Записки опального директора - Натан Гимельфарб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Предчувствие нас не обмануло. После очередного разбора итогов учебных занятий лейтенант Скиба объявил нам, что после обеда состоятся ротные политзанятия, на которых выступит комиссар полка Белкин.
Политзанятия во взводе - дело обычное. Ежедневно с нами встречался политрук и вёл беседу о «текущем моменте», о положении на фронте, читал нам материалы из «Красной звезды» и других газет. О ротных политзанятиях мы услышали впервые, да и выступления полкового комиссара слушать ещё не приходилось. Не трудно было догадаться, что ожидается важная информация, связанная с передислокацией полка в район боевых действий.
30
Комиссар полка Леонид Михайлович Белкин пользовался у бойцов большим авторитетом, и они не скрывали своего уважения к нему. Нам часто в эти дни приходилось слышать о комиссаре добрые слова и выражения глубокой признательности. Бойцы приводили примеры храбрости, проявленной им при столкновениях с немцами, заботы о нуждах личного состава, уважительного отношения к людям.
Из этих рассказов запомнился случай спасения комиссаром тяжело раненного в бою молодого бойца. Рискуя собственной жизнью, Леонид Михайлович вынес красноармейца в ближайший лесок, наложил повязку на простреленное бедро и, дождавшись вечера, когда стих миномётный огонь, с трудом доставил бойца в деревню, где стоял полк. Все понимали, что комиссар подвергался двойному риску. В случае, если бы он попал к немцам, они бы не забыли ни его еврейского происхождения, ни его комиссарских петлиц.
До войны Леонид Михайлович работал директором средней школы в Молдавии и преподавал историю в старших классах. Он был мобилизован в первые дни войны, как командир запаса, оставив в городе жену и двух дочерей. Оба его сына - близнецы до войны закончили политехнический институт в Киеве и работали инженерами в Днепропетровске. Их мобилизовали в июне, но от них не было ни одного письма и он о них ничего не знал. Возможно, они написали домой, но город оказался в оккупации уже в конце июня.
Оптимист по натуре, Леонид Михайлович не терял надежды, что семья его бежала и сейчас находится где-то в тылу, а сыновья его воюют и он вскоре узнает о них. Каждый день он с нетерпением ждал почту и надеялся на письма.
Комиссар в то время имел такую же власть в армии, как и командир, но Белкин этой властью мало пользовался, и больше убеждал, чем приказывал. Он редко повышал голос, но все его указания выполнялись так же, как и приказы командира полка, хоть тот был намного строже и требовательнее комиссара.
Леонид Михайлович весь отдавался работе и с утра до позднего вечера мотался по полку, решая многочисленные важные и не очень важные вопросы. Казалось не было дела, к которому комиссар не был бы причастен.
Сейчас ему предстояло сделать важное сообщение о передислокации полка, как и всей 270-ой стрелковой дивизии в район западнее Днепропетровска для участия в обороне этого крупного промышленного и культурного центра Украины и важного узла обороны на подступах к Днепру.
На широкой поляне, в дубовой роще собрался весь личный состав роты. С интересом и тревогой ждали сообщения комиссара.
Белкин говорил не спеша, не очень громко, но ясно и убедительно. Его речь не была похожей на выступление оратора на митинге или собрании, а больше походила на лекцию учителя, объясняющего слушателям важную тему учебной программы.
Комиссар рассказал о положении на фронте, обороне Киева, Одессы, Ленинграда, ожесточённых сражениях на Московском направлении, а затем уже более подробно об участии нашей дивизии в защите Днепропетровска и о создании мощного оборонительного рубежа с целью предотвращения форсирования Днепра немцами. Он аргументировано разъяснил важность операции и призвал бойцов к стойкости и мужеству в предстоящих боях с фашистами.
В этот день были отменены послеобеденные учебно-тренировочные занятия и лейтенант Скиба дал команду о подготовке к маршу.
В нашем отделении всей работой по подготовке личного состава и материальной части к выходу из Гуляй-Поля руководил Василий Степанович. Под его контролем расчёты разбирали пулемёты, упаковывали патроны, проверяли и смазывали личное оружие, готовили обмундирование. Всем был выдан сухой паёк на трое суток и по пачке махорки.
Когда Василий Степанович, тщательно проверив готовность нашего расчёта к походу, признал работу законченной в полном объёме, мы взялись помочь в этом деле ребятам. В первую очередь помогли Боре и Мише. Они хоть и старались, как могли, но всё ещё не достигли нашего уровня, как в изучении материальной части, так и в освоении опыта армейской жизни.
Помогли мы им в разборке и подготовке к ручной переноске пулемёта, упаковке нехитрой солдатской утвари, ремонте и подгонке обмундирования.
Другим нашим ребятам помошь оказалось необходимой в значительно меньшей степени потому, что расчёт Наума и Иосифа курировал всё тот же Василий Степанович, а Роме Бройтману во всём помогал Григорий Ковальчук, прошедший с полком путь от Николаева до Гуляй-Поля и служивший во взводе примером на учебных стрельбищах. До войны Григорий работал механиком на машинно-тракторной станции и потому к нему во взводе многие обращались за помощью при различных неполадках и неисправностях в материальной части военной техники.
По возрасту Григорий годился Роме в отцы и относился он к своему молодому помощнику по-отечески тепло.
Мы по-прежнему постоянно общались друг с другом в течении дня, а всё свободное время, которого было очень мало, проводили вместе.
Кроме Бори и Иосифа, никто из нас тогда ещё не курил, но, как и все остальные бойцы, мы получали махорку и пользовались перекурами.
На одном из перекуров, в последний день перед уходом из Гуляй- Поля, мы поклялись беречь нашу дружбу в новых условиях и помогать друг другу в любой ситуации.
31
На рассвете 26-го августа полк покинул Гуляй-Поле. Двигались не спеша со скоростью около пяти километров в час. Шли строем по узкой дороге, мощённой булыжником, ведущей к асфальтированному шоссе на Днепропетровск. Ничто не нарушало утренней тишины. День ожидался солнечный, жаркий, какие обычно бывают на юге Украины в это время года, однако утро было довольно прохладным. По дороге пока не встречались ни машины, ни пешеходы. Только в селе, раскинувшемся по обе стороны дороги, можно было заметить и услышать первые приметы пробуждающейся деревенской жизни. Подросток-пастушок выгонял скот на выпас. Лаяли собаки, как бы обмениваясь утренними приветствиями.
Наша семёрка шла в одной шеренге. В ней же был и Василий Степанович. За эти дни мы очень привязались к нему. Хоть командиром он был не для всех из нас, все мы ему бесприкословно подчинялись. Он стал для нас и учителем, и старшим другом. Чувствовалось, что наша тяга к нему была ему по душе и он не только не пытался её ограничивать, а наоборот всем своим видом и поведением способствовал нашему с ним сближению.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});