Подлецы и герои - Александр Афанасьев

– Господин генерал, горит сорок первый! Мы блокированы!

Еще один взрыв, снова сильный удар молотом по наковальне, который нельзя спутать ни с чем. Подбит еще один БТР.

– Покинуть машину!

Один из штабных офицеров откинул в сторону люк – и со стоном упал на руки своих товарищей, отброшенный точной автоматной очередью.

– Дым! Давай дым, ишак, все сгорим! Покинуть машину!

Кто-то выбросил наружу дымовую шашку, взревел двигатель «Сарацина» – он был новым, дизельным, да еще со специальным устройством дымзавесы. При необходимости в выхлоп впрыскивалось дизельное топливо – и образовывался черный, едкий, вонючий дым, полностью укрывавший машину.

За броней бушевала свинцовая метель, их расстреливали сразу с нескольких точек, в том числе – из пулемета, установленного на расположенном неподалеку минарете – оттуда простреливалась вся улица. Генерал, который хоть был и ворюгой, но все-таки потомственным военным, смело шагнул в неизвестность, в вонючий, пронизанный свинцом дымный ад, сделал несколько шагов от обездвиженной колонны, рука его нащупала шершавую стену дувала. Вокруг стреляли – но генерал не испытывал иллюзий относительно точности такой стрельбы: сыновья торговцев и национальных меньшинств, из которых в основном набиралась армия, – это тебе не пуштуны, они стреляют просто для того, чтобы обрести уверенность в себе, лупят в сторону цели, даже не целясь. Генерал подумал, что лучше всего залечь у дувала, но осуществить эту мысль не успел. Точный одиночный выстрел, посланный откуда-то сзади, нашел свою цель даже через дым. Рахимутдин-хану показалось, что кто-то сильно хлопнул его по плечу, он обернулся, чтобы посмотреть на наглеца, и вдруг понял, что его не держат ноги. Приложил правую, еще не онемевшую руку к груди – и почувствовал теплую, едва струящуюся между пальцами влагу. Больше сил ни на что не хватило – Рахимутдин-хан начал медленно оседать у дувала, оставляя на нем смазанные кровавые следы. Он уже не увидел, как заходившие со стороны гор две «Канберры»[73] нанесли ювелирный бомбовый удар, у подножья минарета полыхнул огонь – и сооружение, которое простояло здесь триста с лишним лет, начало медленно клониться книзу, словно подсолнух, подрубленный от нечего делать нагайкой казака…

Основной командный центр был развернут на Базар-и-Малик, у Искандер-цитадели, ближе к полицейскому участку в центре города. Базар-и-Малик перекрыли полностью, по обе стороны от охраняемой территории скопилась огромная пробка. Командовал штурмом генерал Абад, хотя не имел на то никакого права. Несколько его машин он окружил кольцом бронетранспортеров, полицейские заняли позиции за дувалами и на ближайших крышах. Вторая группа – коммандос – на четырех транспортных вертолетах находилась в двадцати километрах от города – подполковник Башир отказался высаживать десант до завершения разведки и окружения квартала, где скрывается Махди. Квартал же, судя по поступающей информации, оказался настоящим осиным гнездом шиитов-террористов. Самое плохое, что большинство из них были смертниками.

Рядом с генералом Абадом находился майор британских экспедиционных сил Гарри Миллс, офицер из Гвардейской бригады, командированный в Афганистан на год для получения боевого опыта. К сожалению, он сменил предыдущего офицера лишь месяц с небольшим назад, опыта руководства боевыми действиями в Афганистане не имел. Зато имел опыт подавления беспорядков и вооруженных столкновений в Белфасте и сейчас использовал его, потому что другого опыта не было. Британец вообще не должен был командовать, но генерал Абад по привычке свалил командование операцией, которую сам затеял, на него, прикомандированного офицера. Это он сделал для того, чтобы потом не отвечать за провал: если Махди будет пойман или убит, он скажет, что был на КП и командовал лично. Если же Махди задержать не удастся, он свалит всю вину на британца, а король британцу ничего не сделает. Вот так вот и воевала афганская «армия».

Судя по тому, что было слышно по связи, операция больше склонялась ко второму варианту.

Сейчас майор Миллс находился у рации, он плохо, в пределах сотни слов, владел пушту и совсем не владел дари, поэтому на рации сидел переводчик, а Миллс говорил ему, какие команды отдавать.

– Что они говорят? Нури, что они говорят? – обеспокоенно спросил Миллс.

– Сэр, они говорят, что попали в засаду, колонна попала в засаду и командир убит. Они просят помощи.

– Уточни, где они? Что происходит? Они под обстрелом?

Переводчик затараторил на дари, майор ждал.

– Сэр, они говорят, что их обстреливают из гранатометов. Четыре машины подбиты, колонна блокирована в переулке. Они прижаты огнем к земле.

Майор схватился за голову. Ему хотелось завыть от бессилия и злобы.

– Где они? Пусть назовут свое точное местонахождение, пусть скажут, где они находятся. Нури, говори с ними! Кто работает на их рации?!

Нури снова затараторил на своем птичьем языке…

– Сэр, это один из ротных командиров. Остальные офицеры убиты, много раненых. Он не знает, где они находятся. В каком-то переулке.

Выругавшись, британец оттолкнул охранявшего его гвардейца, направился к стоящим неподалеку «Рейндж Роверам». Там был генерал Абад.

– Сэр, надо срочно послать резерв на помощь одной из групп. Она попала в окружение! Это нужно сделать прямо сейчас.

Генерал Абад сидел в одной из бронированных машин и ел прямо из большого медного старинного блюда плов, преподнесенный ему местными жителями в качестве дара. Тут же, рядом, сидел генерал-губернатор провинции, он был настолько пьян, что Миллс даже отсюда чувствовал запах. В ответ на слова британца он поднял на него взгляд.

– Сэр, у нас нет армейских резервов.

– Есть полиция, есть, черт побери, куча народа, которая сторожит вас! Здесь восемь бронетранспортеров! Пошлите на помощь их.

– Сэр, если я пошлю эти бронетранспортеры – то ни один из нас не доживет до того момента, когда сможет возблагодарить Аллаха за новый день. Полиция туда тоже не пойдет.

Майор с трудом сдержался, ему хотелось схватить генерала за остатки волос и со всей силы ткнуть его рожей в блюдо с пловом.

– Сэр, мы должны предпринять все возможное для спасения попавших в засаду.

– Поздно, – равнодушно произнес генерал, вытирая пальцы о форму, – слишком поздно. Противник оказался сильнее, чем мы думали. Ашим! Ашим!

К генералу рысью подбежал толстый как бочка адъютант в форме полковника. В Афганистане было так – адъютантами чаще всего служили родственники, и в звании на одну ступень ниже.

– Приказываю подавить сопротивление в квартале. Пусть приданная нам эскадрилья бомбардировщиков возьмет кассетные бомбы и нанесет удар по кварталу. Сигнализируйте Баширу – пусть поднимает вертолеты в воздух. После удара пусть десантируется. Мне нужна голова этого Махди.

– Вы с ума сошли?! Кассетными бомбами по кварталу! Там же есть гражданские! Там блокирована одна из наших групп!

– Там нет гражданских, майор. Там есть боевики-махдисты, оказывающие сумасшедшее и своекорыстное сопротивление властям. Что же касается попавших в засаду по вашей милости, майор, думаю, их нет смысла спасать. Еще до того, как самолеты достигнут цели, они все уже будут мертвы…

Оттолкнувшись руками от раскалившегося на солнце борта «Рейндж Ровера», майор, пошатываясь как пьяный, пошел прочь. Вышел на середину дороги – она была относительно свободна. Пошарил рукой в кармане форменной куртки в поисках сигарет. Когда он отправлялся сюда – кое-кто рассказывал ему, что здесь происходит. Он был солдатом армии Ее Величества, он был честным и храбрым солдатом, готовым сражаться с любым, самым жестоким и опасным противником. Он никогда не задумывался над тем, почему у его страны такие союзники и почему – такие враги, он был уверен в том, что если Афганистан – их земля, значит, он должен сражаться за эту землю, бок о бок с афганцами, точно так же, как он сражался бы за свою. Но майор никогда не думал, что настанет тот миг, когда он будет ненавидеть своих союзников больше, чем тех, кого он должен убить. И теперь он пытался понять, как ему жить с этим.

…От мечети, расположенной на Дарвази-и-Ирак, до того места, где посреди проезжей части стоял майор британской армии Миллз, было два с лишним километра – но для него и его оружия это не расстояние. В нормальном городе западного типа выстрел с такого расстояния невозможен хотя бы из-за особенностей городской застройки: цель будет закрыта многоэтажными зданиями. Но в Герате, с его одно– и двухэтажной застройкой такой проблемы не было: если целиться с минарета, все, что происходит на дороге, было перед ним как на ладони. Проблема заключалась в другом: уровень цели. Он остался в этом городе, рискуя получить пулю или угодить в лапы полиции при зачистке, не просто так: он искал цель. Его брат, Муса, находящийся сейчас далеко отсюда, рассердился бы и сказал, что он совсем не повзрослел. Делать надо только то, что безусловно необходимо. И не рисковать понапрасну, ради призрачных надежд.