Прекрасный финал - Кира Воллеф

градом. Клинки звенели с такой силой, что казалось воздух вибрирует от ненависти. Рейлин атаковал яростно, напором, будто пытаясь сломить противника одним натиском. Талион защищался предельно технично, каждое движение было выверенным, каждый блок — безупречным. Придворные замерли. Прайвен сидел, чуть подавшись вперёд, сжимая подлокотники трона. Талион чувствовал, что победа ускользает. С каждым ударом его движения становились всё резче, всё дёрганнее. Рейлин же, напротив, будто успокаивался. — Что, принц Наргола устал? Мне позвать сестричку, чтобы она тебя утешила? Талион прорычал что-то сквозь зубы, атакуя ещё яростнее. И в этот момент произошло то, чего никто не ожидал. Рейлин чуть отступил влево, открываясь. Талион мгновенно бросился в атаку, намереваясь закончить поединок одним движением. И тут же получил удар такой силы, что выбило воздух из лёгких даже несмотря на доспехи. Пока Талион пытался восстановить дыхание, кронпринц склонился к нему поближе. — Поздравляю со скорым рождением брата.

Кинжал, невесть где припрятанный принцем Наргола, скользнул по доспеху Рейлина. Усмехнувшись — противник дал ему повод закончить поединок так, что его никто не посмеет обвинить в подлости — кронпринц с улыбкой поднял меч.

— Талион! — Дариус подскочил на своём месте и тут же ринулся в императорскую ложу. — Ты мне обещал, Прайвен! — Твой сын первый нарушил правила, мой друг. Разве ты не видишь кинжал в его руке? Король Наргола скрипнул зубами, понимая, что против такого аргумента ему сказать нечего. Он конечно и без того подозревал, что Рейлин планирует убить его сына, но надеялся, что обойдётся хотя бы травмой. Но Талион сам дал повод, сам развязал руки ублюдку, который сейчас смотрит на него, короля, словно на мусор! — К тому же, я не понимаю твоей злости, Дариус. — Нарголец вздрогнул, услышав в голосе императора откровенную издёвку. — Насколько я знаю, тебя можно поздравить со вторым сыном, разве нет? — Благодаря вам, имперцам, у меня теперь единственный сын! И он ещё не родился! — Такие женщины, как Нимея, рожают легко, словно звери. Так что не беспокойся, будет у тебя наследник. Дариус сжал кулаки до хруста, глядя на Прайвена исподлобья. А тот улыбался, глядя как с ристалища утаскивают тело наргольского принца.

* * *

Мне не раз приходилось жалеть о своих словах. Но впервые — так быстро. Только пальцы Эдриса, сжавшие моё плечо, не позволили мне вскочить с места и сорваться в истерику, когда меч Рейлина вошёл в шею Талиона, словно нож в масло. Пусть я была зла на него, пусть я думала о мести — я не хотела смерти этому мужчине. Он слишком долго грел мою душу, чтобы так легко получить беспросветную ненависть.

— Принцесса, вам надо поздравить брата с победой. — Пальцы Эдриса сжались ещё сильнее, привлекая моё внимание. — Принцесса! Оторопело моргнув, я перевела взгляд с тела бывшего жениха на кронпринца, смотрящего на меня с широкой улыбкой. Сейчас Рейлин напоминал мне того мальчишку из детства, который радовался подаренному деревянному мечу или очередному жеребцу диковинного окраса. Ни желания в его глазах, ни ненависти — только незамутнённый детский восторг от того, что наконец получил желанное. — Поздравляю с победой, брат. — А как же спуститься и поцеловать брата? — Боюсь, это неуместно, Ваше Высочество. Принц Талион был моим женихом, как вы помните. Пусть это лишь договорённость между семьями, я предпочту носить траур какое-то время. Прошу простить, я бы хотела отдохнуть. Обозначив реверанс, я повернулась к недовольно скривившемуся принцу спиной, но тут по толпе прокатился крик. Резко развернувшись, я успела увидеть, как бессознательную Нольвену подхватывают под руки фрейлины. Одна из них спешно вытирала кровь, бегущую с уголка губ, но лишь размазывала её ещё больше.

Моя спина покрылась холодным потом, когда Рейлин, проследив за моим взглядом, на миг расплылся в довольной улыбке вновь. Словно это было его рук дело. Сглотнув внезапно вставший в горле ком, я поспешила уйти. Смотреть на кронпринца не было сил.

* * *

Империя погрузилась в траур. Прайвен ходил чернее тучи, принцы скорбели вместе с ним. Императорские целители и маги так и не нашли причины такой внезапной смерти. Кровь была чиста на яды, на теле не обнаружено никаких следов, проклятий и заклинаний тоже не было. Дариус, спешно покинувший империю на следующий же день после окончания турнира, напоследок глумливо посетовал, что общий праздник у Камаэр и Наргола всё-таки случился, только совсем не такой, как все рассчитывали.

Через неделю после турнира, в главном кинрионе столицы состоялось пышное погребение императрицы. Редчайшие чёрные розы обвивали колонны и арки, им же было выложено последнее ложе Нольвены. Были задрапированы чёрной тканью стены, все аристократы, как один, в таких же чёрных нарядах. Словно море тьмы влилось в белоснежный храм, затопив его до самого потолка. Я стояла у ближней колонны, не смея даже приблизиться к ложу, на котором лежало тело. Слишком яркой была ненависть императора, с которой он смотрел на меня всё это время, стоило случайно попасться ему на глаза. Казалось, он обвиняет меня в смерти жены. Розейн, искренне любящий мать, устроил попойку, едва только завершилась официальная тризна. До меня доходили слухи, что Рейлин, участвующий в этом наравне с братом, был непозволительно весел, хоть и пытался оправдаться тем, что матушка не велела ему плакать.

После ещё одной недели, проведённой в гнетущей тишине, в один из вечеров в мои покои постучалась служанка. Меня желал видеть император. Наедине, хоть и в тронном зале.

— Ваше Величество. — Склонилась в реверансе. — Вы хотели меня видеть? — Сегодня ты не такая наглая, как раньше. — Я скорблю об императрице так же, как и вы, Ваше Величество. К тому же я потеряла ещё и жениха. — Наргольский выскочка, как же… — Прайвен усмехнулся. — Я позвал тебя не за тем, чтобы меряться горем. Моментально напряглась, понимая, что скорее всего сейчас пойдёт разговор о моём замужестве. Разговоры о подложном Избранном чуть поутихли, но всё равно блуждали по империи, заставляя Прайвена и Рейлина нервничать. В трущобах вовсе пришлось ввести комендантский час, потому что люди начали пробираться в другие кварталы и писать непристойности про кронпринца на домах зажиточных граждан. Преимущественно дерьмом, что сказывалось на разборе самой надписи, но отлично передавало настроение бедняков. На мои просьбы прекратить жители трущоб не реагировали, пытаясь доказать свою точку зрения даже несмотря на несколько показательных казней.

К тому же, на мою сторону — внезапно образовавшуюся вне моего желания — начали вставать гвардейцы и рыцари, которым я помогала в лагере. Даже часть целителей, и те всё чаще говорили о том, что Рейлин плохо