Друзей моих прекрасные черты. Воспоминания - Борис Николаевич Пастухов

Торжественное собрание в тот день прошло задушевно. В центре внимания был, конечно, Иван Дмитриевич. Ветераны нашего Севера выражали ему, патриарху, всяческое признание, не говоря уже о представителях молодежи. Потом многие годы Иван Дмитриевич Папанин при случае, да подчас и без всякого повода, любил говорить:

– Как же меня любит молодежь! Вот помню, пришел в ЦК ВЛКСМ на встречу, так меня на четвертый этаж в зал ребята на руках принесли.

Прошло несколько лет. Ваш покорный слуга находится в должности председателя Госкомиздата СССР. Звонок, Иван Дмитриевич Папанин:

– Хочу попросить вас о встрече.

– Иван Дмитриевич, конечно, приезжайте, когда вам только будет удобно.

На следующее утро встречаю Папанина. Начинаем с чая и неспешной беседы. А потом он говорит:

– Ты уж извини, но все-таки я пришел по делу. Хочу переиздать свою книгу, – и показывает тоненькую брошюру.

– Иван Дмитриевич, – советую я ему, – не надо переиздавать, вы ведь на этом практически ничего не заработаете. Давайте подготовим дополненное и переработанное издание. Это будет и содержательно, и материально значительно интереснее.

Иван Дмитриевич спорить не стал, при этом замечаю, что особенно понравилось ему мое замечание о том, что дополненное переиздание станет гораздо выгоднее для него с материальной стороны.

Неспешно разговариваем дальше.

– Иван Дмитриевич, – спрашиваю я, – а что так о материальной-то стороне заботитесь, финансовые проблемы возникли?

– Не спрашивай, Борис, – огорченно признается Папанин, – денег позарез не хватает. У меня ведь молодая жена (и уже не первая).

– Иван Дмитриевич, а сколько же вам сейчас лет?

– Да мне сейчас… – он задумался, – так… восемьдесят пять плюс… одним словом, девяносто лет… шесть месяцев и двадцать четыре дня.

– Почему такая точность? – изумился я.

– А вот проживи с мое, так не только месяцы и дни, часы считать будешь.

30 января 1986 года Ивана Дмитриевича не стало.

Полагаю, что «иконостас» орденов на мундире Папанина – это не только за ту уникальную полярную экспедицию на льдине, которая прославила на весь мир советских исследователей Арктики да и всю нашу науку.

Видимо, мы еще не скоро узнаем о других сторонах деятельности начальника Главсевморпути, которые отмечены высокими орденами Родины. Убежден, что не только гидрогеографические, климатические исследования занимали военных моряков в то непростое время. Теперь, когда за Север, за Северный Ледовитый океан развертывается все более острая, напряженная борьба, потому что недра его хранят огромные богатства нефти, газа и много чего другого, мы не однажды будем вспоминать Ивана Дмитриевича Папанина добрым словом.

Нас приучили, когда своих мыслей не хватает, цитировать великих. Сделаю это и я. Михаил Васильевич Ломоносов когда-то сказал: «Величие России будет прирастать Сибирью и Северным Ледовитым океаном». Современные цитатчики почему-то вторую часть формулы М. В. Ломоносова про Северный Ледовитый океан опускали, но пришли другие времена.

Могут спросить: «О какой борьбе за безжизненный Север вы толкуете, дорогой товарищ?»

Отвечу: если вдумчиво читать нынешнюю прессу, то вы узнаете об острых дискуссиях в международных организациях по разграничению шельфа Северного Ледовитого океана и о серьезных претензиях разных государств на его богатства. И это не просто теоретические споры, но и конкретные планы и действия по развертыванию военных контингентов приполярных стран, их пограничных служб.

Николай Михайлович Амосов

Декабрь 2002 года. Делегация Государственной думы приехала в Киев с целью установления более тесных контактов депутатов законодательных собраний двух (разных теперь, независимых) стран.

В первый же свободный час отправляюсь на знаменитое Киевское кладбище к могиле Николая Михайловича Амосова. Слегка морозит. Тишина. Над могилой холм цветов, которые еще помнят, как несколько дней назад его тело опускали в эту землю. Обмерзшие, но как живые, в ледовом панцире, цветы позванивают на ветру. Вспоминаю Николая Михайловича…

Он прожил достойную жизнь и ушел из нее, когда ему было почти девяносто. Крестьянский паренек с Вологодчины сумел добиться многого. Деревня научила его преодолевать тяготы крестьянского труда. Еще в школе он полюбил книги и никогда не расставался с ними. Сначала был Череповецкий механический техникум, Заочный индустриальный институт и потом, в 1935 году, – Архангельский медицинский институт, который в 1939 году он окончил с отличием и пошел в аспирантуру по хирургии.

Но кроме медицины его увлекала и техника. Чего только не наизобретал этот пытливый молодой человек! В 1940-м получил диплом инженера с отличием, а в родном Череповце Николай Михайлович работал в то время хирургом-ординатором в местной больнице.

С первых дней Великой Отечественной он на фронте.

Получил назначение хирургом в полевой госпиталь, как говорится в официальных биографиях, в «ППГ-22–66 на конной тяге». И в этом госпитале, и в одной должности он прошел всю войну. Куда только не бросала полевой госпиталь суровая фронтовая судьба! Это были и Сухиничи, и подмосковный Егорьевск, а потом Подольск, затем Калуга. Бесконечный поток раненых, но и тогда он находил возможность разрабатывать и применять свои оригинальные снижавшие смертность методы операций. Этот опыт был положен в основу первой диссертации, которая так и не была защищена.

Военная жизнь преподносила коллективу госпиталя тяжелейшие испытания. И врачи, и раненые, весь медперсонал запомнили деревню Гольную на Брянском фронте. Госпиталь тогда оказался отрезанным от большой дороги сильнейшим снегопадом. В холодных хатах скопилось до шестисот раненых, и пять врачей с трудом могли всех осмотреть, чтобы не пропустить кровотечения или гангрену, успеть отправить на санях в перевязочную палатку. Многие умерли. Тогда, по признанию Николая Михайловича, он впервые узнал, что такое бессилие.

Госпиталь шел вслед за наступающей Красной армией. Уже была Восточная Пруссия, но после победы над Германией госпиталь через всю Россию отправился на восток, выгрузился в Приморском крае. Здесь, в районе Владивостока, закончился боевой путь Николая Михайловича Амосова, но не сразу.

Трудно себе представить, что всего за годы войны пять врачей госпиталя, среди которых был Николай Михайлович, оказали помощь сорока тысячам раненых. Почти половина из них были тяжелые и средней тяжести. Амосов оперировал на любой части тела и лечил любые осложнения.

После расформирования госпиталя Николай Михайлович Амосов с супругой, которой стала операционная сестра Лидия Денисенко, был направлен в Маньчжурию, чтобы лечить от тифа японцев в лагере военнопленных. Молодому врачу уйти из армии, да еще и с Дальнего Востока, было непросто. Тут пригодился Н. М. Амосову инженерный диплом. Министр медицинской промышленности на просьбу о демобилизации наложил резолюцию «отпустить».

Пока шло оформление отставки, за два месяца ожидания Николай Михайлович написал новую диссертацию «О ранении коленного сустава», а вскоре был назначен руководителем отделения в Институт скорой помощи имени Н. В. Склифосовского,