Мифология Средиземья с иллюстрациями Антейку - Александра Леонидовна Баркова

назгулов), либо на конях (назгулы появляются в сюжете как Черные Всадники; яга, владеющая конями, — образ редкий, но известный по сказкам). Описание крепости назгулов — Минас-Моргула, находящейся неподалеку от тайного входа в Мордор и охраняющей его, — заставляет вспомнить некоторые черты избушки яги: верхний ярус крепости вращается то в одну, то в другую сторону, «словно голова чудовищного призрака, вглядывающегося во тьму». Наконец, в большинстве сказок яга — персонаж, находящийся на границе мира смерти, встреча с ней — это первое испытание для героя. Аналогично с назгулами связано начало пути Фродо, и после завершения «первого испытания» (Кольцо доставлено в Ривенделл) назгулы как групповой персонаж вообще более не действуют в книге (Король-Чародей в бою против Минас-Тирита и внешне, и по магическим способностям ничем не напоминает группу Черных Всадников, от которых сумел пешком скрыться беззащитный хоббит[108]).

В наиболее сложных по сюжету сказках Баба-яга занимает подчиненное положение по отношению к хозяину мира смерти. Так и назгулы — слуги Саурона.

Змей

В некоторых названиях, имеющих отношение к миру Саурона, содержится индоевропейский корень mr (nr), несущий значение нижнего мира, смерти, мрака[109]: страна Мордор, ворота Мораннон, море Нурнен, горная цепь Моргэй, крепость Минас-Моргул. Страна Мордор и ее окрестности олицетворяют принцип тождества противоположностей в представлении того, как может выглядеть мир смерти: преисподняя — сочетание нестерпимого жара (огнедышащий Ородруин, слова Голлума: «Там только пепел, пепел и жажда!») и леденящего холода и сырости (болота, через которые в тумане и холоде хоббиты пробираются к Вратам Мордора). Два входа в Мордор (Мораннон и перевал Кирит-Унгол) — след представления о двуглавом владыке преисподней, чья пасть — вход в царство мертвых, находящееся в его чреве.

Владыка преисподней в мифологических концепциях чаще всего предстает в облике Змея. Историческое развитие образа привело к тому, что из Змея-благодетеля (войдя во чрево которого герой получал магическую силу, знания, волшебные предметы) он превратился в абсолютного врага, воспринимаемого резко негативно (отсюда мотив змееборчества). Многие образы «Властелина колец», имеющие отношение к миру зла, несут в себе змеиные черты. Змей обладает сокровищами, в которых заключены его сила и могущество (Кольцо для Саурона — средоточие его мощи); Змей — воплощение владыки преисподней (передний торец тарана, которым вражеское войско разрушает ворота Минас-Тирита, выполнен в форме головы скалящегося волка). Выше мы писали о бичах балрогов и усилении этого образа — одной из причин их использования, несомненно, является визуальная схожесть бича со змеей.

Погибнуть Змей может только сам через себя, настолько он силен и могуч (именно с этим связан мотив родства Змея и змееборца), то есть зло побеждает само себя. Этот мотив многократно воплощен в романе — как в связи с Сауроном, так и в других сюжетных линиях. Так, в башне Кирит-Унгол орки, служащие Саурону, в стычке убивают друг друга, дав возможность Сэму освободить Фродо из плена и продолжить путь; Грима в магическом смысле обезоруживает своего хозяина Сарумана, выкинув из окна Ортханка палантир — Видящий Камень, впоследствии именно Грима убивает Сарумана; Воинство Мертвых, ведомое Арагорном, выступает в битве на стороне светлых сил, соответственно, против того, кто является хозяином мира смерти; наконец, гибель Саурона и разрушение Мордора происходят потому, что жажда Голлума обладать Кольцом оказывается непреодолимой — а таким, каков он есть, Голлум стал после долгих лет влияния чар Кольца и в результате пыток, перенесенных в Стране Мрака, то есть он предстает в полной мере «созданием» Саурона.

Око Саурона

В мировой мифологии владыка мира смерти очень часто маркируется именно через Око — в тех случаях, когда этот персонаж частично или полностью антропоморфен. Взгляд Ока несет смерть, но при этом владыка смерти нуждается в некоей помощи извне, чтобы видеть. Русский читатель вспомнит гоголевского Вия с его приказом: «Поднимите мне веки!» Толкину был хорошо известен ирландский аналог Вия — одноглазый Балор, которому поднимали веко палкой[110]. Эта мифологема реализуется в образе Саурона, который видит Фродо только тогда, когда хоббит надевает Кольцо.

И гоголевский Вий, и Саурон Толкина видят свою жертву, когда встречаются с ней взглядом. В связи с этим можно вспомнить греческую горгону Медузу, чей взгляд убивает только тех, кто смотрит ей в глаза.

Продолжая сопоставлять образы Ока в мировой мифологии и у Толкина, можно сделать следующий, несколько более рискованный шаг. Веко Балора не просто поднимается палкой — в веке есть дыра, и палку надлежит в эту дыру вставить. Это очень распространенная мифологема: она воспроизведена в русских сказках, в фольклоре енисейских народов и т. д.[111] У Толкина: пока Фродо носит Кольцо на груди, он невидим для Саурона, но как только он продевает свой палец сквозь Кольцо (те же «дыра» и «палка»), его видят Враг и назгулы. Едва ли Толкин сознательно воспроизводил такие частные детали мифологемы вражьего Ока; вероятно, в этом случае, как и во многих других, он использовал структуру мифологемы интуитивно.

«Увидеть» Саурона герои романа могут только через некий посреднический предмет: Кольцо, надетое на палец, палантир, Зеркало Галадриэли. Это реализация мифологемы «око — окно» — в индоевропейской мифологии глаз и окно уподобляются, причем иногда сюжетно, иногда — лингвистически, последнее характерно для языков германской группы[112], о чем было известно Толкину. В сказках всех народов мира встречается мотив запрета выглядывать в окно: если герой делает это, то его похищает враг (или случается другая беда). В романе Толкина такой запрет связан со всеми «окнами», через которые возможно увидеть Саурона: Фродо не должен надевать Кольцо; Саруман и Денетор, пользуясь палантирами, оказываются неспособны противостоять воле Врага; с Пиппином, заглянувшим в палантир, беды не происходит по чистой случайности; Фродо, глядя в Зеркало Галадриэли, не должен коснуться воды. Последний запрет не объясняется в тексте романа, но становится понятен из мифологических сопоставлений.

Обратим внимание, что все «окна», посредством которых можно видеть вражье Око, круглой формы. (Про негативную символику круга см. главу «Ось и антиось».) Среди всех этих «окон» наиболее мифологичной оказывается чаша Галадриэли.

Эту чашу владычица Лориэна называет Зеркалом, хотя как раз зеркалом она не является. Ее магия не имеет ничего общего с магией зеркал, это магия воды, чудесного источника мудрости, подобного источнику Мимира в исландской «Эдде». И здесь триединая мифологема «источник — око — окно» реализуется с максимальной полнотой: источник становится «окном», через которое Фродо оказывается видим для Ока Саурона. Мифологические параллели для этого образа таковы: кроме упомянутого источника Мимира и его ирландского аналога, это балтийские и славянские обозначения окна в болоте «чертов глаз» или «глаз воды», а также одинаковые хеттские обозначения для глаза