Последняя сказительница - Донна Барба Игера

на планете, – продолжаю я, надеясь, что она не устоит. – А с увеличением силы не только не уцелеет ни одно животное на много километров, но действие будет почти мгновенным.

Она глубоко дышит, поднимая и опуская плечи.

Брик становится с ней рядом.

– А не подождать ли нам результатов влияния на кожные фильтры Лена… Они скоро будут готовы. Может, и яд совсем не нужен, если придётся улететь.

Нила смотрит на Саган.

– Даже если мы улетим, кто скажет, что Коллективу в будущем не понадобится эта планета?

Она поворачивается и смотрит Брику в глаза.

– Лучше избавиться сейчас от всех угроз, даже если планета будет за много единиц времени от нового места.

Папа был прав. Чтобы добиться своих целей – избежать голода, войн, – они не побрезгуют никаким злом.

Следующие слова я произношу как можно убедительнее, подражая монотонной речи членов Коллектива:

– Мне понадобится доступ к запасу яда, чтобы внести изменения.

В глазах у меня все плывёт, словно мы на полном ходу развернулись на аэрокаре.

– Для Коллектива.

В комнате тишина, только слышится гул центрифуги.

Наконец Нила кивает Брику, и тот выходит.

Я показываю на гербицид, который она просила приготовить: смесь моющего средства, соли и уксуса.

– Это средство мы для вас создали, – говорю я, включая Хавьера, чтобы она не считала его бесполезным. – Оно очистит большую часть территории за несколько дней.

Брик возвращается и вручает мне металлический поднос, наполненный крохотными склянками с ярко-зелёной жидкостью того же цвета, что и ядовитые листья. Он ставит его на лабораторный стол.

– Наверное, я неправильно установил термостат, – бормочет Хавьер.

Не могу же я ему сказать, что этот яд самый смертельный из когда-либо созданных человеком, но, когда мы отсюда выберемся, скажу, насколько он гениален. Хотя и чуть не покончил с человечеством. Откуда ему знать, что «опасные существа», от которых они хотят избавиться, такие же пассажиры корабля, как мы и наши родители.

– Эпсилон-пять?

Нила касается его щеки. Я подавляю желание сбросить её руку.

– Да, Канцлер? – тихо отвечает он.

– Вы считаете себя полезным?

Она шепчет ещё тише, чем он, но у меня от этих слов кровь стынет в жилах.

Хавьер морщит лоб.

– Ну…

Он колеблется.

Я думаю о Бене, о том, как первые дежурные так давно выбросили его в космос, когда он перестал «быть полезным». Я вклиниваюсь между ними и смотрю на Нилу.

– На самом деле ошибка моя. Я изменила температурные условия.

Нила наклоняет голову.

– Брик меня видел.

Нила поворачивается к Брику, и он таращит глаза.

– Ну да, Зетта-один настаивала, что установка неправильная.

Нила делает глубокий вдох, наклоняет голову, вроде принимая объяснение.

– Понятно. Ваш мозг учится напрягать мускулы.

– Да, Канцлер. Точно.

Я откашливаюсь.

– Мозг с каждым днём работает всё чётче. Я хотела бы вас попросить, чтобы Эпсилон-пять сопровождал меня завтра на Саган. У нас отличная команда. Мои знания и его опыт.

Я оглядываюсь, когда Хавьер хватает себя за руку, чтобы она не дрожала, потом сдвигает яд на противоположную сторону стола с дефолиантом. Он толкает поднос, и склянки звенят.

У Хавьера дрожат руки, а у меня голос, и я ничего не могу поделать.

– Его помощь послужила бы на благо Коллектива.

Она косится на меня.

– Что-нибудь ещё нужно…

С другого конца стола эхом доносится звон, потом грохот.

Мы все смотрим на подставку с опрокинутыми пробирками, и у меня перехватывает дыхание.

У меня мелькает мысль: вот и конец всему кораблю. Потом облегчённо выдыхаю, увидев пузырьки пролитого моющего средства.

– Прошу прощения, – извиняется Хавьер, наклоняясь и поднимая стекло от моего гербицида.

Он не облегчает моей задачи. Надо увести его с этого корабля. Брик откашливается.

– Канцлер, Коллектив ждёт, чтобы обсудить нашу стратегию.

Он косится на ярко-зелёный яд.

Каким бы ни было их «обсуждение», оно наверняка включает их планы, и мне бы не мешало быть там. Как, однако, быстро всё пошло не так?

Нила с каждым вдохом раздувает ноздри.

– Надеюсь, в течение дня улучшенный вариант будет готов.

Она поворачивается и нажимает на кнопку на стене, закрывая окно и пряча золотистый свет солнца Сагана и спутников за стену.

Нила выходит из лаборатории. Брик идёт за ней.

Я спешу к Хавьеру и сметаю разбитое стекло со стола в контейнер для мусора. Кроме звяканья осколков в комнате тихо. Мне так жаль, что я, хоть на секунду, заставила его усомниться в себе и думать, что от него не столько пользы, как от других.

– Вы на самом деле знаете, как увеличить силу? – спрашивает он.

Я не могу сказать ему правду.

– Эпсилон-пять, – говорю я.

– Да?

– С этого момента я сама буду разговаривать с Канцлером.

Он растерянно смотрит на меня, приоткрыв рот.

Самой противно, но приходится защищать его, как могу.

– Так… Так лучше для Коллектива, – говорю я то, что он примет.

А сама прикусываю щёку. Это всё ради него, но у меня мало времени. Я должна нейтрализовать яд, и свидетели мне не нужны.

– Знаете, – нерешительно намекаю я. – Я бы поработала в одиночку: надо же сделать новый гербицид вместо пролитого.

Он смотрит на разбитые склянки.

– Вы правы.

Он встаёт, у него хрустят колени.

– Старость не радость, – улыбается он. – Я на вас полагаюсь: надеюсь, вы подскажете, чем я могу быть полезен Коллективу.

И неторопливо выходит из комнаты.

Я смотрю ему вслед, и к горлу подкатывает комок. Всё во мне кричит: беги за ним, обними, пожалей. Но у меня нет времени. Вот закончу необходимое, остаток его жизни буду заглаживать свою вину.

Я спешу к лабораторному столу и кладу руку в перчатке на склянку. Этому яду ничего не стоит убить меня десять тысяч раз.

Я снимаю защитные очки и просматриваю полки в поисках средства обезвреживания токсического вещества. Ответ один – разбавить. Но на корабле не хватит воды, чтобы нейтрализовать такой концентрированный яд. Нужно несметное количество воды и кислорода.

«Гель постоянно сохраняет ткани, удаляя стареющие клетки и отходы. Он не только обеспечивает питание и кислород, необходимые организму для длительного пребывания в стазисе, но лидокаин в его составе подавляет чувствительность нервных окончаний, доводит температуру до комфортной после пробуждения».

Если самое действенное противоядие – разбавление, лучше химиката, предназначенного для постоянного добавления воды и кислорода в течение сотен лет, не найти.

Раз уж начала дело, назад ходу нет. Как бы то ни было, завтра мы должны покинуть корабль, прежде чем они обнаружат, как я сорвала их план. Уверенно шагая по трюму корабля, я прохожу мимо суетливых рабочих, не удостаивающих меня