Библия в истории европейской культуры - Геннадий Геннадьевич Пиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом плане, Книга Иова действительно «подытожила центральную для Древнего Ближнего Востока проблематику смысла жизни перед лицом страданий невинных».
М. И. Рижский неоднократно подчеркивает, что книга об Иове – это не только холодный и трезвый философский трактат, а подлинно гуманистический литературный памятник неизвестного автора, пронизанный пафосом острого сострадания к страждущему человечеству. Он идет далее М. С. Беленького, считавшего, что эта книга является философской поэмой, автор которой остался неизвестным и в лице Иова мы имеем дело с обобщенным художественным образом. По мнению М. И. Рижского, автор древней книги стремится познать сущность явлений мира, причем он не сомневается в ложности религиозного мировоззрения. В его представлении природа существует вечно. Это представление о вечности мира обозначается в книге словами «орах олам». В Ветхом завете упомянутые слова встречаются только один раз, а именно в книге Иова (22, 15). Они показывают, с точки зрения М. С. Беленького, что автор отрицал библейский миф о сотворении богом Вселенной из ничего. Но в книге, как указывает М. И. Рижский, открыто проводится идея о том, что человек смертен, а иной жизни, кроме земной, не существует. Иов не верит в божественную справедливость, он считает бога воплощением зла. Автор книги Иова, отвергнув аргументы друзей, предложил взамен свою теодицею. Однако такова ли в действительности, ставит вопрос М. И. Рижский, была цель автора поэмы о Иове?
Бог безразличен к тому, что нечестивцы живут в богатстве, а праведники в нищете. Богоборческий характер книги Иова не бросается в глаза потому, что священнослужители при многократной ее переделке и редактировании придавали легендам нужную им религиозно-назидательную направленность. С целью сохранения библейской картины мира и традиционных моральных принципов они в более позднее время включили в текст проповеди Элиу. Являясь защитником ветхозаветной идеологии, этот библейский персонаж относится враждебно ко всякой свежей мысли, идущей вразрез с устаревшими догмами и представлениями. Более поздней вставкой являются не только речи Элиу, но и 28-я глава книги Иова.
Автор Книги Иова пытается найти истинные причины зла и несправедливости в мире, вкладывает в уста своего героя неотразимые аргументы, доказывающие несостоятельность доктрины официальной религии о справедливом боге, воздающем каждому «по путям его». За этим критическим пафосом, непосредственно направленным против бога, М. И. Рижский усматривает сомнения у автора Книги Иова в самом существовании бога-промыслителя, который есть не только творец, но и управитель мира. Автор книги об Иове, подчеркивает М. И. Рижский, стремится передать свой религиозный скепсис читателю, на основании чего М. И. Рижский делает вывод: Книга Иова не только и не столько религиозное произведение, сколько памятник древнего свободомыслия. Как замечает М. И. Рижский, «если Иов, потрясенный видением бога, подавив в себе остатки протеста, умолк "в прахе и пепле", то ведь сам автор, чьи мысли, очевидно, излагал Иов в дискуссии, бога не лицезрел и, значит, так и остался со своей скорбью и сомнениями. И эти чувства не могли не передаться вдумчивому читателю поэмы». И. М. Дьяконов считал, что «мы лучше всего поймём древнееврейскую («библейскую») литературу, если раз и навсегда откажемся расценивать её – в позитивном или негативном смысле – как какое-то особое, уникальное, то ли боговдохновенное, то ли созданное намеренно для одурачивания народных "масс" писание, а будем рассматривать её как то, чем она является, – одной из ряда литератур Древнего Востока, типологически с ним сходной, не более и не менее религиозной, чем другие, и в целом не более и не менее реакционной или прогрессивной, чем другие».
По мнению М. И. Рижского, основная часть Книги Иова представляет собой философский диалог между ортодоксами и представителями свободомыслия. Ее автор жил в те же века, что Зенон и Эпикур, но не оставил ни своего настоящего имени, ни своей биографии. Эпикур признавал существование богов, но считал, что они находятся в интермундиях, пространствах между мирами, и совершенно не вмешиваются в дела мира. Рижский считал, что авторы книг Иова и Экклезиаста из тех людей, о которых автор 52-го псалма написал: «Сказал безумец в сердце своем: "нет Бога!"». Он прав в том, что такого рода свободомыслие в Иудее было уделом очень немногих. Опасность этого свободомыслия, как прекрасно понимали идейные противники Иова, в том, что оно «рушит страх перед Богом» (15:4). Именно поэтому было сделано предположение о том, что поэма о Иове была творением целого кружка поэтов, «которые стремились разгадать тайны жизни».
М. И. Рижский находит близкие мысли и у других исследователей, которые сравнивали мировоззрение Иова с Эсхилом или Прометеем. История Иова есть «прототип того будущего свободного вопрошания о "мире Божьем" в проблематичном, нерешенном, историческом его состоянии, каким явилось искусство».
Выводы М. И. Рижского четки: «для нас ясно, что анонимный автор поэмы об Иове, великий поэт и философ, был для своего времени фигурой исключительной и трагической. Исключительной, потому что, наверно, лишь очень немногие из его современников и соплеменников могли разделить с ним столь явно выраженные в его книге религиозный скептицизм и богоборчество», а «утрата любви к богу – один из путей потери веры в него и, следовательно, утраты религиозного сознания». По его мнению, автор сделал героем своей поэмы и выразителем своих идей персонажа из легенды, а именно прославленного мудреца и праведника Иова.
«Богоборческое звучание речей Иова было приглушено и нейтрализовано рядом вставок и перестановок в тексте, и сам Иов стал выглядеть существенно по-иному человеком, которого только непереносимые страдания заставили на время выйти из себя, побудили к богохульству, к сомнению в благости творца, но который, придя в себя, тут же раскаялся и смирился перед богом, за что и был прощен и награжден Яхве. Результатом этой первой редакции и был, в основном, тот еврейский текст Книги Иова, который дошел до нас».
Екклесиа́́ст, также Экклезиаст, Экклесиаст, Екклезиаст (ивр. תלהק – «кохэ́лет»; др.-греч. Εκκλησιαστής) – 33-я часть Танаха, 7-я книга Ктувим, книга, которая в христианской Библии помещается среди Соломоновых книг.
Книга Екклезиаста в русском переводе начинается: «Слова Екклезиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме», а в оригинальном древнееврейском тексте вместо «Екклезиаст» стоит слово «когелет», поэтому одни авторы употребляют Когелет, другие – Экклесиаст. И. М. Дьяконов переводит Проповедник, Проповедующий, а М. И. Рижский – Екклезиаст.
Название книги – греческая калька с еврейского слова когелет
