Мифология Средиземья с иллюстрациями Антейку - Александра Леонидовна Баркова

символику преисподней, что возвращает нас к Ноденсу-Нудду. Мы слышим отчаянный крик Голлума «Вор, вор, украл!» в проклятиях Сильвиана, но видим Голлума и в попытках Сенициана обосновать свои права на «его прелесть»: «Оно мое, мое собственное!» Сопоставление имени Ноденса с Нуаду Среброруким приводит нас к имени эльфийского мастера Келебримбора («Среброрукий» в переводе с синдарина), выковавшего три эльфийских кольца, а вместе с Сауроном — человеческие и гномьи Кольца Власти. Как видим, реальная история и образы романа то разветвляются, то переплетаются: Сенициан и Сильвиан вдвоем оказываются прототипами Голлума, а Ноденс раздваивается на Саурона и Келебримбора. Но наиболее впечатляющий прототип — это, конечно, сам Толкин в роли Гэндальфа, убедившийся, что перед ним То Самое Кольцо.

Интересно, что такой видный исследователь творчества Толкина, как Дж. Гарт, резко протестует против отождествления кольца Сенициана с Кольцом Всевластья[122]. Его аргументы таковы: Толкин держал кольцо в руках в 1928 году, работа над «Хоббитом» была начала в 1930 году, книга вышла в свет в 1937 году, но в той версии Голлум сам обещает Бильбо подарить кольцо, если тот выиграет в загадки (не зная, что оно уже в кармане хоббита), а когда понимает, что кольцо потерялось, сам показывает хоббиту выход. Как мы знаем, эту версию Толкин включил во «Властелина колец» как попытку Бильбо обосновать права на Кольцо (версия «Хоббита» с измененной главой «Загадки в темноте» вышла в 1947 году). По мнению Дж. Гарта, если бы Толкин хотел отразить в «Хоббите» историю кольца Сенициана, он сделал бы это сразу, в первой версии. Однако, при всем уважении к авторитету Гарта, здесь с ним трудно согласиться: мы знаем, как менялся замысел «Хоббита», поэтому нет ничего удивительного в том, что история волшебного кольца наполнилась отзвуками реальных событий не сразу, а спустя полтора десятилетия. Как мы убедились, это кольцо умеет затаиваться до поры.

Кольцо Барахира

В фильме Джексона мы видим кольцо на руке Арагорна. Об этом кольце Грима рассказывает Саруману, а Саруман демонстрирует кинозрителям прорисовку кольца, минимально изложив его историю. Пожалуй, стоит сказать Джексону спасибо за эту сцену, потому что он адресует свой фильм не только тем, кто Толкина знает наизусть, но и тем, кто не читал… да и не факт, что прочтет его. Так что рассказать про кольцо Барахира было хорошим решением. Но мы-то говорим о книге, а там ничего подобного не было и быть не могло, потому что это самое кольцо Арагорн отдал Арвен в Лориэне в день их помолвки.

Вкратце напомним историю кольца. Оно было создано эльфами в Валиноре еще в Предначальную эпоху, принадлежало Финарфину, который отдал его своему сыну Финроду Фелагунду. Ключевой эпизод в истории этого кольца — Финрод отдал его вождю людей Барахиру в благодарность за спасение в битве и в знак клятвы помочь в трудный час. Так начинается история кольца уже как кольца Барахира — и это история его сына Берена и того, как был добыт Сильмарил, это история нуменорских королей — потомков Берена: один из них отдает кольцо своей старшей дочери, от которой происходит род князей Андуниэ; это история спасения андунийского князя Элендила из гибнущего Нуменора, далее это история королей Арнора, потомков Исилдура, сына Элендила, далее это история арнорского князя Арведуи, который отдает кольцо вождю северных людей лоссофов точно так же, как Финрод некогда отдал его Барахиру, далее кольцо обнаруживается у вождей дунаданов, но его хранит Элронд, пока не отдает Арагорну, а тот — Арвен в знак помолвки. История кольца изобилует темными местами, большинство из которых прекрасно проанализированы Науртинниэль (Еленой Бережковской) в докладе на толкинистском конвенте «Вескон»[123]. Нас же интересует его внешний вид.

Толкин описывает кольцо так: «Было это кольцо сделано в виде двух змей с изумрудными глазами, и их головы словно венчала корона из золотых цветов; одна змея защищала корону, другая пожирала». И раз уж мы нашли прототип Кольца Всевластья, то отчего бы не поискать и прототип кольца Барахира? Еще раз всмотримся в описание: это кольцо весьма сложной формы, причем мы не знаем, из какого металла оно было сделано, — золотой в нем является только корона. Итак, мы ищем украшение, где стоимость материала — почти ничто по сравнению с ценностью крайне сложной работы (по сути, это микроскульптура на пальце), где мы не видим, какого цвета металл обода, потому что он покрыт чем-то, но не камнями… Чем же? Ответ очевиден, но ему нет именования на древнем эльфийском наречии: кольцо покрыто эмалью. Нас ждет экскурс в культуру модерна.

Стиль модерн (ар-нуво, стиль либерти[124], югендстиль), возникший в Европе в последние десятилетия XIX века, современники неромантично называли «стилем загогулин» — определение неакадемическое, но зато сразу всем ясно, о чем речь. Более деликатное название той эпохи — «стиль угря» (и понятно, почему мы говорим о нем в связи с кольцом Барахира; змеи тоже появятся совсем скоро). Источников у этого стиля два.

Прежде всего это негативная реакция английской культуры на всепоглощающее машинное производство (да, Толкин был не одинок, и он был далеко не первым), нашедшая яркое выражение в деятельности Уильяма Морриса и возглавляемого им движения «Искусства и ремесла». Вероятно, каждый читатель этой книги видел потрясающие «средневековые» растительные орнаменты из переплетающихся листьев, а также страницы «средневековых» книг, увитые растениями; одна из таких книг называется «Социализм», и автор как рисунков, так и текста — Уильям Моррис. Есть мнение, что он повлиял на Толкина и как писатель, но все-таки Морриса как автора художественных и публицистических текстов знают лишь специалисты, зато его растительные орнаменты видели практически все. Будучи социалистом, Моррис пытался улучшить положение простых людей, возродить ручной труд, вернуть в жизнь красоту и уникальность, которую уничтожает машинное производство. Из всех искусств для него важнейшим оказалось декоративно-прикладное, которое ранее считалось вспомогательным, но благодаря Моррису поднялось на недосягаемо высокий уровень. Все всяких сомнений, идеи Морриса прямо повлияли на Толкина: Гвайт-и-Мирдайн, Братство Создающих Камни, куда входил и Келебримбор, — это аллюзия на «Искусства и ремесла». Именно под влиянием Морриса Толкин преобразует образ эльфов как таковых — наиболее значимую роль среди них играют мастера, творящие нечто запредельно прекрасное (необязательно материальные предметы, это могут быть танцы или музыка). Меняет Толкин и само понятие артефакта: раньше им считалась вещь, обладающая ценным качеством, причем неважно, говорим ли мы, например, о магическом кольце Драупнир, из которого капают девять таких же колец, или о бриллианте викторианской дамы — в обоих случаях эстетическая составляющая меркнет перед «объективной» ценностью. Кольцо Всевластья в этом смысле вполне традиционно[125], а вот кольцо Барахира — нет. У него нет волшебных качеств, и его огромная ценность не определяется