кабину спарки, а сам занимает место в передней.

Самолет, с болтающейся из стороны в сторону старческой головой, уже вырулил на ВПП, а я все никак не мог прийти в себя. Когда же я, наконец, обрел дар речи, то поинтересовался у Обручева:

— Кто это?

— О! — тот ткнул пальцем в небо. — Это большой человек! Генерал-лейтенант из штаба округа.

— Тогда зачем Нечипоренко над ним издевается? У генерала, что не хватает власти приказать оставить его в покое и не мучить болтанкой в самолете?

— Жизни не знаешь. Это — авиация. Даже если ты на такой большой должности, все равно, ты — летчик. А раз летчик, то ежегодно должен налетывать определенное количество часов. Иначе, выпрут с должности, и даже министр обороны не поможет. Вот командир и повез его покатать. Полетают потихоньку над аэродромом, сколько необходимо и вернутся.

— Зачем же держать на командных должностях людей до такого возраста, когда они и в кабину-то без посторонней помощи подняться не могут?

— А ты сам бы, на его месте, ушел добровольно? Отказался бы от всех льгот и привилегий? — ехидно поинтересовался Обручев.

— Не знаю. Сам бы, наверное, вряд ли. Но ведь кто-то же должен думать об интересах армии и страны и следить, чтобы такого не происходило. А если завтра война? Этот что ли дедок поведет в бой советских соколов? Ведь опять будет, как в 41-м!

— Это уже вопрос не ко мне, — поняв, что наш разговор начинает приобретать опасный оборот, Обручев резко повернулся ко мне спиной и пошел за тормозным парашютом.

Вернувшись к своему самолету, я едва начал заправку, когда мимо меня пробежал Шувалов. За ним, как-то боком, как краб, но довольно быстро, семенил Гусько. Было заметно, что мой друг чем-то сильно озабочен. На мою попытку окликнуть его, он только отмахнулся и поспешил дальше. Ситуацию прояснил Дед, МиГ которого стоял на ЦЗ по соседству и кто, как обычно был в курсе всех событий.

Оказалось, что два самолета нашей эскадрильи возвращаются обратно, едва поднявшись в воздух. Взлетали они парой. Ведущим шел 21-ый, 23-ий — был ведомым. Во время взлета, ведомый увидел, как что-то отваливается у самолета ведущего и сразу после этого, почувствовал двойной удар о фюзеляж собственной машины. После посадки, самолеты осмотрел техсостав. Обнаружилось следующее: техник 21-го (т.е. лейтенант Гусько) забыл закрыть лючок топливозаправочной горловины. На взлете его оторвало. Лючок полетел назад и угодил точно в ведомого, взлетающего следом. Оторвавшаяся деталь ударилась о кромку воздухозаборника, каким-то чудом не попала в двигатель, отлетела, повторно ударила в крыло и полетела вниз, ухудшать экологию Эстонии.