Невидимые бои - Николай Тарианов

Отгулял Плахин, что было положено в отпуске, удобно расположился в квартире покойного тестя, выписал из Новочеркасска мать. И тут дошел до него тревожный слух: похоже — увольняют его в запас, в счет миллиона с лишним, на которые сокращаются вооруженные силы. Похолодел Плахин — вдруг чего заподозрили? Затащил в «Арагви» знакомого кадровика. После великолепного сациви из индейки, обильно сдобренного коньяком, тот проговорился — есть на Плахина бумага из Берлина. В общем, отрицательная аттестация. А таких увольняют в запас в первую очередь.

«Клавкина работа, — решил Плахин. — Накапала, дура… — с ненавистью думал он. — Теперь расхлебывай…»

Вечером, услав дочь с бабкой гулять, устроил Плахин жене безобразный скандал. Разбил несколько дешевых тарелок. Изругал самым диким образом. Но не тронул: знал — хуже будет.

Рыдала Клавдия в голос. На следующий день созвонилась с одним из друзей отца, поехала к его милой, отзывчивой жене, просила помочь.

А Плахин тем временем нажимал на все педали. Возил в рестораны то одного, то другого из бывших сослуживцев. Вспоминал фронтовые дни и дела, горько жаловался на завистников, уговаривал посодействовать.

Посодействовали. В запас не уволили, послали на работу в Свердловск. Просидел там год. Выпивал с теми, кто званием постарше. Клавдия наезжала с новорожденной дочерью, привозила из Москвы дорогие подарки для начальства. Словом, показал себя рубахой-парнем. И когда пришел из Москвы запрос о нем — ответ был самым положительным. Скоро уехал майор в столицу, оставив в большом уральском городе заплаканную студентку.

«Американцы в Париже»

Павильон гудел голосами. Сквозь мерное звучание дикторского текста у демонстрационных стендов прорывались удивленные, восторженные восклицания: «Трэ зэнтересан!», «Регарде ву!», «Манифик!», «Колоссаль!»

Плахин хмуро стоял у красивой, величественной композиции, отражающей завоевание космоса советскими людьми. Подошел взволнованный пожилой парижанин.

— Этто удивительно хорошо, — медленно проговорил он, глядя в бегающие глаза Плахина. — Я рад, что пришел сюда, мсье… — И парижанин медленно двинулся дальше.

Сухонькая белесая старушка в черном платке остановилась перед громадным панно, показывающим первых космонавтов Земли.

— Миленький! — на чистейшем русском языке слабым голосом тянула она, слегка задыхаясь то ли от жары, то ли от наплыва чувств. — Каких богатырей вскормила земля русская! Полвека живу здесь, а все домой тянет, в Россию. Видно, умереть мне здесь. А сердце мое там, на родной земле.

Старушка обессиленно всхлипнула. Плахин отвернулся. И тут же увидел Тилла — медленно переходил тот от стенда к стенду. Англичанин поймал взгляд Плахина, дождался, когда от него отошла старушка, не торопясь, побрел к выходу. У киоска с прохладительными напитками ткнулся в хвост очереди. Улучив момент, тихо сказал Плахину, вставшему позади:

— Сегодня в семь вечера, в саду Тюильри у бассейна. Придете?

— Приду, — выдохнул Плахин.

Тут же отправился в город.

На явку опоздал. К бассейну с крупными, словно карпы, золотыми рыбками он подошел, когда Тилл уже полчаса фланировал по боковой аллейке.

— В посольстве задержали, — извиняющимся тоном объяснил он, подойдя к англичанину. — Еле вырвался. И такси, как назло, не попадалось. От Рю де Гренель пришлось идти пешком.

Вышли из сада, прошли немного по набережной. У моста через Сену, напротив Кэ д’Орсей, Тилл остановился.

— Идите прямо туда, — показал он через мост. — На том берегу вас ждут старые знакомые.

Осень щедро золотила парижские каштаны. У гранитного парапета Сены в выцветших потертых пиджаках стояли старики с потухшими глазами. Забросив удочку в мертвые темные воды реки, они часами ждали удачи. Самое удивительное: в этой насыщенной ядовитыми городскими стоками воде все еще попадались рыбешки. А бесплатный ужин для одинокого ослабевшего старика — это событие.

Перейдя мост, Плахин никого не увидел. Остановился в нерешительности. Машина, стоявшая в ста метрах от моста, тронулась, подъехала к Плахину. В открытом окне Плахин увидел знакомое лицо — с английским разведчиком Пайлом они встречались в Лондоне. Пайл открыл ему дверцу. Ехали недолго. Вновь пересекли мост, выехали на площадь Этуаль, оттуда, минуя Триумфальную арку, доехали до авеню маршала Фоша. Здесь, в одной из боковых улиц, застроенных богатыми виллами, окруженными зеленью, машина въехала в открывшиеся перед ней ворота, подползла к скрытому деревьями старомодному особняку. Мягко светились на втором этаже окна. В холле, украшенном охотничьими трофеями, приехавших встретил другой — тоже знакомый Плахину — разведчик, его кличка была Брилье. Широко осклабившись в фальшивой улыбке, он резко тряхнул руку шпиона. Пайл куда-то исчез. Брилье подвел Плахина к двери, они вошли в небольшую столовую с темными деревянными панелями и традиционными натюрмортами в тяжелых рамах. Плахин невольно задержал взор на голове убитого оленя, изображенного на одном из натюрмортов. Прикушен мертвый язык, тускло поблескивает невидящий глаз. Чудилась в нем нехорошая, злая усмешка. У окна столовой стоял третий лондонский знакомый Плахина — он знал его под кличкой Смадж. Смадж (из английской разведки) хорошо говорил по-русски.

Пока здоровались, появился Пайл. Втроем уселись за пустой стол. Смадж отпустил по адресу все еще озиравшегося Плахина несколько мелких любезностей. Затем начал что-то вроде резюме его деятельности.

— Материалы, присланные вами, в основном важны и интересны. Но ценность их не одинакова. Обзор оборонительного ракетного вооружения, составленный вами, интереса не представляет: эти ракеты уже устарели. Кроме того, за пределами вашей страны они известны. Весьма важны для нас сведения, содержащиеся в сфотографированных вами научно-технических материалах вашего комитета. Эту работу надо продолжать и расширять. Имейте в виду: мы рассчитываем получать от вас главным образом фотокопии документов — отчеты, доклады, программы, планы.

Сейчас, когда вы вышли уже на нормальный режим работы, следует подумать о постепенном расширении диапазона вашей деятельности. Съемку материалов научно-технического комитета надо продолжать. Но все же главный объект вашего внимания — вооруженные силы. Вам следует возобновить старые знакомства, особенно с теми, кто за эти годы продвинулся вперед на важные посты.

— Кое-что уже сделано, — самодовольно усмехнулся шпион.

— Что именно?

— Возобновил старые отношения с генералом Квашниным. Позвонил домой его жене — я ей когда-то обувь заграничную доставал. «Что это вы, — говорю, — Мария Семеновна, загордились? Как в большие начальницы вышли, так и знать никого не хотите? Зазнались?» И что бы вы думали? Пригласила с женой на чай. Принес я с собой две бутылочки коньяку, разумеется «Двин». Тут ошибки быть не могло — генерал это любит. И что же? Очень даже ему это понравилось. Просил заходить запросто.

— Что-нибудь интересное рассказал?

— Нет пока… Но я его растормошу. Проговорится…

— Очень хорошо. Но самое главное — попробуйте найти кого-нибудь из работников высшего партийного аппарата.

— Невозможно. Есть у меня один на примете, в обкоме нашем когда-то работал. Кремень! Придешь к нему — чаем угощает, о театре, музыке, книгах может говорить до утра. А вот о секретах партийных — ни звука.

— Да, мы знаем людей этого типа. Но вы продолжайте попытки. Может быть, и там удастся отыскать слабое звено. В институтах ракетной промышленности у вас кто-нибудь есть?

— Есть наметки… Но пока ничего определенного.

— После военного направления это для нас — самое важное.

Долго продолжался шпионский инструктаж. Наконец Смадж встал.

— На следующих встречах мы будем отрабатывать технику связи, — заключил он. — А сейчас вам надо кое с кем познакомиться.

Пайл вышел из комнаты, через минуту вернулся с двоими. Один — невысокий, упитанный, в мягком дорогом спортивном пиджаке, был явно лицом высокопоставленным, судя по тому, как держал себя с ним его спутник — высокий худой американец в военной форме и подполковничьих погонах.

— Познакомьтесь, господин Плахин, с нашими американскими друзьями, — произнес Смадж.

Невысокий буркнул что-то себе под нос, протягивая руку Плахину, так и не расслышавшему его имени. Худощавый назвался отчетливее: «Петерсон».

Уселись за стол, Смадж и невысокий напротив Плахина. Невысокий вынул сигарету, закурил от зажигалки, предупредительно поднесенной ему подполковником.

— Мы очень рады познакомиться с вами, мистер Плахин, — начал невысокий по-английски. Подполковник переводил на довольно хороший русский язык. — Мы знаем, что вы активно сотрудничаете с нашими британскими коллегами, и надеемся установить с вами прочный деловой контакт.