Алая маска - Елена Топильская

– Там опиум был? – спросил я, уже о чем-то догадываясь.

– Точно так, господин следователь, – она посмотрела мне в глаза не то чтобы удивленно, но с интересом.

– А вам откуда известно?…

Теперь я вспомнил. Я читал об этом деле в газетах. Приличная девушка, бедная сирота поступила после окончания Николаевского института гувернанткой к дочери богатого вдовца, который воспользовался бесчестно их проживанием под одной крышей: совершил над ней насилие, и отказал от места. Бедняжка потом вышла по любви за хорошего молодого человека, служащего; молодой супруг предъявлял укоры жене, что та не соблюла себя до свадьбы, и, не вынеся его укоров, она имела неосторожность признаться в том, кто виною ее бесчестья. А, узнавши, муж не мог этого вынести, изводил себя и жену, заставляя бесконечно повторять историю ее падения, и в результате между ними созрела идея убийства вдовца-насильника с целью отмщения за поруганное семейное счастье.

Они наняли Соню, модистку, заманить старика в номера, а потом убили его жестоко. Был суд; романтическая эта история долго будоражила умы общества, присяжные, хоть и плакали, слушая об этой драме в зале суда, но нашли и мужа, и жену виновными, осудили их к каторжным работам. Его на восемнадцать лет, ее – на двенадцать.

– А меня тогда оправдали, – тихо рассказывала мне Соня. – Но когда убийц искали, как-то узнал про меня Сила Емельяныч. Говорил он со мной, пугал меня, так что я ему во всем призналась, а по суду меня оправдали. Была я ему благодарна, ведь без него не обошлось, это он мне советовал, как подать мое участие в этом деле: все ж таки старика я в номера заманила и вином угостила с отравой.

– А после стала исполнять поручения полиции? Соня усмехнулась.

– Мне Сила Емельяныч еще тогда сказал, что у меня талант актерский и сыскной, а в сыскном деле без актерства нельзя. Сперва нечасто меня беспокоил, в первый год вообще не трогал. Потом стал просить по кабакам походить, посмотреть беглых, кого полиция разыскивала. Он шайку душителей искал, вот я и помогла ему. Он очень был доволен, премию мне выдал, две «беленьких» по двадцать пять рублей. А мне и самой стало интересно.

– Гурия Фомина ты сдала? – прямо спросил я. Соня кивнула. Она ничуть не смущалась этой

своей деятельности.

– Как совершилось убийство в доме Реденов, так меня Сила Емельянович нашел, велел по кабакам погулять, и искать людей с порезными ранами, которые, может, хвастаться будут лихим делом. Я и пришла сюда, гуляла тут со знакомыми, и Гурий пришел. Он тут часто бывал. Про него шепнули, что он в доме Реденов кухонным мужиком служил. Ну, думаю, что-то знает. Вот я его и закрутила, заворожила, сюда мы пришли, я ему чуть опиуму в вино добавила, – она стрельнула в меня хитрым глазом, – он и свалился. Я его осмотрела незаметно, рубашку-то подняла, а у него на руке порез. И штаны кровью испачканы, высохшей уже.

Я сразу Силу Емельяныча позвала, его и заарестовали, бесчувственного.

– Соня, – с трудом сказал я, – знаешь ли ты, что Гурий Фомин бежал сегодня? Он опасен для тебя…

Соня переменилась в лице, но совладала с собою.

– Бежал? – переспросила она. – Из-под стражи бежал? Из полицейского управления? Нет, – недоверчиво протянула Соня, – от Силы Емельяныча не убежишь…

– Точно тебе говорю.

Соня заметно погрустнела, видно было, что ей не по себе. Конечно, если Гурий Фомин осмелится прийти сюда (что, впрочем, маловероятно, так как он не может не понимать, что искать его будут именно там, где он привык бывать), то ей не поздоровится. Ведь взяли его именно тут, в этой тесной спаленке, вот на этой самой кровати…

– Тебе спрятаться надо, Соня, – продолжал я. – Пока снова не возьмут Фомина.

Неожиданное признание девушки разрушило все мои планы: я-то ожидал, что она, как постоянная участница оргий в «Трех великанах», может знать другие места обитания беглого Фомина и из чувства благодарности за мое участие в ее судьбе подскажет, где можно искать его. Но сотрудничество ее с полицией и то обстоятельство, что именно она сыграла роковую роль в поимке Гурия Фомина, делали невозможным ее участие в моих планах. Нельзя подвергать ее опасности.

Соня меж тем явно нервничала, но прекрасно владела собой, лишь пальцы она сплетала и расплетала, а губы ее улыбались.

– Ай! Не боюсь я! – наконец отчаянно сказала она. – Не буду прятаться.

Мы с ней сидели рядышком на пышной кровати, слишком уж пышной для такой крошечной ком-натеночки, сидели, невольно прижавшись, так как нас толкала друг к другу центростремительная сила от тяжести наших тел на пуховой перине, и шептались, как в далеком детстве шепчутся брат с сестрой, голова к голове. И щеку мне щекотали ее тонкие волосы.

Мельком я удивился, что сюда не пришли еще полицейские, в поисках бежавшего, но потом решил, что они, возможно, были тут раньше и предупредили хозяина, а засаду во все места, где гулял Фомин, не посадишь – агентов не хватит.

– А почему Сила Емельяныч тебя не предупредил, чтобы ты опасалась? – вдруг спросил я. – Вот меня к тебе допустили запросто, а если бы я выполнял интересы Фомина? И пришел с тобой расправиться?

Соня пожала плечами.

– А я ведь подумала, что вы от Силы Емельяны-ча пришли. Тут все половые знают, что ежели клиент елисаветинским рублем расплатится и Соню спросит, его надо ко мне провести. А иначе никак меня не увидеть, только если я сама в залу выйду.

Вот это номер! Оказывается, серебряный рубль прошлого века – это своеобразный пароль для встречи с полицейским агентом. Но откуда же он тогда у Гурия? И, главное, откуда он у таинственной пациентки акушерского кабинета? Эти рубли ныне редкость, понятно, почему выбраны в качестве пароля.

– А на что гулял Фомин? И не говорил ли он что-либо о происшествии в доме Реденов? – уточнил я.

Соня пожала плечами.

– Я и Баркову сказала, Силе Емельянычу: деньги у него при себе были, и немалые, он полтрактира напоил, и мне еще дал, – она смутилась, но быстро выправилась и продолжила рассказ, – откуда взял, не говорил, но хвастался, что теперь всегда при деньгах будет.

– Так он тебе не говорил, что военного ограбил, часы золотые украл у него? – удивился я, припомнив слова Силы Емельяновича Баркова.

Соня покачала головой.

– Нет, ничего про это не говорил.

– И ты Баркову ничего такого не говорила? Соня удивилась:

– Зачем же? Зачем мне говорить, если такого не было?

Я не стал сообщать Соне, что именно Барков мне наговорил про Фомина, но сам не мог отделаться от неприятного чувства, будто Барков умышленно ввел меня в заблуждение. Только вот для каких целей? Почему он меня обманул, рассказывая об обстоятельствах задержания Фомина?

– А скажи-ка мне, Сонечка, как вышло, что Фомин сюда гулять пришел? Ведь тут облава была в тот вечер?

– Тут? – удивилась Соня. – Нет, какая облава? Все спокойно было.

– Соня, да хорошо ли ты помнишь? Я сам тут был вчера, и точно была облава…

Соня взглянула на меня так искренно, что усомниться в ее правоте было невозможно.

– Да что вы, барин, не было облавы! С чего вы взяли?

– Ну да ладно, – махнул я рукой.

В конце концов, хозяин заведения, предупредивший Маруто о том, что будет облава, мог и слукавить, если по каким-то причинам не желал долее нашего присутствия здесь. Нельзя подозревать весь свет, и приплетать к делу еще и хозяина. Да и вообще, мне предстояло решить вопросы поважнее.

Я не мог пока понять, в какую игру играл Гурий Фомин, но ясно было одно: его задержание кому-то было выгодно. А учитывая находившиеся в его кармане часы с гравировкой «Алешеньке Колосковую, этим же людям был выгоден и мой арест. И если задержание Фомина произошло вот здесь, то мне тут оставаться опасно, опаснее, чем Соне.

Я еще узнал у Сони, что у Фомина было при себе, когда она привела его в эту потайную комнатку. Соня и не скрывала, что, опоив Гурия опиумом, она осмотрела его карманы, и запомнила, что часы у него были. Но с гравировкой ли – это от ее внимания ускользнуло. Однако же я не сомневался, что в тот момент, когда Гурий лежал здесь опоенный, мои часы уже были при нем; но вот знал ли он об этом? Или часы подбросили ему без его ведома? Но кто, черт побери, кто этот мой «Черный человек»?! На долю секунды промелькнула в моей голове шальная мыслишка, что уж у кого, у кого, а вот у Сонечки-то как раз были все условия, чтобы опустить в карман Фомину улики, долженствующие указать на меня.

Да, мелькнула такая мыслишка – и исчезла; Соня сидела рядом со мной, невольно прижимаясь ко мне теплым бедром, и была такой родной и домашней, что никак нельзя было ее ни в чем подозревать. Да и на кого бы мне тогда опереться, если бы я ее заподозрил в сговоре с моими недоброжелателями?…

Итак, украденные у меня часы уже находились у Гурия, когда он появился здесь. Ранее я полагал, что лишился их во время моего ночного приключения в номерах мадам Петуховой, но возможно ли, чтобы их так быстро передали Фомину? Вряд ли.