Куклы зазеркалья - Алиса Лойст

отдельно. Свидетельница должна сидеть за столом рядышком с женихом и невестой. Но я время от времени ловила его взгляды и шутливо поднимала глаза к небу – мол, так все это надоело. И хотелось, очень хотелось в такие моменты выкинуть все из головы. Сказать: «Да пошло все к черту!». Я не поддамся на дешевые эффекты.

И в голове уже зрело решение запечатать все мысли, воспоминания в большую коробку и выбросить на помойку. Все это мне больше не нужно и только мешает жить дальше.

Мы вернулись домой уже под утро, устало обменялись поцелуями и, обнимаясь, но, приняв душ, сразу, же вырубились и проснулись от тихого поскуливания. Дрейк, положив голову на край кровати, жалобно поглядывал на нас. Бедный пес.

Покряхтывая, Егор встал и, натянув тренировочный костюм, позвал четвероного друга гулять. Весело процокали когти по полу, послышалось бряцание ключей в двери. Все стихло.

Я еще понежилась на мягком матраце. И вдруг вспомнила тот старый продавленный, под которым выпирали пружины, и пахло от него и белья хлоркой и лежачими больными, чужим потом…

Резко села на кровати, потерла лицо. Потом быстро стащила все белье на пол, загрузила машинку, налив побольше в отсек для порошка вонюче-сладкого кондиционера, и постелила заново.

Прошлепала на кухню и задумала приготовить на завтрак блинчики, надо было занять себя чем-нибудь до их возвращения. Солнышко светило ярко. Я открыла окошко и методично выпекала блин за блином. На улице весело щебетали птички, блинная гора становилась выше.

Посмотрела на часы, что-то они сегодня долго. Это странно. Пошла искать телефон, но напрасно потратила время – ответная трель раздалась где-то в квартире. Его мобильник нашелся в куче одежды оставленной на кресле вчера.

Пока они не вернулись, бестолково слонялась по квартире, понимая, что беспокоиться и выдумывать всякие ужасы еще рано. Надо успокоиться. Идти искать их тоже не вариант, парк большой, могу просто разойтись с ними. Или просто встретили знакомого, разговорились. Куча вариантов.

Но противный тоненький голосок внутри пищал, даже не пищал, а вопил: «Это он! Это он!». Я пошла, умылась холодной водой. Посоветовав себе прекратить истерику, пока еще ничего не произошло. Если через час не вернутся, то пойду искать сама. Если не найду сама, то что же делать, придется потревожить людей в их первый день супружеской жизни и позвонить Глебу. Больше не знала, что придумать.

С нетерпением следила за стрелкой на часах и уже вскочила, чтобы нестись к парку на всех парах, как заскрипела входная дверь.

Уф. Выдохнула.

– Что же вы так долго…

Слова замерли в горле. Егор нес Дрейка на руках, лицо серое, волосы взъерошены, в глазах боль, потрясение, и чувство вины. Пес был частично забинтован, нос разбит.

Устало уложив его на диван, он сам сел на пол рядом. Я подошла и погладила осторожно короткую шерстку между ушей. Карие глаза печально поглядели не меня.

– Что случилось?

– Я так и не понял, – широкие ладони закрыли лицо, он долго не продолжал, справляясь с собой, – отпустил его побегать, как обычно. Сам побежал круг, но когда дошел до середины, услышал собачье поскуливание, переходящее в визг…. Побежал на этот звук. Дрейк лежал в кустах из бока кровища льет. А того козла я не догнал. Только видел, как кусты за ним шевелились в стороне… Черт!

Он еще помолчал.

– Я бы его убил. Но не до этого было. Возле парка такси стояло, мужик хороший попался, довез нас быстро до ближайшей ветеринарной клиники. Не побрезговал, что машину испачкает. Короче повезло. И все не так серьезно оказалось. Ранение поверхностное, только крови много. А так, пару дней полежит и опять в строй. Да, Дрейк?

Пес тихонько проскулил что-то.

– Это он от лекарств вялый. Я одно не могу понять. Зачем? Ведь он добрый такой, дружелюбный. Зачем?

– Я не знаю. О, Господи!

Из глаз полились слезы.

Он обнял меня и погладил по голове.

– Все обошлось, все хорошо…

Но поганое ощущение, что это не конец, а только начало цепочки событий, усиливалось и вскипало внутри.

Весь день был посвящен уходу за нашим мохнатым другом. Даже боязно, как бы он совсем не разнежился в такой атмосфере. Мобильник оживился в десять вечера. Номер был незнакомый, но занятая другими мыслями не придала этому значения и рассеяно нажала на кнопку, удивляясь тому, кому и что понадобилось в такой час.

– Алло. Слушаю вас?

– Привет, милая.

И голос такой спокойный, ласковый, певучий, как будто мы расстались только вчера, после кино или кафе. Никакой тебе зловещей трескотни из трубки или шорохов, ни скрипучего голоса, как в кино.

Все обычно и просто и от этого еще страшнее.

– Привет.

Егор издалека посмотрел на меня и вопросительно качнул головой. Наверное, лицо у меня в этот момент было как минимум испуганным.

Я махнула рукой, показывая, что звонок неважный, и направилась в сторону ванной. Внутри с грохотом сошла горная лавина и завалила все оборонительные сооружения, выстроенные мною, оставив только лед и холод.

– Не молчи, милая. Это так скучно. Мы давно не виделись, неужели тебе совершенно нечего мне сказать?

– Нечего.

Дверь я захлопнула и теперь смотрела в зеркало, как лицо становится замерзшей маской, а глаза двумя стекляшками без эмоций.

– Жаль, очень жаль. А я ждал, хотя бы банальных слов. Типа, прости, что продырявила тебе башку ведром и оставила помирать в огне пожара. Этого было бы достаточно.

– Достаточно того, что я не рассказала о тебе. По-моему этого вполне достаточно.

– Хм…. А ты стала прагматична. То высокие чувства тебя волновали, а сейчас…. Ладно, я не о том. Я наблюдал за тобой…

– Я поняла уже.

– Твои прогулки по парку с самого утра наводят на мысли о бессоннице. Я прав?

– Ты же следил за мной. Зачем тебе тогда что-то объяснять?

– Не кусайся. Держу в руках фотографии. Ты такая загадочно-грустная и притягательная.

– Зачем ты звонишь?

«Не понимаю, зачем разводить эту дребедень про загадочную грусть? Ты, дорогая, похоже, забыла, с кем говоришь. Это ведь его любимая игра загонять мышку в угол, потом опять выпустить, а потом снова в угол. Весь смысл в этой игре».

– Зачем? Я уже сказал, давно мы не виделись и не разговаривали. Я соскучился.

– Неужели? Не нашел пока другую игрушку?

Послышался тяжкий вздох.

– Ты никогда не была для меня игрушкой. Я много раз об этом твердил.

– Позволь мне не поверить.

– Не верь. Ты никогда мне не доверяла. Это очень обидно, – я фыркнула в трубку, так, что