Пробуждение троянского мустанга. Хроники параллельной реальности. Белая версия - Андрей Иванович Угланов

а крепленый портвейн и подавно. Но сегодня был тот случай, когда устоять перед своим прошлым было невозможно. Прошлым… Далеким и прекрасным.

* * *

Дача номер один в Нижней Ореанде сразу не понравилась Раисе Максимовне. Как только муж стал Генеральным секретарем ЦК КПСС, она уговорила его построить новую резиденцию ближе к Севастополю, в поселке Форос. Место не ахти – рядом трасса Симферополь – Севастополь, берег усыпан ребристыми булыжниками, как будто их притащили сюда со строительства дороги. Но все зависит от архитектора, и она посвятила себя проектированию их будущего дворца. Раиса Максимовна торопилась. Два здания для летнего отдыха партийных руководителей Советского Союза в Нижней Ореанде казались ей старыми и обшарпанными. Недостойными руководителя ядерной державы. В них ее преследовали фантомные запахи водки, лаврового листа, жареной барабульки и шашлыка – обязательных атрибутов многочисленных застолий, которые обожал Никита Хрущев, строивший эти два здания под себя. После него – Леонид Ильич Брежнев, которому было вообще «по барабану», где жить.

Вот если бы Ливадийский дворец? Окруженный густо-зелеными стройными кипарисами и пальмами, он стоял на горе, всего в нескольких сотнях метров от Нижней Ореанды. Ее сознание грело, что в нем жил император Николай Второй, Иосиф Сталин и даже президент США Рузвельт, когда в феврале сорок пятого там проходила Ялтинская конференция. Но Михаил Сергеевич даже слушать не стал, когда она попыталась начать разговор на эту тему. Лишь заявил, что ему будет стыдно перед партийными товарищами, если они займут Ливадийский дворец, к тому же давно превращенный в музей. Она от него отстала. Но взамен предложила построить нечто грандиозное рядом, и муж устоять не смог.

В то лето комплекс «Заря» – так называли официально объект в бухте Форос – лишь готовился к сдаче. Горбачевы не стали ждать его открытия в Москве, и Раиса Максимовна скрепя сердце согласилась провести еще месяц-другой в Нижней Ореанде. Заодно можно следить и за отделкой комплекса в Форосе.

Остановилась на госдаче «Глициния», отделанном желтым песчаником доме, большом и неудобном. Особенно сейчас – когда Михаил Сергеевич работал в Москве, а она жила здесь вдвоем с дочерью. В их распоряжении были лучшие советские артисты, кинофильмы и спектакли. По мановению волшебной палочки труппа любого московского или ленинградского театра могла сорваться с места и прилететь сюда. В эту резиденцию еще со времен Хрущева привозили любые кинофильмы, даже американские и французские. Планировалось, что все здесь должно располагать к отдыху. В том числе огромный кинозал с мягкими высокими креслами. В них можно было сначала утонуть, а потом и уснуть.

На третий день после приезда Ирина начала отчаянно скучать. Поездка на катере в Форос на развлечение не тянула. Мать ходила с ней по огромному дому их новой резиденции и по-сволочному придиралась к рабочим. Ей не нравилось всё – от меди на крыше до цвета штор на окнах, формы унитазов и кривизны дверных ручек. Ирина чувствовала себя неуютно и едва дождалась, когда мать «напилась крови» и они вернулись в «Глицинию» с ее обычной сонной пустотой. Когда Михаил Сергеевич был в отъезде, все куда-то разбегались, даже прислуга старалась лишний раз не показываться Раисе Максимовне и Ирине на глаза. Друзей и подруг, которых можно было пригласить с собой летом на море, у Горбачевых не было. Терпимых родственников тоже. Были братья у мамы с папой, но их в семью не пускали. Мама Михаила Сергеевича сама не горела желанием уезжать из Привольного. Приходилось торчать в семейном одиночестве. Читать, есть и спать. Вот и сегодня, на следующий день после поездки в Форос, ей не хотелось идти никуда, даже к морю.

Наступало время обеда. Ирина сидела на веранде второго этажа в плетеном кресле-качалке и листала немецкий журнал с подозрительным названием «Бурда». Разговоров о политике в их семье хватало, и цветной журнальчик про моду оказался как нельзя кстати. Снизу раздался звук колокольчика. Такой порядок завела Раиса Максимовна – это означало, что пора идти обедать в столовую на первом этаже. Ирина встала с кресла, прошла к двери и спустилась вниз, в столовую.

К стенам зала словно приросли десяток лакированных сервантов с посудой, фужерами, рюмками и фарфоровыми статуэтками. С потолка свисала люстра, перевитая спиралями блестящих хрусталиков и золотых завитушек. Такого же типа бра висели на стенах между большими картинами с самыми разными видами на гору Аю-Даг. Посреди стоял обеденный стол. Во времена Хрущева и Брежнева за ним собирались гости. Иной раз и по сотне человек. Сейчас сиротливо стояли два стула напротив друг друга. Так же сиротливо на двух белых салфетках стояли суповые тарелки, ложки с вилками, салатницы и тарелочки с хлебом. Окна раскрыты настежь, легкий сквозняк колыхал светлые тюлевые занавески.

Раиса Максимовна вошла вслед за дочерью. Понюхала воздух и слегка поморщилась. Ей вновь померещился запах жареного лука, который все последние годы она считала несовместимым с новым статусом жены сначала члена Политбюро, а затем и генерального секретаря. Они сели за стол. Тут же вошли две пожилые женщины в строгих темно-синих платьях и белых передниках. Молодых официанток, которые работали здесь поначалу, Раиса Максимовна быстро уволила, побоявшись, что Михаил Сергеевич положит на кого-то из них глаз. Женщины внесли две маленькие супницы и разнесли их по краям стола – матери и дочери.

Жена генсека приподняла фарфоровую крышку и принюхалась. Затем вернула крышку на место и отодвинула супницу.

– Позовите повара, – строго произнесла она и откинулась на спинку стула.

Скоро в зал вошел мужчина в белом халате и с колпаком на голове.

– Звали, Раиса Максимовна? – промямлил он и сжал одной ладонью другую. Было видно, что ему не по себе.

– Вы клали в суп лук? – спросила она тихим голосом, подняла голову и с ангельской улыбкой посмотрела на повара.

– Как положено, у нас всё по регламенту. На каждую порцию определенная закладка специй, соли, мяса. Лук обязательно.

– Значит, вы положили в суп плохой лук, – продолжала грузить повара хозяйка резиденции. – Хороший так пахнуть не должен!

– Лук и все остальное привозят сотрудники охраны, – продолжал оправдываться повар и злил Раису Максимовну еще больше.

– Вы плохой повар, вы уволены! – вынесла короткий и окончательный приговор супруга Михаила Сергеевича. – Забирайте свой вонючий суп и уходите!

Повар враз сгорбился, подошел к столу, взял посудину и пошел к выходу.

– Постойте, – вдруг прокричала Ирина и выскочила из-за стола. – Мама! Что ты творишь? Зачем так издеваться над людьми?

Ее прорвало. Она подошла к повару, взяла из его рук супницу и поставила на