Куклы зазеркалья - Алиса Лойст

не зная, как одеться, или раздеться. Весело напевая, я шикарно сбросила халатик, что прихватила с собой из дома, не выдержала – хихикнула, и шагнула в полную ванну. Испытала блаженство, булькаясь в пене. Потом приступила к приготовлению завтрака.

Готовить для себя одной всегда было лень. Но теперь мне доставляло удовольствие, радовать его разными рецептами, собранными мной из разных источников: подруг, журналов, интернета. Ну, и старалась соблюдать некоторые правила, что были у Егора пунктиком, на счет питания. Но это были такие глупости.

Все можно сделать, когда только вспоминаешь пробуждение сегодня утром. Я лежу на левом боку, чуть согнувшись, голова на его руке, сверху на бедре вторая, огромная теплая рука, спина тоже огорожена – как в коконе. В коконе, что защищает меня. Мерное дыхание щекочет шею. Я улыбаюсь, притягиваю руку, что лежит на бедре и целую ладонь.

Слышится веселое хмыканье.

– Доброе утро.

– Доброе.

Потом он высвобождает руку и гладит меня по бедру, переворачивает на спину, целует медленно, сонно, спускается ниже, прикладывается к коленке.…

Зардевшись перед зеркалом в ванне, начинаю суетливо умываться, чистить зубы. Надо еще завтрак приготовить.

А сейчас, похоже, я заснула посреди кафе, люди, наверное, думают, что у меня тепловой удар. Марина привстала и помахала рукой, видимо тоже забеспокоилась все ли в порядке. Но, когда подошла, увидела на лице понимающую улыбку.

– Привет! Ты выглядишь, как кошка навернувшая крынку сметаны. Только, что не потягиваешься лениво.

– Примерно так и есть.

Мы расцеловались и заказали по мороженному и холодному чаю – о чем я так мечтала – поделились последними новостями. Все мои новости были написаны на моем лице. У Марины из новостей то, что свадьба приближается и еще столько надо купить и сделать. Эта паника появилась у нее в последнюю неделю, когда приехала мама Глеба и решила, что их нужно срочно спасать, а то к сроку ничего не успеют.

Хотя, что там успевать? Свадьба на двадцать человек. Тихо, без особых торжеств и изысков. Но для Марины будущая свекровь с ее энтузиазмом была главной темой. Это важно, я понимала. Тем более что на следующей неделе мы шли выбирать платье. Мне очень хотелось увидеть ее в море кружев и пышной юбке с кринолином.

Потом ее мобильник загавкал.

– Да, Светлана Петровна.

Так звали маму Глеба. Я чуть не забрызгала весь стол чаем в приступе смеха.

– Извини. Я побегу. А то…

– Да, понятно. Звони, когда соберешься за платьем.

– Хорошо, тогда до связи.

И, чмокнув меня в щеку, улетела.

Я еще посидела за столиком, подчищая из вазочки мороженое. Лень было вставать и выходить опять на это марево. Но надо было зайти в квартиру и забрать кое-какие вещи. Утром Егор, как будто это само собой разумелось, спросил, что с моими вещами. А что с ними? А тебе, что не нужны никакие вещи, женские штучки?

Эмм-м. Признаться честно, я оторопела. И даже переспросила. Он ответил, что вполне логично будет, если я перееду к нему. Или есть возражения?

У меня? Нет, никаких.

Готовность помочь тоже на пять баллов. Собери все, а я вечером подъеду, и быстренько все перевезем. Хорошо, нет проблем, подготовлюсь.

Теперь сидела и думала. Как бы все правильно и разумно. И так все понятно. И мне его предложение близко. Что же сейчас остановилась в задумчивости? И нерешительности.

Опять начинаю закрываться в своей раковине. Нет, нет, надо чем-то заняться, чтобы увязнуть в этом болоте. Все будет хорошо.

В квартире было душно и темно, шторы были задернуты. Быстро открыла окна. Сегодня как-то слишком тяжело, гроза, наверное, будет. Здесь было как-то пусто и уже непривычно. Не было собачьих игрушек и миски оставленной посередине комнаты. Когда Дрейк ее вылизывал, то от усердия задвигал во все углы. Не было запаха мужского одеколона и как будто незримого его присутствия в каждой вещи.

Открыла шкаф, достала сумку и начала методично вываливать барахло на диван. Может кое-что выкинуть? Все равно носить не буду, а так тащить меньше. Нашла большой пакет. Потихоньку наполнила его и сумку, поставила к двери.

Всякие мелочи из ванной и косметичку уложила в другой пакет, вместе с книгами. За время переездов их осталось немного.

Остались только ложки, чашки, поварешки с кухни. Черт, для чашек нужны газеты. Кажется, когда поднималась, видела, как из моего почтового ящика во все стороны торчат газеты.

Спустилась вниз. С трудом открыла дверцу, все содержимое повалилось на пол. Тяжело вздохнув от своей неуклюжести, начала собирать все в одну кучу. Надо еще позвонить хозяйке и сказать, что съезжаю. И тете позвонить, а то, наверное, думает, что племянница совсем про нее забыла. Да надо не забыть…

И тут на глаза попался белый конверт. Просто белый конверт. Без подписи, без адресата, без обычных надписей «от кого», «откуда», марки в углу и вообще всех атрибутов.

Ничего.

Сердце замерло. Реальность будто покачнулась, вся перекосилась и смазалась, как в кривом зеркале.

Внутренний голос говорил, чтобы я не брала его и не открывала.

Сев на коленки, вздохнула, потом выдохнула. Что за чушь! С чего вдруг бояться какого-то конверта? Просто клочок бумаги. Не более.

«Ага, клочок бумаги. А откуда он? Не думаю, что это поэма о любви от тайного поклонника. Ты прекрасно знаешь, что некому тебе посылать письма. Да еще так странно, не по почте».

Поток мыслей ушел куда-то в сторону, а внутри остался только страх, он надувался и заполнял все пустоты. И я стояла на коленях, как изваяние и смотрела на этот конверт.

Что-то – наверное, опять внутренний голос – подсказывало, если возьму его, то это поменяет мою жизнь, только-только устоявшуюся. Даже, если и не открою его, думается уже ничего не предотвратить, механизм запущен. Начался новый виток. С каждой секундой стояния на коленях, становится понятно – там ничего для меня хорошего не припасено.

Ничего.

Снова вдох, резкий выдох. Рука, как под гипнозом, сама потянулась к нему. Внутри все сжалось. К горлу подступила тошнота.

Распечатала.

Не поняла. Небольшой листок, всего два слова…

Кажется, кто-то воет. Кажется, это я. Вою, согнувшись пополам на полу в своем подъезде. В ладони смят листок. Простой белый листок и два слова, посередине выведенные черным маркером.

«ПРИВЕТ, МИЛАЯ».

Мне всегда больше нравились верхние полки в купе и в плацкарте. Хотя плацкарт это отдельный разговор. Но, все равно лежать наверху и наблюдать шевеление снизу, было гораздо интереснее.

Я лежала почти неподвижно – голова свешена к окну. Левая