Днем и ночью хорошая погода (сборник) - Франсуаза Саган

Дорис (немного раздраженно, но тем не менее отворачиваясь к зрительному залу): Ты все ребячишься. Я тысячу раз видела, как ты красишься… Ты сама научила меня разным штучкам. Помнишь, когда мне тоже захотелось стать женщиной-вамп… Ха-ха-ха! (Смеется.)

Зельда, сидя спиной к залу, быстрыми, ловкими движениями снимает макияж. Потом берет щетку для волос и яростно расчесывает волосы в обратном направлении, при этом продолжая говорить спокойным голосом.

Зельда: Да, правда, я научила тебя многим штучкам. Кстати, тебе стоило бы продолжать в стиле вамп. У тебя отлично получилось бы, что ни говори.

Дорис: С такой конкуренткой, как ты?.. Нет уж… Ха-ха! Так мне можно уже повернуться?

Зельда (смеясь низким смехом): Секунду… Знаешь, последнее время у меня было много времени, чтобы усовершенствовать свою технику. Три года — это более чем достаточно, чтобы исчерпать все радости макияжа…

Дорис (поворачиваясь к Зельде, которая все еще сидит к ней спиной, и грозя ей пальцем): Зельда, веди себя хорошо… (Жалобным голосом.) Только не сегодня. На сегодня мы обо всем забыли.

Она смотрит на Зельду, которая все еще не оборачивается, но теперь уже стоит перед туалетным столиком во весь рост со щеткой в руках; стоящие дыбом волосы выглядят странно даже издали.

Зельда (мечтательно): Обо всем забыли, забыли о сумасшествии… Почему бы и нет?

Зельда резко оборачивается. Дорис ахает. У Зельды лицо настоящей сумасшедшей: бледное, с темными тенями вокруг глаз, красные губы перекошены, волосы прядями свисают на лоб, блуждающий взгляд. На нее страшно смотреть. Дорис оседает на диван.

Дорис (умоляющим тоном): Нет… Нет… Не надо… Зельда, не надо, не играй этим… Ужас какой… Кошмар…

Дорис старается не смотреть на Зельду, которая стоит у двери все с тем же безумным видом. Она делает шаг в сторону Дорис, та не двигается с места, только отрицательно мотает головой.

Зельда (спокойным голосом): Ты меня не боишься? Но почему же, Дорис? Я так отлично загримировалась. Себя я, конечно, в таком виде ни разу не наблюдала, а вот других — сколько угодно. Страх, бешенство, ужас именно так и накладываются на лицо — такими вот линиями.

Пауза. Дорис по-прежнему прячет лицо в ладонях.

Дорис, на этот раз ты меня разочаровала. Если бы ты с воплями бросилась от меня в гостиную, я, может быть, побежала бы за тобой, чтобы чуточку оживить вечеринку и развлечь наших чудесных гостей. Но, думаю, это позабавило бы только официантов. (Поднимает голову Дорис, которая сидит, откинувшись на спинку дивана и не открывая глаз, и ласково берет ее за руку.) Согласна, шутка мерзкая. Но не более мерзкая, чем твой прелестный оптимизм, твой дивный совет. (Передразнивая ее.) «Я уверена, что ты прекрасно можешь “забыть” все это! Надо только немножко постараться, да?»

Дорис (убитым голосом): Согласна: такой энтузиазм был неуместен. Но не настолько, чтобы ты превратилась в это. (По-прежнему не открывает глаз.)

Зельда (глухо): Послушай, Дорис. Ты же сама отвезла меня туда в разгар приступа, ты видела, как я превратилась в это, разве нет? И до того тоже, кажется, и не один раз? Этот животный страх, это закатившееся сознание, эта постыдная злоба и есть лицо безумия, Дорис. Я тоже видела его у других и знаю, что забыть его невозможно. И ты это знаешь. Мне хотелось вырвать тебя из этого упрямого, сладенького оптимизма. Вернуть к действительности, к правде. Вот и все, Дорис.

Дорис стоит, не отрывая глаз от пола.

Дорис (упрямо, тихо, устало): Зельда, такого лица — лица, которое только что было у тебя, — я никогда не видела; его никогда не было, его не было в действительности. Во всяком случае, для меня — никогда. (Выходит, пошатываясь.)

Зельда идет к окну, прикрывает его наполовину, по пути ставит на проигрыватель пластинку. Это венгерская мелодия. Она слушает, улыбаясь, потом танцует несколько па вальса, что при ее макияже выглядит довольно устрашающе. Она замечает свое отражение в зеркале справа, останавливается, подходит ближе и внимательно рассматривает эту чужую ей женщину. Можно подумать, что после ухода Дорис она спрашивает себя, была она когда-то такой или нет. Завороженная и напуганная собственным отражением, она танцует, глядя на себя в зеркало. Пластинка останавливается, и Зельда, вернувшись к туалетному столику, принимается снимать макияж. Снаружи слышны голоса, они приближаются, и появляется Этьен. На нем смокинг, он очень элегантен. Вслед за ним входит неизвестный мужчина в сером, плохо сшитом костюме. Он молод и довольно хорош собой. У него располагающая внешность, открытое выражение лица, но рядом с Этьеном он смотрится инородным телом.

Этьен (входя первым): Зельда, тут один господин утверждает, что вы знакомы.

Зельда: Подожди, я совершенно не накрашена. (Оборачивает к ним лицо, действительно совершенно лишенное макияжа. Увидев Поля, встает и смеется от счастья.) Боже мой, Поль, что ты тут делаешь?

Поль смотрит на нее и тоже смеется. Оба выглядят совершенно счастливыми, как если бы у них была какая-то общая шутка. Этьен, о котором явно позабыли, нервничает.

Этьен: Ладно. Хорошо, во всяком случае, я очень рад, что вы знакомы. Это уже много. Я совершенно не стремлюсь вдаваться в подробности, но все же существуют определенные традиции вроде вот этой: представлюсь. Меня зовут Этьен д’Уши́. Я муж Зельды.

Зельда (очнувшись): Ах да, верно, извини. (Встает, подходит к Полю, кладет руку ему на плечо и, не целуя, в качестве приветствия просто прислоняется к нему. Обращаясь к Полю.) Да, Поль, это мой муж Этьен, ты знаешь, я рассказывала тебе о нем.

Поль (протягивая руку): Здравствуйте.

Этьен (пожимая Полю руку): Здравствуйте. Ну ладно, меня представили, так что я, пожалуй, пойду. (Медлит секунду.) Твоего друга, Зельда, разыскивает полиция?

Поль: Меня? Полиция?

Этьен (невозмутимо): Я хочу сказать, что, когда один человек называет другому свои имя и фамилию, довольно часто тот в ответ делает то же самое. Тут нет никакого снобизма, думаю, то же самое делается и в рабочей среде. (Бросает быстрый взгляд на костюм Поля.)

Зельда (с искренним удивлением): О господи, ну конечно: это Поль.

Поль (тем же тоном): Правда, простите, пожалуйста, я так обрадовался, увидев Зельду… Мне следовало сразу назвать вам свою фамилию. Меня зовут Поль Мансар.

Этьен: Ну что ж, очень приятно, господин Мансар, очень приятно. Если желаете к нам присоединиться, у нас сегодня небольшой праздник, как вы, должно быть, заметили, — по случаю возвращения моей жены, — будете желанным гостем.

Поль: Да я не одет для такого случая, думаю, вы все в смокингах.

Этьен: Это не имеет никакого значения. Некоторым людям совсем не обязательно быть одетыми, чтобы все сразу могли определить их… их принадлежность.

Зельда вспыхивает, но Поль улыбается.

Поль: А вот тут я вам не поверю. Например, как вы думаете, чем я занимаюсь? Угадайте. (Ведет себя крайне добродушно, совершенно не заметив злобной выходки Этьена.)

Этьен (разочарованно): Прошу меня извинить, но, когда речь идет о друзьях моей жены, воображение мне отказывает.

Поль (радостно): Нет, а вы все же попробуйте угадать. На кого я похож? На банкира, на пилота «боинга», на каменщика — на кого? Попробуйте. Это забавно, когда совсем не знаешь друг друга.

Этьен (холодно): Нет. Мне очень жаль, но я вынужден отказаться. Сдаюсь. К тому же, если позволите, меня ждут гости. Между прочим, и тебя тоже, Зельда. Что это ты вдруг решила сменить макияж?

Поль (обращаясь к Зельде): А как ты была накрашена в начале вечера? Жаль, я не видел…

Зельда (улыбаясь): Как светская дама. Во всяком случае, надеюсь, что я выглядела именно так. И думаю, мне надо снова накраситься так же. Ты знаешь, Поль: чуть удлиненные глаза, как у лани, четко очерченный рот, красно-коричневая помада, немного румян на скулы для цветущего вида…

Поль (смеясь): Никакой туши и никаких мушек.

Зельда (хохочет): Извини нас, Этьен. Мы с Полем часто развлекались с моей косметичкой там, в Брабане.

Этьен (кивая): Ах, простите, так вы тоже были в этом очаровательном заведении? Я не знал. И давно вы оттуда?